Туманы Абвиалона
Шрифт:
Стоило только об этом подумать, как удушающий кашель прекратился, перейдя в тяжелое надрывное дыхание. Нет, нельзя мне высовываться. Если поймут, что я вовсе не мальчик, как всем показалось пять лет назад, то мне несдобровать.
За те пять лет, что пронеслись одним днем, после того кошмара, в котором мне пришлось стать невольным участником, мое тело претерпело ряд возрастных изменений. Я уже была не тем угловатым подростком, внешность которого легко было спутать.
Мое тело округлилось, стало женственным. Даже походка и та изменилась. Теперь я не шла, а словно летала по
Эх, жалко, что нет того солнечного света, о свойствах которого я много раз читала. Да и видела я его. Не в живую, конечно, с помощью сохранившихся файлов с кинолентами. Смотрела в экран и завидовала предкам. Ну как так можно было просрать свою жизнь! Неужели амбиции у власть имущих людей были настолько сильны, что они рискнули буквально всем, обрекая и себя, и своих детей на тяжелую жизнь под землей!
Тяжело вздохнула. Как бы горестно не было, но прошлое не изменишь. Из-за дурости и глупости нескольких людей пострадало все живое на планете, и не только человечество. Что уж теперь злиться и ругаться. Нужно жить дальше и искать выход из сложившейся ситуации.
— Женька! – тихий окрик дедушки заставил меня встрепенуться.
Мой дед еще не стар, по меркам человечества, но болезнь с каждым днем прогрессирует. Если месяц назад он еще с уверенностью передвигался по архиву, то теперь ему уже трудно даже встать с койки и добраться до санитарной зоны.
— Женька! – нетерпеливый окрик вновь заглушил кашель.
Вздохнув, отложила книгу в сторону. Все равно те травы, которые в ней описаны, нам были недоступны. В нашей импровизированной теплице росла лишь малая часть из всего былого. Даже при всем трудолюбии и желании высадить в грунт все необходимое для организма было сродни чуду. Земли много, но вот ультрафиолетовых ламп катастрофически не хватало. Да и те, что были в наличии, периодически выходили из строя. Приходилось подолгу возиться, чтобы их починить, ведь запас комплектующий не был постоянным. Разбирала одни, чтобы собрать другие. И так по кругу.
Стряхнув с себя вековую пыль, скопившуюся на книгах, я встала и кряхтя, словно старуха, направилась к закутку, что служило нам спальным местом долгие годы. Это единственное место, которое мной содержалось в идеальном состоянии. Чистые полы, немногочисленная мебель и те вещи, которые остались у нас почти целыми.
Откинув полог, я с настороженностью взглянула на осунувшееся лицо единственного мне родного человека. Дед сильно сдал, это было видно невооруженным взглядом. От былого статного мужчины осталась лишь одна его тень.
— Дедуль? Ты звал меня?
Осторожно присев рядом, я взяла его руку и сжала в своих ладонях. Температуры не было, уже хорошо.
Дедушка приоткрыл глаза, пытаясь сфокусировать на мне свой взгляд. Когда ему это удалось, он облегченно выдохнул.
— Звал, доченька.
Это его «доченька» заставило меня насторожиться и замереть. Он редко называл меня этим словом. В нашем общении оно было возвеличено в ранг запретного. Табу, нарушение которого грозило серьезными неприятностями как для меня, так и для него.
Боясь, что случайно проговоримся при свидетелях, мы всячески избегали уменьшительно-ласкательных слов. «Женька» и «Женек» — это единственное обращение, которое я слышала от него в течении последних пяти лет.
— Дедуль, ты чего?
Ответить он не успел. Новый приступ кашля надолго прервал наше общение. Даже теплая вода с долькой лимона больше не помогала. Я с жалостью и беспомощностью наблюдала за тем, как мучается единственный мой родной человек.
Наконец-то откашлявшись, дедушка откинулся на подушку. Бледный, с нехарактерной синевой на губах, с тусклыми глазами, в которых больше не было жизненной энергии.
— Я ухожу, Женечка! Пришел мой черед. А ты не грусти, не плачь. Живи и радуйся жизни. Но помни, не смей показываться на глаза этим тварям. Человеческого в них ничего не осталось, узнают о тебе – непременно отыграются за все.
Голос деда звучал хрипло и надсадно. Так обычно говорят те, кто пробежал длительное расстояние. Он явно силился над собой, пытаясь высказать последнюю волю.
— Ну что ты, дедушка! Я непременно найду лекарство, и ты поправишься! – пыталась успокоить то ли себя, то ли его.
— Поздно, доченька… Я слышу ее шаги… Не смей плакать и горевать. Живи, слышишь, живи… чтобы не произошло в твоей жизни… А меня похорони… Так, как хоронили раньше… Не отдавай меня им.
Последние слова он едва ли не выплевывал из себя. Я видела, как он силился сказать еще что-то, но не успел. Сделав последний свой вдох, он замер навсегда. Лишь теплая улыбка осталась на потрескавшихся губах, да радостный взгляд, направленный куда-то в пустоту.
Я не выдержала и разрыдалась на его застывшей груди. Вот и все. Я осталась совершенно одна. Смогу ли справиться? Выдержу ли одиночество? За деда больше не нужно переживать. Он там, где теперь хорошо и спокойно. В кругу родных и близких.
Проревевшись вдоволь над остывающим телом, я подняла голову и взглянула в родные черты лица, пытаясь запомнить все. Каждую складочку, каждую морщинку, каждый изгиб. А потом, всхлипнув напоследок, я протянула руку и прикрыла его глаза.
— Обещаю, дедушка. Я буду жить. Долго и счастливо.
Накрыв его лицо простыней, как много раз видела в фильмах, я направилась обустраивать его последнее пристанище. Вырыть глубокую могилу, перенести тело и придать его земле – это будет моим последним долгом перед тем, кто вырастил меня, воспитал, сделал человеком, а не тем индивидом, который провозглашает себя человеком нового поколения.
Но судьба оказалась ко мне безжалостной и на этот раз. Стоило только выйти за порог своего закутка и направиться в сторону вентиляционного люка, через разветвленную сеть которого мы пробирались к нашей теплице, как меня окрикнули.
— Эй, неполноценный! У нас приказ доставить тебя на праздник! – раздраженный, чуть запыхавшийся голос чужака заставил меня замереть на месте и обернуться.
Двое стояли у железных дверей, ведущих в складские помещения, где в свое время дед оборудовал для себя небольшой кабинет. Именно в этом кабинете он и принимал в последних проверяющих.