Туманы Авалона
Шрифт:
– Мы скоро пристанем к берегу, – сказал Мелеагрант. – Если хочешь, сестра, ты сможешь отдохнуть, прежде чем мы обсудим наши дела. Я приказал приготовить для тебя покои королевы…
Днище лодки проехалось по грунту. Гвенвифар увидела старую тропу, сохранившуюся с прежних времен, что вела, извиваясь, к замку, и старую стену, на которой она сидела в тот вечер, глядя, как Ланселет ловит коня в табуне. Королеву охватило смятение; ей почудилось, что все это было лишь вчера, и что сама она – все та же застенчивая юная девушка. Она незаметно коснулась стены, ощутив под пальцами ее твердую поверхность, и с облегчением вошла в ворота.
Старый зал показался ей маленьким; за время жизни
– Не хочешь ли отдохнуть и привести себя в порядок, сестра? Давай я покажу тебе твои покои.
– Я так давно здесь не была, что их уже трудно называть моими, – улыбнувшись, отозвалась Гвенвифар, – но мне и вправду хотелось бы умыться и снять плащ. Не пошлешь ли ты кого-нибудь разыскать мою служанку? Если ты хочешь стать наместником этого края, Мелеагрант, тебе понадобится жена.
– Успеется, – сказал он. – Я все-таки покажу тебе покои, которые приготовил для моей королевы.
Он повел Гвенвифар вверх по старой лестнице. Лестица тоже была запущена и обветшала. Гвенвифар снова задумалась, не сделать ли Мелеагранта наместником, – хотя сейчас эта мысль уже казалась ей менее уместной. Если бы он перебрался в замок, починил его, завел жену и хороших слуг, чтобы содержать замок в порядке, и сильных, хорошо вооруженных воинов, тогда бы ладно – но воины Мелеагранта выглядели еще более мерзко, чем их предводитель, и Гвенвифар до сих пор не видела здесь ни одной женщины. В душу ее закралось беспокойство. Возможно, это и вправду было не слишком разумно с ее стороны – приехать сюда одной, не настаивать, чтобы свита неотлучно сопровождала ее…
Гвенвифар остановилась на лестнице и сказала:
– Если не возражаешь, я хочу, чтобы мой дворецкий сопровождал меня. И я хочу, чтобы ко мне немедленно прислали мою служанку!
– Как будет угодно моей госпоже, – усмехнулся Мелеагрант. Зубы у него были ненормально длинные, желтые и скверные.
«Он похож на дикого зверя…»– подумала королева, и в ужасе прижалась к стене. Но все же у нее еще сохранялись какие-то силы, и Гвенвифар твердо произнесла:
– Пожалуйста, сейчас же позови сэра Эктория, или мне придется вернуться в зал и остаться там, пока не прибудет моя служанка. Не подобает королеве Артура находиться наедине с чужим мужчиной…
– Даже с ее братом? – спросил Мелеагрант, но Гвенвифар, поднырнув под его рукой, увидела входящего в зал Эктора и позвала:
– Приемный отец! Пожалуйста, будь рядом со мной! И вели сэру Лукану разыскать мою служанку!
Старик медленно поднялся по лестнице вслед за ними, и Гвенвифар оперлась на его руку. Мелеагранту это явно не понравилось. Они подошли к покоям, которые некогда занимала Альенор; сама Гвенвифар жила в маленькой комнате, расположенной немного дальше. Мелеагрант открыл дверь. В покоях пахло сыростью и затхлостью, и Гвеьгхвивар заколебалась. Возможно, ей стоит все-таки спуститься обратно в зал и потребовать, чтобы они немедленно перешли к обсуждению дел; вряд ли она сможет привести себя в порядок или отдохнуть в такой грязной, запущенной комнате.
– Нет, старик, тебе не сюда, – внезапно произнес Мелеагрант, развернулся и с силой оттолкнул сэра Эктория. – Моя госпожа больше не нуждается в твоих услугах.
Экторий пошатнулся и потерял равновесие, и за этот миг Мелеагрант успел втолкнуть Гвенвифар в комнату и захлопнуть за ней дверь. Она услышала скрежет засова, и, оступившись, упала на колени; подхватившись, Гвенвифар обнаружила, что, кроме нее, в покоях никого нет. На ее стук в дверь никто не отозвался.
Выходит, Моргейна оказалась права? Что они сделали с ее свитой? Неужели они всех перебили, даже Эктория и Лукана? Комната, в которой Альенор родила ребенка и впоследствии скончалась, была холодной и сырой. На огромной кровати сохранились лишь какие-то клочья льяной простыни; пол устилала прелая солома. Старый резной сундук Альенор стоял на прежнем месте, но дерево сделалось затертым и грязным, да и сам сундук был пуст. Очаг был забит золой; похоже, здесь много лет не разводили огонь. Гвенвифар стучала в дверь и кричала, пока у нее не заболели руки и горло. Она проголодалась и устала, и ее мутило от здешней вони и грязи. Но дверь даже не дрогнула под ее ударами, а окно было слишком маленьким, чтоб через него можно было выбраться наружу – а кроме того, до земли было больше двадцати футов. Она оказалась в плену. В окно виден был лишь заброшенный скотный двор, по которому бродила одинокая дряхлая корова и время от времени тоскливо мычала.
Прошло несколько томительно медленных часов. Гвенвифар уяснила две веши: что ей не выбраться отсюда самостоятельно и что ей не удастся привлечь внимание людей, которые захотели бы выпустить ее отсюда. Ее сопровождающие исчезли – погибли или оказались в заточении. В любом случае, прийти к ней на помощь они не могли. Служанку и пажа тоже могли убить – и уж точно не собирались к ней подпускать. Она осталась совсем одна и оказалась во власти человека, который, вероятно, попытается сделать ее заложницей.
Скорее всего, ей самой ничего не грозило. Как она говорила Моргейне, все притязания Мелеагранта основывались на том, что он якобы являлся единственным оставшимся в живых сыном ее отца; бастард – но все же бастард королевской крови. И все-таки одна лишь мысль о хищной улыбке Мелеагранта, о соседстве его огромного тела повергала Гвенвифар в ужас. Он вполне мог обойтись с ней сколь угодно дурно или даже попытаться силой вынудить ее признать его наместником этой страны.
Прошел день. В щель между ставнями пробился солнечный луч, медленно пересек комнату и снова исчез. Начало темнеть. Гвенвифар прошла через покои Альенор в маленькую комнатку, где некогда, еще в детстве, жила она сама. Темная тесная комнатка, обычный чуланчик, внушала ощущение защищенности; кто сможет обидеть ее здесь? Комнатка была грязной и затхлой, солома на полу заплесневела, но это не имело значения. Гвенвифар умостилась на кровати и завернулась в плащ. Потом она сходила в большую комнату и попыталась подпереть дверь тяжелым сундуком Альенор. Она поняла, что очень боится Мелеагранта и еще больше боится его воинов, на вид сущих разбойников.
Конечно же, он не позволит им грубо обходиться с ней; ведь у Мелеагранта был один-единственный товар для сделки – ее безопасность. «Артур убьет его», –сказала себе Гвенвифар. Если он хоть пальцем к ней прикоснется, Артур убьет его.
«А действительно ли Артур будет волноваться обо мне?» –в отчаянии подумала Гвенвифар. Все эти годы он был добрым любящим мужем и обращался с ней с глубоким почтением, но, возможно, он не станет особенно беспокоиться о судьбе жены, так и не сумевшей родить ему ребенка – и мало того, жены, влюбленной в другого мужчину и не сумевшей это скрыть от законного супруга.