Туманы Авалона
Шрифт:
Ну что ж, по крайней мере это она может исправить, если устроит так, чтобы Ланселет вступил в законный брак. Но и Гвенвифар находится в ловушке и, возможно, обрадуется, если кто-то найдет выход из этого тупика.
Губы Моргейны дрогнули в гримасе, слегка напоминающей улыбку.
– Но берегись, Элейна. Мудрые говорят: «Будь осторожен со своими желаниями, ибо они могут сбыться». Я могу дать тебе в мужья Ланселета, но попрошу ответный дар.
– Но что у меня есть такого, что было бы ценным для тебя, Моргейна? Украшений ты не носишь…
– Я не нуждаюсь ни в украшениях, ни в золоте, – сказала Моргейна. – Мне нужно иное. У тебя будут дети от Ланселета – ведь я вижу его сына… –
«Да, это правда, хоть я этого и не знала, пока не произнесла вслух… Раз я могу использовать Зрение, значит, я не вмешиваюсь в дела, кои следует оставить на усмотрение Богини, и потому-то этот способ и открылся мне».
– Я не стану ничего говорить о твоем сыне, – ровным тоном произнесла Моргейна. – Он должен будет следовать собственной судьбе.
Она встряхнула головой, пытаясь разогнать непонятную тьму видения.
– Я прошу лишь, чтобы ты отдала мне свою старшую дочь для обучения на Авалоне.
Глаза Элейны испуганно расширились.
– Для обучения колдовству?
– Ланселет и сам – сын верховной жрицы Авалона, – сказала Моргейна. – Мне не суждено родить дочь для Богини. Если моими стараниями ты подаришь Ланселету такого сына, о котором любой мужчина может лишь мечтать, то взамен ты отдашь мне на воспитание свою дочь. Поклянись в этом – поклянись своим богом.
В комнате сделалось тихо до звона в ушах. Наконец Элейна заговорила:
– Если все так и произойдет и если я рожу сына от Ланселета, то отдам свою дочь Авалону – клянусь. Клянусь именем Христовым, – сказала она и осенила себя крестным знамением.
Моргейна кивнула.
– Тогда и я клянусь, что она будет мне как дочь, которую мне не суждено родить для Богини, и что она отомстит за великое зло…
– Великое зло? – удивленно моргнула Элейна. – Моргейна, о чем ты?
Моргейна вздрогнула и пошатнулась; царившая в комнате звенящая тишина развеялась. Моргейна снова слышала шум дождя за окном и ощущала прохладу покоев. Нахмурившись, она произнесла:
– Не знаю. Я начала заговариваться. Элейна, это нужно делать не здесь. Попроси дозволения отправиться повидаться с отцом, и позаботься, чтобы меня пригласил составить тебе компанию. А я позабочусь о том, чтобы Ланселет был там.
Она глубоко вздохнула и поправила платье.
– Кстати, о Ланселете. Пожалуй, мы достаточно подождали, чтобы он успел покинуть покои королевы. Пойдем, Гвенвифар будет ждать нас.
И действительно, когда Элейна и Моргейна явились к королеве, в ее опочивальне не было никаких следов присутсвия Ланселета, равно как любого другого мужчины. Но когда Элейна на миг оказалась вне пределов слышимости, Гвенвифар взглянула в глаза Моргейне, и та подумала, что никогда прежде не встречала такой безграничной горечи.
– Ты презираешь меня, Моргейна?
"Ну, наконец-то она вслух спросила о том, что мучило ее все эти дни,– подумала Моргейна и едва удержалась, чтоб не швырнуть в ответ: – А если да, то не потому ли, что сперва ты презирала меня?"
Вместо этого она сказала, стараясь, чтоб слова ее звучали как можно мягче:
– Я не исповедник тебе, Гвенвифар. И это ты, а не я, веруешь в бога, способного проклясть тебя за то, что ты делишь ложе с мужчиной, который не муж тебе. Моя Богиня более снисходительна к женщинам.
– А должен был бы стать мужем! – вспыхнула Гвенвифар, но тут же осеклась. – Конечно, Артур – брат тебе, и на твой взгляд, он непогрешим…
– Я этого не говорила. – Лицо королевы сделалось столь жалким, что Моргейна не выдержала. – Гвенвифар, сестра моя, тебя никто не обвиняет…
Но королева отвернулась от нее и произнесла сквозь стиснутые зубы:
– Нет. И в жалости твоей я не нуждаюсь, Моргейна.
«Нуждаешься или не нуждаешься, но мне тебя жаль», –подумала Моргейна, но не стала облекать свою мысль в слова. Она не настолько жестока, чтобы бередить старые раны и заставлять их кровоточить.
– Готова ли ты приступить к трапезе, Гвенвифар? Что ты желаешь на завтрак?
«С тех пор, как закончилась война, дела все больше поворачиваются так, будто она благороднее меня, и я – ее служанка», –бесстрастно подумала Моргейна. Это было игрой, и все они играли в эту игру, но у Моргейны она не вызывала негодования. Но многие благородные дамы королевства вполне могли вознегодовать; Моргейне же более всего не нравилось, что Артур принимает это как должное и что теперь, когда войны завершились, Артур решил, что соратники должны войти в его свиту, вместо того чтоб занять свои законные места и снова стать королями и лордами. На Авалоне Моргейна охотно прислуживала Вивиане – ведь эта умудренная годами женщина была живым воплощением Богини, а мудрость и магическая сила возносили ее над всеми прочими людьми. Но она знала, что и сама может овладеть этими силами, если будет достаточно усердна; и возможно, настанет день, когда и к ней будут относиться с таким же почтением.
Но военному вождю страны, – равно как и его супруге, – такая власть не подобала, и Моргейну бесило, что Артур поддерживает при своем дворе подобные порядки, присвоив власть, какая могла принадлежать лишь величайшим из друидов и жриц. «Артур по-прежнему носит меч Авалона. Но раз он не сдержал клятву, данную Авалону, следует отнять у него меч».
Внезапно Моргейне почудилось, будто комната вокруг нее застыла и словно бы расширилась. Моргейна по-прежнему смотрела на Гвенвифар, приоткрывшую рот в попытке что-то сказать, – но в то же время она смотрела сквозь королеву, словно оказалась вдруг в волшебной стране. Все вокруг виделось далеким, маленьким и расплывчатым, и разум Моргейны объяла глубокая тишина. И в этой тишине она увидела незнакомую комнатку и Артура, который спал, сжимая в руке обнаженный Эскалибур. И она склонилась над Артуром – забрать меч она не могла, но зато перерезала серповидным ножом Вивианы шнур, на котором висели ножны. Ножны были старыми: бархат истерся, а драгоценная золотая вышивка потускнела. Моргейна взяла ножны и оказалась на берегу огромного озера, и вокруг не было ничего, кроме шороха тростника…
– Я же сказала, – нет, вина я не хочу, мне надоело вино к завтраку, – заявила Гвенвифар. – Может, Элейна найдет на кухне свежего молока? Моргейна! Ты что, собралась падать в обморок?
Моргейна моргнула и перевела взгляд на Гвенвифар. Она постепенно приходила в себя, пытаясь вернуть ясность зрения. Ничего этого не было, она не металась, как сумасшедшая, по берегу озера, сжимая в руке ножны… и все же это место походило на волшебную страну – будто она смотрела на него сквозь воду, подернутую рябью, и все казалось сном, который она однажды уже видела, и нужно было лишь вспомнить его… и все то время, пока Моргейна заверяла королеву и Элейну, что с ней все в порядке, и обещала сама сходить за молоком, если на кухне его не окажется, разум ее блуждал в лабиринтах этого сна… вспомнить бы только, что же ей приснилось, и тогда все будет хорошо…