Туманы замка Бро
Шрифт:
Рейзен появился через полминуты – он спускался по лестнице и, завидев Кейтлин, улыбнувшись, раскрыл руки, будто бы для объятий, но Кейтлин решила этого не замечать.
Рейзен выглядел ухоженно и свежо. Обычно на занятиях он появлялся в потёртых джинсах и джемперах с оттенком бохо, хотя ухоженные руки и пальцы, на которых никогда не было и следа краски, внимательному взгляду могли бы открыть привычку к другим стандартам. Сейчас на Рейзене был светлый классический костюм, и принадлежность его к богеме выдавали лишь плотный шерстяной шарф серовато-зелёного цвета и вечная аккуратная бородка, обрамлявшая лицо.
– Кейтлин. Привет. Поднимешься со мной?
Кейтлин кивнула, и когда, развернувшись, Рейзен двинулся прочь, последовала за ним.
Они поднялись не в мастерскую, как обычно, а в кабинет, где Рейзен зачем-то взял в руки бумажник и, отсчитав четыре тысячи пятьсот фунтов, протянул их Кейтлин.
– Что это? – Кейтлин подняла бровь.
Рейзен не переставал улыбаться.
– Картины проданы. Все три из трёх. Я отдал тебе за них по тысяче пятьсот фунтов за каждую, но, думаю, было бы нечестно присваивать всё – у меня забрали их по две тысячи. Из того я вычел тысячу пятьсот для себя – как организатора выставки – а остальное отдаю тебе.
Кейтлин, всё ещё не до конца осознавая, что произошло, машинально протянула руку и, взяв купюры, спрятала их в карман.
– Я думала… – произнесла она в недоумении. Оборвала себя на полуслове и покачала головой, а затем улыбнулась и окончательно замолкла.
– Мне кажется, ты немного ошарашена. Нам нужно выпить – повод есть, а тебе это поможет всё осознать, – Рейзен откинул крышку глобуса, стоявшего на столе, извлёк оттуда два стакана и бутылку скотча. Поставил всё на стол рядом с глобусом и принялся разливать.
– Это ещё не всё, – сказал он, протягивая Кейтлин полный бокал. Та машинально сделала глоток. – Купили весьма серьёзные люди. Одна картина пойдёт на выставку в Париж. Ещё две будут висеть в хороших особняках, а это значит знаешь что?
Кейтлин покачала головой. Вообще-то она знала, но поверить до конца боялась, и потому хотела, чтобы Рейзен сказал это вслух.
– Это выход на новый уровень, Кейтлин. Картины будут висеть в гостиных, их будут видеть гости – а значит, твоё творчество заинтересует совсем другой круг, – Рейзен улыбнулся краешком губ, – я даже завидую тебе. Молодая малоизвестня художница – это особый статус. Ты можешь увязнуть в трясине, а можешь рвануться вперёд.
Кейтлин рассеянно улыбнулась.
– Чему завидовать вам? У вас уже был рывок.
– Этому и завидую, – улыбка Рейзена стала грустной, – у тебя ещё всё впереди. Но! Не будем омрачать грустными мыслями твою удачу.
Рейзен приподнял бокал, салютуя Кейтлин, и тоже сделал глоток, но дальше пить не стал.
Они поболтали ещё – как всегда, с Рейзеном говорилось легко, хотя от его слов и становилось грустно на душе. Кейтлин не заметила, как время перевалило далеко за полночь, и поняла, что задержалась, только когда часы уже показывали два. О том, чтобы ехать на автобусе в такое время, речь не шла, и Кейтлин попросила дать ей телефон, чтобы вызвать такси, в ответ на что Рейзен с улыбкой покачал головой.
– Я сам тебя отвезу. Мне будет приятно посмотреть, где ты живёшь.
Кейтлин слегка смутилась, но кивнула – в конце концов, Джек тоже частенько водил гостей, и далеко не всегда время было дневным.
Впрочем, заходить в лофт Рейзен не стал – довёз её до двери и, слегка приобняв напоследок, выпустил из машины.
Дождь продолжал лить, а Кейтлин остановилась, хлопая себя по карманам и пытаясь отыскать ключи.
Машина уже отъехала, когда от стены отделилась тень, и сердце Кейтлин замерло – Грег стоял прямо перед ней, мокрый насквозь, но живой.
Кейтлин даже протянула руку, чтобы пощупать и понять, не снится ли тот ей. Пальцы прошлись по твидовому воротнику – Кейтлин видела на Греге это пальто всего пару раз, как и видневшийся из-под него край пиджака. Тут же рука Грега перехватила её запястье и сжала до боли, наверняка оставляя вдавленный след.
– Я тебя ждал, – сказал Грег. Голос его Кейтлин узнала с трудом. От тяжёлого, напряжённого давления, скрытого внутри этого голоса, но готового вырваться наружу, по телу Кейтлин пробежала дрожь.
– Я вижу… – Кейтлин не знала, что ещё сказать. Несмотря на этот голос, на тяжёлый взгляд чёрных глаз, в груди закипало невыносимое чувство тепла и свободы, будто птица, трепыхая крыльями, рвалась прочь из клетки её рёбер.
Грег явно не собирался помогать. Просто стоял и вглядывался в лицо Кейтлин, слегка прищурясь, будто пытался что-то отыскать в её глазах.
– Ты, наверное, права, – сказал он.
– Права в чём?
– Ты имеешь право на свою жизнь, – пальцы Грега резко исчезли с её руки, а сам он шагнул вперёд и вбок. На секунду поравнявшись с Кейтлин, коснулся её плеча своим плечом, рассылая по телу новую волну дрожи, а затем двинулся прочь.
– Грег! – крикнула Кейтлин, поворачиваясь к нему и глядя, как фигура Грега исчезает в темноте.
Той ночью Кейтлин отвратительно спала. Ей снились солнечные лучи, разноцветные в преломлении руанских витражей. Гобелены в просветах стен, изображавшие сцены охоты – их явно привезли издалека, потому что даже во сне в тех местах Кейтлин не помнила такого леса и таких зверей.
А потом её поднимали рывком и бросали – не на кровать, которая стояла рядом, а просто на холодный каменный пол. Грубые руки срывали с неё одежду, и в ту ночь это было в десятки раз больней – потому что она уже отвыкла от подобных снов.
И чёрные глаза не переставали смотреть на неё. Чёрные глаза, в которых плескались ненависть, боль и, как хотелось верить Милдрет, любовь.
Она проснулась абсолютно разбитой. Джек, пытавшийся соорудить яичницу за перегородкой, казался неуместным, вклинившимся в её малюсенький мирок.
Кейтлин села на кровати, подтянула к груди колени и какое-то время сидела так, пытаясь собрать себя по частям.
За окном всё так же накрапывал мелкий противный дождь, и всё было серым-серо.
Наконец Кейтлин поднялась, натянула на себя джинсы и свитер и, наматывая на ходу шарф, вышла в общую часть помещения.