Тупик
Шрифт:
Во всяком случае, мы прекрасно чувствуем себя в наших джинсовых одеяниях. Здесь, кстати, они никому не бросаются в глаза, половина прохожих одета так же.
Переходим мост, минуем цветочные часы, слева вдали играет в лучах солнца знаменитый женевский фонтан. Углубляемся в сеть переулков и наконец оказываемся в старом темном дворике старого темного дома. Поднимаемся на пятый этаж. Открываем дверь (ключ нам оставили в шкафчике камеры хранения на вокзале, а шифр написали на пятой странице адресной книги в ближайшей кабине телефона-автомата).
Обыкновенная квартира, может быть, немного почище и поуютней, чем прежние.
Готовим себе завтрак. Холодильник набит всякой снедью. Мы с Рикой пьем кофе с бутербродами, Гудрун на этот раз довольствуется яичницей с беконом, банкой компота и солидным куском сыра.
Затем мы включаем телевизор и начинаем ждать. Однако до вечера никто не обнаруживается, телефон молчит. Терпение наше иссякло, и на третий день выходим в город.
Солнце еще жарче, небо еще голубей. Многие ходят в майках с изображением черт знает чего на груди, начиная от целующихся влюбленных и кончая портретами знаменитых футболистов, певцов и президентов.
Я, к сожалению, свою куртку снять не могу, у меня под мышкой пистолет.
Спускаемся к озеру.
Женева не Венеция. Здесь все приветливо и солнечно. А может, это зависит от погоды. Я заметил, что когда в какой-нибудь город приезжаешь в дождь, то остается совершенно иное воспоминание, чем если побывал там летом. Хотя город-то не изменился, он все тот же.
Бродим по набережным, пьем кофе в летнем кафе на острове Руссо возле его памятника (кофе здесь, конечно, не чета итальянскому), любуемся лебедями, и Гудрун кормит их хлебом. На лице ее умильное выражение, она растрогана красотой и грацией лебедей. Заходим в казино, но не задерживаемся — Интерпол протянул свои щупальца и в Швейцарию.
Долго сидим в сквере у отеля «Метрополь», смотрим на синее озеро и белоснежный фонтан вдали. Потом заходим в кино.
Надо же! Такие совпадения не часто бывают. Шел итальянский фильм «Я боюсь». Фильм как фильм. Но дело в том, что он про нас. Ну, не совсем про нас, про итальянских террористов. Там бедняга полицейский должен охранять какого-то судью, не то прокурора, за которым охотятся террористы, и он до смерти боится, как бы его не отправили на тот свет. А выясняется, что больше всего ему следовало бояться собственного начальства, потому что оно было с этими террористами заодно.
Фильм средненький, но я задумался.
Неужели у нас, я имею в виду «Армию справедливости», такая сила? Неужели у наших руководителей такие покровители? Или это только в Италии? И только в фильмах? Тогда почему за нами охотится полиция, специальные службы, почему нас убивают, арестовывают, сажают в тюрьму? А мы зачем уничтожаем полицейских и судей? Раз мы такая теплая дружная компания?
Потом я соображаю, что все-таки не все одним миром мазаны. Таких организаций, как наша, много, небось десятки, да еще во всех странах. Так и среди всех этих спецслужб, судей, следователей, прокуроров тоже есть разный народ. Вот и этот полицейский из фильма тоже вроде бы честный малый.
Наверное, хоть я их и ненавижу, но все же большинство в полиции честно делают свое дело. Нет, они, конечно, не прочь положить в карман, если что лишнее валяется на дороге, но людей, если смогут, убивать не дадут. И судьи, может, какую-нибудь шишку, у которого лучшие адвокаты, не посадят, но тех, кто взрывает и убивает, запросто отправляют в тюрьму. И не на день или два.
Но все же есть какие-то связи. И почему высокие деятели политические, военные, другие, как пишут газеты, могут быть заинтересованы в нашем существовании? Да потому, наверное, что, прихлопнув Ара, они заодно прихлопнут и Эстебана, хотя у Ара руки в крови, а Эстебан вроде бы только глотку дерет. Почему? Почему они считают его таким же опасным? Он-то ведь бомб не подкладывает и никого не похищает. Да, это вопрос.
Вот я и размышляю.
Смотрю, Гудрун и Рика тоже задумались. Потом Гудрун спрашивает, словно бы в пространство:
— Интересно, кто такой этот Рони?
Ей никто не отвечает, да она и не ждет ответа. Но ведь в самую точку попала! Увидим ли мы его еще когда-нибудь?
Ответ на свой вопрос я получил в тот же вечер. Французы говорят, что, когда думаешь о черте, он показывает хвост.
Мы обедаем в маленьком ресторанчике возле церквушки, что недалеко от улицы Монблан. Это даже не ресторанчик, а какой-то домашний пансион, и хозяйка обхаживает нас, надеясь, наверное, что мы у нее снимем комнаты. Черта с два.
Возвращаемся к себе на квартиру и включаем телевизор. И в один голос начинаем хохотать. Передача посвящена… терроризму! Наверное, сегодня Всемирный день терроризма, и все фильмы, теле- и радиопередачи посвящены ему. Не знаю, откуда идет передача, во всяком случае, не из Швейцарии. Некий, судя по количеству орденов и галунов, высокий полицейский чин важно разглагольствует о наших скромных делах. Он обрушивает на нас целую лавину цифр. Оказывается, за минувший год «в мире было совершено 2400 актов терроризма», в том числе 744 убийства, 684 нападения, 100 похищений, подложено 848 бомб, угнано 11 самолетов…
Одна американская фирма «Рассел и Теккер», или что-то в этом роде, даже использует специальные компьютеры, вычисляя «степень вероятности нападения террористов», и берет за это по тысяче долларов. Но советов фирма не дает (и хорошо делает, иначе давно бы обанкротилась).
Я слушаю и постепенно мрачнею. Я-то думал, что мы вносим серьезный вклад в мировую революционную борьбу, а оказывается, стреляют и убивают все, кому не лень, вон сколько совершается нападений, без малого по десятку в день.
Выключаем телевизор, садимся ужинать. И тут раздается условный стук в дверь.
Мгновенье — и мы на ногах. Рика бросается к окну, из-за занавески смотрит на улицу. Гудрун выходит в переднюю и становится так, чтобы отворившаяся дверь загородила ее. Я подхожу к двери и присаживаюсь на корточки, чтоб в меня не попали, если будут стрелять сквозь нее. В руках у нас пистолеты. Все это давно отработано, и, будь мы лунатиками, наверное, и во сне заняли бы те же позиции.
Тихим голосом спрашиваю тех, кто стучал. Слышу пароль, говорю отзыв и, не опуская пистолета, открываю дверь.