Турако - птица печали
Шрифт:
* * *
Со стороны кажется, что ничто не может вывести из себя Пьера, даже рассказ о разграблении Миссии. Как человек, на которого свалилось столько несчастий, что уже никакая драма не может его удивить, он продолжает разглядывать через лупу надпись, выцарапанную на куске обсидиана, попавшем в сеть рыбака. Он даже не удивляется, когда ему сообщают, что вооруженная группа туземцев намерена напасть на Виллу.
– Этого следовало ожидать. Серьезных причин для вражды между собой у них нет. И вот теперь они придумали одну причину: нас. После Миссии Вилла, потом раскопки...
–
Внезапно безразличие у Пьера сменяется лихорадочной возбужденностью. Он роняет камень, который изучал, и тот, падая, раскалывается. Пьер даже не дает себе труда подобрать куски, а просто отшвыривает их ногой. Снимает куртку, надевает другую, потеплее, запихивает в карманы блокноты, карандаши. Увлекает за собой Камбэ, выходит прочь из комнаты, запирает ее на ключ, бежит к Жюли, входит к ней без стука.
Элен и Жюли беседуют, лежа в постели. Жюли вздрагивает. Элен не реагирует. Она держит в руке почти опустошенную бутылку водки.
– Пьер, присоединяйтесь к нам! Я пришла сказать спасибо вашей подружке Жюли. Благодаря моему пребыванию здесь и еще кое-каким событиям мне опять захотелось написать роман, прерванный, когда вы меня покинули. Но вы меня не слушаете. Что случилось? Вы взволнованны. Это не похоже на вас. Только не говорите, что небольшие беспорядки за пределами дома вас очень беспокоят... Как это так вы вдруг утратили свое ни с чем не сравнимое хладнокровие?
Вид пьяной Элен слегка притупляет нервозность Пьера. Он без лишних слов объясняет им ситуацию и советует отнестись к опасности серьезно. Камбэ закрывает ставни. Жюли достает из отцовского стола кинжал и отдает его Пьеру. Себе она берет пистолет и тут же заряжает его. Только Элен никуда не торопится. Она сидит посреди лестницы, допивает бутылку и читает только что написанный ею листок.
– Нет, все не то.
Рвет листок на мелкие клочки и посыпает ими себе голову.
– Дайте мне дописать последнюю страницу, - говорит она и идет на второй этаж.
– Пери и Зиа на кухне. А где Нао?
– спрашивает Камбэ.
– Зиа послала ее за пряностями, и она еще не вернулась, - отвечает Жюли.
После нескольких дней отсутствия, когда беспорядки приблизились к Вилле, немой мальчик опять объявился. Он вынимает из кармана своих рваных штанов кусок древесного угля, рисует на стене деревья и идущего по дороге человечка с длинными волосами и в платье. Потом дотрагивается рукой до своих глаз.
– Мальчик видел Нао, - говорит Жюли.
– Она, наверно, пошла к своему дяде, который живет в лесу. Зиа и Пери пойдут туда же. Они не захотят оставлять меня одну. Поэтому я пойду с ними. А вы втроем садитесь в лодку, которая привязана возле раскопок, и спускайтесь по реке к устью. Ждите восхода луны. В темноте здешние жители держатся подальше от берега: туда ночью спящие весь день духи выходят на охоту в поисках пищи.
– Это к вопросу о пользе суеверий, - комментирует Пьер, бледный и явно подавленный.
– Ну, наконец-то! Сейчас позабавимся, - произносит Элен, еле держась на ногах.
– Прошу
– Вы такая добрая! А если не возьмете, то тоже не страшно. Останусь здесь, раз все разбегаются. Я солдат не боюсь... Хоть Орлы, хоть Ибисы, все они такие красивые и не причинят мне зла. Некоторых из них я уже видела в кафе... они были так любезны, так готовы услужить, прямо даже слишком... Вы понимаете, Пьер, что я имею в виду...
Камбэ помогает ей надеть плащ. Она поднимает воротник, словно ей холодно.
– Это прежде всего, чтобы защититься от комаров, - говорит он.
– В сумерках они особенно злы. Нас они знают и потому не нападают. А вы новенькая жертва.
– А кто им сказал, что я люблю, когда меня кусают? Это вы, Пьер, распространяетесь о моей личной жизни?
– бормочет она и цепляется за шею Камбэ, чтобы не упасть.
– Даже Большому Турако не смешно то, что вы говорите, - отвечает ей Пьер.
– С тех пор как вы здесь, он все больше помалкивает... Грустит, должно быть.
* * *
Зиа и помогающая ей идти Жюли углубляются в подлесок. За ними спешит Пери. Они еще не ушли далеко от Усадьбы и слышат, как солдаты поют что-то во славу Орла, тотема их рода, а также во славу их вожака, Ребеля, по-видимому восстановившего свой авторитет.
А Камбэ по тропинке, вьющейся среди кустов дикого инжира, ведет Элен и Пьера к месту, где привязана лодка, обходя стороной раскопки, где могут оказаться солдаты.
Когда первая группа вооруженных людей подходит к ограде Виллы, Большой Турако испускает крик. Но это не обычное приветствие тем, кого он увидел, и не сигнал тревоги, как в случае, когда в поле его зрения вдруг появляется охотник. Сейчас это пронзительный и резкий жалобный крик, вносящий смятение в души солдат.
Печаль Турако проникает в самое сердце, она пожирает сердца тех, кто повинен в ней. Услышав этот вопль отчаяния, как бы вторящий его собственному отчаянию, Пьер улыбается. Камбэ замечает эту улыбку, а Элен принимает ее за гримасу. Следуя указаниям Жюли, они находят лодку, спрятанную в мангрово-тростниковых зарослях. Камбэ помогает Элен, нетвердо стоящей на ногах, и Пьеру, к которому вернулась его невозмутимость, усесться рядом на влажную, позеленевшую от плесени скамейку. Сам он отвязывает веревку, встает ногой на ствол ивы и с силой отталкивается от берега. С дерева в реку от толчка падает несколько зеленых листьев. Камбэ вставляет весла в уключины, садится посередине свободной скамейки и начинает грести. Пьер предлагает помочь:
– Вдвоем быстрее будет.
– Я бы предпочел, чтобы вы наблюдали за рекой. Предупреждайте меня о затонувших бревнах и отмелях, их тут полно. Лодка может перевернуться. А река кишит крокодилами. Не хочется попасть к ним на ужин.
– Может, сомневаетесь в моем умении грести?
– Камбэ прав, - вскрикивает Элен, - вы не способны вести даже лодку собственной жизни, так что поручить вам управлять нашей общей лодкой более чем рискованно... Смешно, не правда ли? А что я-то тут делаю с вами?