Тургенев без глянца
Шрифт:
Звонок!.. И я не узнал Ив. Серг. – он уже был озарен розовым восторгом! Как он помолодел!.. Он бросился к дверям, приветствовал, суетился – куда посадить м-м Виардо! (я уже ранее был инсценирован – как мне кланяться, что говорить – не много: по моим знаниям языка)…
М-м Виардо, действительно, очаровательная женщина, с нею интересно и весело. Но на нее не надо было глядеть ан фас – лицо было неправильно, но глаза, голос, грация движений!.. Да, эта фея была уже высшей породы… Как есть: это уже высшая порода!..
Алексей Петрович Боголюбов:
С юных лет, когда впервые Иван Сергеевич увлекся Полиною Виардо, два года протекли, что она почти смеялась над его страстью. Но высокий ум и талант Тургенева восторжествовали над гениальною артисткою. <…> Жили они модно в Баден-Бадене. Рядом у Тургенева была своя вилла. Но тут случилось горькое испытание для Тургенева. M-me Виардо уступила своему цыганскому темпераменту и временно жила с принцем Баденским, от которого, как говорят, родился в свет известный скрипач Поль Виардо. Перерыв этот был тяжелым испытанием для Тургенева, но через два года их отношения снова восстановились и уже не прерывались до конца жизни. Живя в Париже, мне случалось неоднократно бывать у Ивана Сергеевича в злополучные дни, когда он страдал подагрою. При входе m-me Виардо к нему я, конечно, сейчас же удалялся. Но все-таки я сейчас же замечал, как просветлялось лицо нашего страдальца и с какою нежностью и участием m-me Виардо к нему обращалась. Жизнь их, конечно, не подлежит ничьему осуждению. Тургенев помещался в третьем этаже, в двух комнатах, и был совершенно счастлив и доволен. По своему бешеному темпераменту Полина была кумиром в доме, и надо было видеть заботливость Ивана Сергеевича, чтобы быть ей приятным самыми мелочными угождениями.
Николай Алексеевич Некрасов. Из письма Л. Н. Толстому. Париж, 17 мая 1857 г.:
На днях мы как-то заговорили о любви – он мне сказал: «Я так и теперь еще, через 15 лет, люблю эту женщину, что готов по ее приказанию плясать на крыше, нагишом, выкрашенный желтой краской!»
Яков Петрович Полонский:
Я и забыл сказать, что Тургенев не раз припоминал себе тот невыразимый восторг, в какой когда-то повергло его художественное исполнение г-жой Виардо лучших ее ролей. Он припоминал каждое ее движение, каждый шаг, даже то впечатление ужаса, которое производила она не только на партер, даже на оперных хористов и хористок. Раз, при Д. В. Григоровиче, он так увлекся своими оперными воспоминаниями, что встал и, жестикулируя, начал петь какую-то арию.
Лидия Филипповна Нелидова:
Помню, как Тургенев превосходно и с увлечением рассказывал об игре Виардо в «Пророке» и в «Жидовке». К ней же, конечно, относится и его вдохновенное, знаменитое стихотворение в прозе: «Стой!» Но не только нет нигде ее портрета: ни одного близко похожего характера, изображения властной, сильной и в то же время даровитой, артистической женской натуры мы не встречаем в его произведениях. Он как бы не дерзал касаться в литературе лица слишком близкого для него в жизни.
Елена Ивановна Апрелева:
Она прекрасно понимала по-русски, отлично выговаривала, когда ей приходилось петь русские музыкальные произведения, но говорить стеснялась…
– Ни одна строка Тургенева с давних пор не попадала в печать прежде, чем он не познакомил меня с нею, – сказала она мне раз. – Вы, русские, не знаете, насколько вы обязаны мне, что Тургенев продолжает писать и работать, – заметила она однажды в шутку.
Это не было тщеславным самообольщением. Даже поверхностное знакомство с этой гениальной артисткой делало понятным то влияние, которое она должна была, не могла не иметь на восприимчивую, впечатлительную натуру писателя. Ее ум, художественный вкус, умение схватывать существенное и отбрасывать мелкое, не важное, ее разностороннее образование, – она в совершенстве владела испанским, итальянским, английским, немецким языками, – наконец, ее энергия, трудолюбие и непоколебимая, никому и ничему не поддающаяся сила воли должны были в часы ослабления художественного творчества действовать ободряющим и побуждающим к деятельности образом.
Герман Александрович Лопатин:
Виардо? Добрый гений Тургенева? Она экспроприировала Тургенева у России… И что такое Виардо? Я знаю французское женское воспитание… Собрали вокруг нее своих знаменитых друзей и сделали ее такой, какой она была, ее муж и любовник, если таковым был Тургенев. <…> Для русских очень заметна разница в произведениях Тургенева до встречи его с ней и после нее. До – у него был народ, а после – уже нет. Изображение молодежи не вполне соответствовало действительности. Да и чем жил Тургенев? Как поглощала она его и влекла из России туда, где была она? Почитайте его письма к Виардо. Это одна тоска, один порыв к ней и к ней. Она отняла его у России.
Алексей Петрович Боголюбов:
Жизнь Тургенева и Виардо не есть жизнь обыкновенных людей. Полина Виардо, по-моему, была с Иваном Сергеевичем истинная пара по умственным достоинствам. Что у нее нет души, что все расчет – это другое дело, хотя и недоказанное и, опять по честности, не наше дело. Был бы недоволен покойный всеми этими порочными оттенками великой певицы и трагической актрисы, он не пробыл бы под одной с ней крышей более сорока лет, не сносил бы ее дикого характера и обид (как это говорится другими) и даже унижений. Нет, все это было для него ничтожно перед теми высокими достоинствами, которые приковали его к дивной женщине – безобразной красавице. <…> Ивану Тургеневу надо было жить и любить своеобразно, так, как он своеобразно бросил взгляд на все, что сотворил, и тем себя увековечил. А деньги, дачи, дома, имущество, оставленное им, – все это вздор, все это бледно перед 42-летним чувством привязанности и хоть единым мигом наслаждения ума и сердца, который ему дала m-me Виардо. <…> Говорил мне кн. Мещерский, что при разговоре с покойным он вывел заключение, что Иван Сергеевич хотел знать мнение m-me Виардо, где быть ему погребенным, и что ежели бы она сказала, что фамильный Монтмартский склеп соединит их бренные останки навсегда, то Тургенева Россия не получила бы.
Наталья Александровна Тучкова-Огарева:
Он избегал произносить ее имя; это было для него вроде святотатства.
Луи Виардо
С. Ромм, ученица Полины Виардо:
Когда мне случалось видеть рядом г. Виардо – сутулого старичка и Тургенева – этого орла, невольно являлся вопрос: какие отношения связывали эти три существа? Ведь они прожили целую жизнь вместе, ведь они были молоды, ведь они любили…
Герман Александрович Лопатин:
Муж ее был очень умным господином. Это для нас, русских, Виардо только муж Полины Виардо, а для французов madam Виардо только жена Луи Виардо. Это был очень образованный и очень сведущий в литературе и искусстве человек. Интересовался он и политикой и смыслил в ней много. Французы знали его.
Алексей Петрович Боголюбов:
Зная Виардо, я по-своему составил о нем высокое мнение. Первое как знатока музыки и знатока людей, ибо он из простой цыганки создал Полину Виардо великой артисткой и дал ей всестороннее образование, которым она блистала до конца дней своих, будучи композитором и великой музыкантшей и укрепительницей талантов.
С. Ромм:
Он был на двадцать лет старше m-me Виардо, молчаливый, сгорбленный старик. Мы знали от m-me Виардо, что она вышла за него замуж, когда ей было 20 лет, во время своего первого ангажемента в Париже, в итальянской опере, которая была под дирекцией г. Виардо. Он знал всю ее семью: отца, знаменитого тенора Гарсиа, ее мать, которая была испанкой (m-me Виардо и ее дочери говорили часто между собою по-испански), ее сестру, знаменитую Малибран. Г-н Виардо знал русский язык и известен как переводчик на французский язык Пушкина, Лермонтова и Тургенева.