Туринская плащаница

Кассе Этьен

Наука будет права, если усомнится сразу же. Дело в том, что у иудеев не было обычая вымачивать пелены в благовониях перед тем, как завернуть в них покойника . А в Евангелии упоминается сто литров смирны — очень большое количество благовоний. Обычай же употреблять благовония существовал у египтян.

Завернутый в пелены погребальные, Ии­сус воскресает в ночь с субботы на воскресе­нье. Затемно Мария Магдалина отправляется к могиле Иисуса Христа и узнает о его вос­кресении из мертвых. Именно она сообщает остальным ученикам о чуде. В Евангелии от Иоанна сказано:

«Тотчас вышел Петр и дру­гой ученик, и пошли ко гробу. Они побежали оба вместе, но Иоанн бежал скорее Петра и пришел ко гробу первый. И, наклонившись, увидел лежащие пелены, но не вошел туда, где был похоронен Иисус. Вслед за ним при­ходит Симон Петр, входит во гроб и видит только одни пелены лежащие и плат, который был на голове Его, но особо свитый на другом месте» (20:3-7).

Закройте Евангелие от Иоанна и откройте текст другого канонического труда — уже от Луки (24:12). И этот апостол упоминает о «пе­ленах лежащих». Так что в библейской леген­де плащаница была. Причем ее присутствие в текстах Евангелий нисколько не противоречит иудейским традициям.

Когда пеленами покрывают тело Иова, упо­минаются они и у Иезекииля (16:4). В иудей­ском культе для погребения умерших использо­вали два куска материи. Один был длинный, для заматывания всего корпуса и ног, и назы­вался «синдон». В переводе «синдон» означает... «плащаница» или «пелены». Вторым укрывали лицо покойного, он назывался «судбрь» или «сударион» — плат для утирания кровавого пота. Надо заметить, что этот плат, покры­вавший голову Иисуса, хранится в Испании, в Овьедо.

Подлинность этой реликвии никогда не ста­вилась под сомнение. Согласно летописным данным, до завоевания Иерусалима в 614 году персидским шахом Хосроем сударион хранился в Святом Городе. Затем реликвию перевезли в Александрию. По мере продвижения му­сульман по Сирии и Египту ее увозили все дальше, и наконец плат оказался в Испании на попечении епископа Толедо. И вот что ха­рактерно, тут даже наука не возражает: нити, из которых соткан плат, имеют тот же тип скручивания, что и нити плащаницы Иисуса. Наука установила 120 совпадений в распо­ложении пятен крови на плате из Овьедо и Туринской плащанице.

Но это не все упоминания плащаницы в Евангелиях. Матфей пишет: «Взяв Тело Иисуса, Иосиф Аримафейский обвил его чистой плаща­ницей» (27:59).

Наука может усомниться: зачем апостолам, увидевшим воскресшего Учителя, какие-то погребальные свивальники, да еще вымоченные в алоэ и смирне? К тому же, добавит наука, прикосновение к ритуальным одеждам покойника оскверняло верующего иудея, делало его нечистым и, согласно библейскому зако­нодательству, лишало на время возможности общаться с единоверцами. Так написано и в Числах, и в Левите, и у Иезекииля. Наука может добавить, что последователи Иисуса были правоверными иудеями.

А перед нами все та же легенда. Легенда трагической гибели и чудесного воскресения. Согласно евангельскому рассказу, само погре­бение Иисуса Христа вызвало переполох среди книжников и фарисеев, которые побежали к местным властям, чтобы предупредить о воз­можном подвохе со стороны апостолов, требуя стражи для гроба Иисуса (Евангелие от Мат­фея, 27:62-66). Так что можно представить, ка­кое волнение вызвала бы весть о воскрешении Христа. Апостолы не смогли бы исполнить биб­лейские предписания не прикасаться к погре­бальным пеленам. Прикоснулись, унесли, чтобы слухи не дошли до местных властей. Тем паче что пелены эти они могли считать священны­ми, но отнюдь не с тела покойного — ведь их Учитель воскрес.

О плащанице же вроде бы замолчали...

Но людям нужны реликвии!

Продолжение легенды о плащанице

В Рэде был ярмарочный день. И стар и млад устремился со всех ног на базарную площадь. Совсем юный еще Жан-Пьер де Вуази с инте­ресом посматривал на фокусы бродячих жонг­леров. Толпа в восторге хлопала в ладоши и улюлюкала. Люди барона следили за пестрой рыночной сумятицей. Огромное количество нищенок за­ полоняло в такие дни базарную площадь и весь городок Рэде, многие с детишками на руках. Правую руку они вытягивали, прося подаяния, и жалобно молили о сострадании.

По одежде в Жане-Пьере де Вуази и его ку­зенах мигом признали господ и почтительно уступали дорогу. И только три бродячие ва- гантки заступили им путь. Одна из комеди­анток казалась слегка потрепанной райской птахой, порастерявшей былое великолепие на опасных дорогах человеческого мира.

— Посмею ли я предсказать судьбу высо­кородному господину? — спросила она Жана-Пьера.

— Отчего же нет? Предсказывай! — хмык­нул баронский сынок, слегка одурманенный вы­питым красным вином. Его кузены вложили несколько медяков в протянутую руку коме­диантки.

— И я могу честно открыть вам даже пло­хую судьбу, боль и страдания? Или же вы ни­чего не пожелаете узнать о темных сторонах вашей будущей дороги жизни? — спросила бро­дячая предсказательница.

Облачко неуверенности мелькнуло по безза­ботному лицу Жана-Пьера, но он тут же бро­сил на гадалку гордый, надменный взгляд.

— Я не боюсь судьбы, — возразил он.

— Хорошо! Хорошо!— улыбнулась гадалка. — Многие говорят смело и высокомерно, а потом дрожат, когда все им откроется.

Жан-Пьер шумно вздохнул в гневе:

— Да как ты смеешь говорить со мной так, женщина? Перед тобою рыцарь!

Несмотря на свои слова, юный сын аристо­крата чувствовал себя неуютно. И только присутствие двух кузенов мешало ему отступить.

— Силы космоса мощным потоком устре­мятся на землю, я чувствую их сегодня осо­бенно остро, — пронзительным голосом про­изнесла вагантка. — В этот самый момент мы находимся под светлым благословляющим лучом Черной Сары, покровительницы всего странствующего люда. Чувствуешь, благо­родный господин, как ее сила изливается на нас?