Турист поневоле
Шрифт:
– М-да. Я думал, тут просто валюта… все гораздо серьезнее. Капустин! – позвал он одного из сотрудников. – Звони дежурному по 2-му ГУ [6], пусть присылают своих людей. И вещдоки забери от греха подальше. Ну что, господин, или как к вам правильно обращаться, сэр(?) Регеда, вы, похоже, не наш клиент…
– При чем тут контрразведка? – удивился «возведенный» в ранг шпиона валютчик. – Я вам рассказал все как есть. Хотите, я найду в будущем ваши координаты, можем позвонить вам или вашему ребенку. У вас есть дети? (утвердительный кивок) В моем времени они уже взрослые. Можем выяснить, как
– Телефон я вам не дам. Вы считаете меня настолько наивным, что я могу поверить тому, что вы наплели? Не понимаю, правда, в чем смысл такой абсурдной легенды, но у нас есть специалисты и по этой части, разберемся… Чаю не хотите?
– Обяжете.
– Капустин! Принеси два чая! Вам с сахаром? (Да) С сахаром! Не для протокола, объясните, что за дурацкая легенда? И ведь так качественно изготовили купюры, документы… На что расчет?
– К сожалению, вы мне не верите, а других объяснений у меня нет. Александр Борисович, мы с вами, несмотря на пикантность ситуации, вполне приятно пообщались, предлагаю до приезда ваших коллег оставаться на этой волне. Давайте просто чай пить…
* * *
Ошеломление спало. Эмоции начального шока отошли на задний план, на первый выдвинулись лихорадочные размышления, поиск выхода из западни. Пока ничего путного в голову Николая не приходило. Он решил расслабиться и переключиться на другие темы, чтобы дать подсознанию эффективно поработать. Он всегда так делал, когда нужно было найти сложное решение в непростой ситуации. Даже когда просто какое-нибудь слово или имя выскакивало из головы, он отбрасывал попытки вспомнить, переключался на другие темы, и через какое-то время забытое обязательно всплывало из глубин памяти.
Он не допил чай, когда раздался звонок в дверь. Капустин вошел в комнату к задержанному, а Продольный вышел встретить прибывшего. Они долго разговаривали на кухне. Николай не мог разобрать слов, но новый голос казался до боли знакомым, его сердце забилось в надежде.
В комнату вошли двое: Продольный и… Егорыч, на четверть века младше того, что знал Николай. От неожиданности он улыбнулся во все свои буржуазно белые 32 зуба.
– Прошу любить и жаловать – майор КГБ Яцко Алексей Егорович… – начал Продольный и осекся об улыбку Николая. Внимательно посмотрел на Егорыча, взгляд которого стал мрачным в лучах ухмыляющейся физиономии задержанного.
– Я бы на вашем месте так не веселился, – сухо обратился к нему Егорыч, – если вы этого до сих пор не поняли, то скоро поймете. Александр Борисович, задержанного проверяли, оружия нет? Не проверяли?! Обыщите и доставьте в мой кабинет.
Гора свалилась с души шпиона-валютчика! Пока его обыскивали, везли на Лубянку и вели по ее длинным коридорам, Николай продумал разговор с Егорычем. Какая удача, что в будущем он дружит с дежурящим сегодня контрразведчиком!
[1] – Так и было. Копировальная техника была под строгим контролем, располагалась в помещениях с ограниченным доступом, защищенным не меньше, чем помещения касс. Пользоваться аппаратом имел право только специально выделенный
[2] – англ. Привет, Эдуард, это твой друг Ник.
[3] – РАФ, марка советского микроавтобуса, выпускавшегося в Риге.
[4] – ГГ вспомнил сцену из сериала «Семнадцать мгновений весны».
[5] – Именно так и было в СССР. Операции с валютой относились к категории тягчайших преступлений.
[6] – Второе главное управление КГБ СССР занималось контрразведывательной деятельностью, ловило в стране иностранных шпионов.
Глава 14
После того как Николай остался с молодым Егорычем с глазу на глаз и были завершены формальности, майор начал допрос:
– Еще раз хотелось бы услышать, Николай Иванович, вашу историю: кто вы, откуда, постарайтесь объяснить происхождение обнаруженных у вас документов и предметов. Готовы?
– Егорыч! Тебе Продольный пересказал мою, как он считает, легенду?
– Гражданин Регеда! Попрошу вас не переходить границ. Если мы общаемся с вами вежливо, это не значит, что не можем говорить по-другому!
– Ладно, ладно. Я просто не хочу зря терять время… Говорил он про будущее, про путешествие во времени?
– Говорил.
– В этом самом будущем мы с тобой друзья, самые близкие партнеры по бизнесу, я могу это доказать.
– Послушайте, гражданин, предупреждаю в последний раз! Если вы не начнете проявлять уважение к представителю органов, это станет для вас серьезным отягчающим обстоятельством. И еще для вашего сведения добавлю, раз уж вы решили изображать из себя невменяемого: принудительное лечение не легче тюремного заключения, как раз напротив. Впрочем, я ни на чем не настаиваю, выбор за вами: просто отбывать срок или лечиться в психушке.
– Да что ж ты будешь делать! – Николай театрально всплеснул руками.
– Я не хотел, но, как вы говорите – выбор за вами. Жаль, конечно, травмировать вашу неокрепшую психику, но раз ВЫ настаиваете… Я расскажу вам две истории из вашей жизни, которые, как вы, наверняка, были убеждены до этого момента, известны только вам. Так вот, когда-нибудь, в далеком… 2005 году вы расскажете о них мне, будучи во сильно хмелю. Может быть, после этого вы отнесетесь к моей «легенде» серьезнее. Готовы выслушать?
– Попробуйте, - Егорыч внутренне скривился, ожидая поток бреда больного воображения, впрочем, внешне это никак не проявилось.
И Николай рассказал то, что когда-то услышал от Егорыча.
Полковник запаса, в силу своего профессионального прошлого, всегда был скрытным, особенно в отношении своей личной жизни.
Но однажды они летали вдвоем на рыбалку в Норвегию, во фьорды. Рыбалка была удачная, природа потрясающая, они крепко выпили, и Егорыча развезло, как никогда. В порыве пьяной потребности излить душу, он выложил Николаю две свои тайны: об обломе во время первого сексуального опыта и о том, как он сдал своего одногруппника начальству Школы за гомосексуальное домогательство. Впрочем, в этой истории основной тайной было то, что Егорычу домогательства были отнюдь не неприятны, более того, вспоминая этот инцидент впоследствии, он почти всегда сожалел, что не попробовал.