Турист
Шрифт:
До автобусной остановки добрался бегом, и, забравшись внутрь, уселся на свободное место прямо за водителем. Вслед за мной в автобус зашла только миловидная старушка-азиатка, и я успокоился, расслабляясь на сиденье.
Кубинский район находился чуть дальше от главной улицы, чем мексиканский, и я вышел на остановку раньше, просто чтобы не проходить мимо своего прежнего дома. До рассвета оставался час, и улицы были совсем пустыми. Впереди я заметил спавшего на скамейке бомжа, и вдруг узнал в нем того самого негра, с которым у меня случилось первое, как я считал, «приключение» в Чикаго. Я пригляделся
Бомж беспокойно поворочался на скамейке, и вдруг резко сел, матерясь и дыша на задубевшие руки. Я поравнялся с ним, и он подскочил, готовый бежать. Негр боялся копов. Как и я со своим пистолетом в кармане.
— Твою мать, чувак, — облегченно выдохнул бомж, снова садясь на скамейку. — Ты напугал меня до смерти! Какого хрена ты, белый, делаешь в этом районе ночью?
— Я здесь уже два месяца живу, — усмехнулся я, обрадовавшись возможности поговорить хоть с кем-то из нормального мира. Раньше чернокожий бездельник вызывал во мне только раздражение; в последнее время я научился ценить любое общество, в котором мне не грозила смерть в недалеком будущем или драка через пять минут после разговора. Парень, похоже, был не из злопамятных; я тоже.
— И как, нравится? — с неожиданным интересом спросил заспанный негр, доставая из кармана смятую сигарету.
Я неопределенно повел плечами. Негр хмыкнул.
— Видел тебя как-то с Джулесом, — сообщил мне бомж, делая первую затяжку. — Вначале подумал, что ошибся. Ты! И с мулатом. Но я оказался прав, ты попался к нему на крючок, — негр прищурился, оглядывая меня, и внезапно протянул вторую сигарету на раскрытой ладони. Наверняка последнюю; и про себя я поразился, как щедро умеют делиться те, у кого ничего нет, и какая жадность охватывает порой тех, у кого есть всё. Я покачал головой.
— Не курю.
— Садись, чувак, — бомж подвинулся на скамейке, и я молча сел рядом. — Что, паршиво на душе? — внезапно очень проницательно спросил он, и я едва удержался, чтобы не отвести взгляд. — По глазам вижу. Признаться, после нашей первой встречи я подумал, что ты очередной белый ублюдок, приехавший покорять наш город. Да и эти твои разговоры о том, что я не хочу найти работу… Ни хрена ты не понимаешь, белый! Может, у себя на Родине ты долбаный гуру, а здесь ты… — негр запнулся, подыскивая подходящее слово, — сел рядом с таким, как я!
Я невольно улыбнулся.
— Да ты и сам был обо мне не лучшего мнения, — продолжая улыбаться, заметил я.
— Слухи, приятель, — сверкнул зубами негр. — Слухи. Мы все ошибаемся, чувак, это случается. Это случается. Никто здесь не Бог, приятель, нам положено ошибаться. Нужно уметь признавать свои ошибки и не делать их больше. — Негр помолчал, делая несколько затяжек. — Я признаю — я ошибался в тебе. Такого, как Керни, каждый может обидеть, а потом вернуться и ещё раз обидеть. А ты помог ему. Слухи, чувак, слухи. Не такой ты ублюдок, белый, каким показался мне вначале.
— Спасибо, — ответил я. — Ты тоже нормальный, когда не рассуждаешь о расизме.
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Негр докурил сигарету и вдруг посмотрел куда-то поверх моего плеча.
— Беги, белый брат, — вдруг
Если бы не чернокожий, я бы так и не заметил неслышно и неспешно подходивших к скамейке трех парней в кожаных куртках. Очевидно, они следили за мной из припаркованного у обочины желтого такси; из салона вылезал четвертый.
Они начали ускорять шаг, и я первым рванул с места, сворачивая в ближайший переулок. За спиной я услышал топот и оклики, но даже не вслушивался в них. Я не имел ни малейшего понятия, куда бежать. Я не хотел приводить их к дому Маркуса, но другого направления в этих трущобах просто не знал. В конце концов, я просто бежал вглубь латинского района, мимо знакомых переулков, вперед, вперед…
Когда что-то свистнуло у моего уха, я не сразу понял, что происходит. Чиркнуло по бетонной стене здания, передо мной взвился столбик пыли, звонко хлопнул мусорный бак. Даже когда левое плечо обожгла странная, непривычная боль, как если бы на него плеснули кипятком, я не догадался, что происходит. Мне пришлось обернуться к своим преследователям, зажимая левое плечо ладонью, и только тогда я увидел пистолеты в их руках. Эти ублюдки стреляли по мне!
— Шкуру не попорть! — хрипло раздалось сзади. — Босс приказал доставить живым!
Не заметив выбоины в асфальте, я споткнулся, и этих двух секунд задержки преследователям хватило, чтобы догнать меня. Меня схватили за отворот куртки, разворачивая к себе; я не сопротивлялся, поддавшись инерционному движению, и с разворота врезал самому быстрому охотнику в челюсть. Тот рухнул на асфальт, отпустив мою куртку, но меня уже догнали его напарники. Я увернулся от первого, отступая на несколько шагов назад, и остановился, прижимаясь спиной к стене здания. Мы находились в узком переулке между двумя домами, окна квартир выходили друг на друга. Я не помнил этой части района, но это казалось уже неважным. Ловушка захлопнулась.
— Не лезь к нему, Рокко, — хрипло выдохнул один из них, державший меня на мушке. — Спрут предупреждал. Ублюдок хорош…
— Ты знаешь, что это за район? — отозвался тот, кого назвали Рокко. — Сейчас перебудим… Хрен с ним, Вист! Добьем с расстояния. Босс поймет. Так лучше, если он уйдет от нас… Скорее, Вист! — заторопился Рокко, видя, что напарник колеблется. — Ведь услышат…
Я замер, глядя в направленное на меня дуло пистолета. Всё. Вот сейчас… сейчас…
Я начал лихорадочно читать про себя «Отче наш», единственную молитву, которую знал. Я никогда не уделял достаточного внимания религии. В тот момент, ожидая выстрела, я в этом сильно раскаивался. Наверное, не зря говорят, что на пороге смерти атеистов нет…
— Пушки вниз! Пушки вниз! Оружие убрать! RАpidamente, si no ђ os voy a dar!..
Мои преследователи завертели головами, но я по-прежнему не двигался — оружие они убирать не спешили, несмотря на приказ свыше. «Свыше» оказалось в буквальном смысле. Подняв голову, я изумленно распахнул глаза. Это оказалось почти как в кино, только лучше. Из окон торчали стволы ружей, около десятка, держа на прицеле тех, кто находился внизу — четверых моих преследователей и меня. Лиц в кромешной тьме видно не было, но командный голос, лившийся из одного из окон, звучал громко и уверенно: