Турист
Шрифт:
У парадного входа я заметил двух охранников; внутри нас встретила женщина средних лет в скромном темном платье. Вителли негромко обменялся с нею парой фраз, и она тут же скрылась в недрах дома.
— Ждите здесь, — распорядился он, и мы послушно остановились у порога.
Джино отошел недалеко: я слышал, как он говорит по мобильному из гостиной, но не мог разобрать ни слова.
— Кажется, я лишний, — хмыкнул Николай. — Слушай, Олежек, попытайся всё доступно объяснить своему старцу. Вижу, у вас с ним проблем во взаимопонимании нет, но я для него никто. Уж ты постарайся… чтобы меня не застрелили где-нибудь на свалке.
Мне стало страшно, но я сумел выдавить из себя кривую улыбку.
— Как поговорить, так «заткнись, молокосос», а как попросить, так «Олежек»?
— Я предупредил.
Я вздрогнул и повернулся: к нам подошел Вителли с одним из тех охранников, которых я видел во дворе.
— Твоё имя, — обратился он к Ремизову.
— Ник.
— Ник, поедешь с моим человеком. Он отвезет тебя в безопасное место.
— Куда? — спросил я. Ник был прав: Джино ничем нам не обязан, и ему ни к чему лишние свидетели.
— Не бойся, — усмехнулся Вителли, потрепав меня по плечу. — Ему там ничего не сделают.
— Созвонимся, — бросил Николай на русском.
Охранник вышел следом за ним, мы остались с Джино одни.
— Мистер Вителли? — снова начал я.
Джино поморщился, распуская галстук.
— Для начала, тебе стоит привести себя в порядок и переодеться.
Я вымученно улыбнулся, трогая опухший нос и скулу.
— А затем?
— Затем, Олег, — Джино потер шею, — ты мне всё расскажешь.
Глава 6
«Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?»
Я грел ладони на горячей кружке с чаем, украдкой наблюдая за Вителли. Впервые за долгое время мне было по-настоящему спокойно на душе.
— Всё в порядке? — заметив мой взгляд, спросил Вителли. — Тебе не холодно?
Я помотал головой. Экономка забрала мою одежду в стирку; вместо неё в ванной комнате меня ждал банный халат чудовищного размера. В нём я утонул по самые уши, дважды обернув пояс вокруг талии. Мария ушла около часа назад, оставив нас с Вителли наедине, охранников я тоже не видел; в доме стояла мёртвая тишина.
Джино занял глубокое кресло, сложил руки на животе, и затих. Я сел рядом, на диван. Чай остывал, а я всё не мог заставить себя первым начать разговор.
Молчание затянулось.
— Это сложно объяснить, мистер Вителли, — наконец сказал я. — На Спрута я нарвался сам. То, что произошло с ним… объяснимо. Но встреча с Ником… поверьте, мне он был совсем не рад. Он убрался из Чикаго не для того, чтобы благодаря мне снова засветиться. А я даже не знаю, что думать. Ник готов помочь: обратиться к вам было его идеей. Я ничего лишнего не рассказывал, — поспешил уточнить я. — Просто сказал, что вы спасли мне жизнь. Я совсем не хочу подставлять вас, мы справимся сами. Просто… я растерялся, мистер Вителли. Я никогда не был в таком отчаянном положении. Я… я просто не вижу выхода. После встречи со Спрутом… — я дёрнул щекой и невольно провел рукой по разбитым губам и носу, коснувшись пальцами пореза на скуле. — В общем… я не хочу, чтобы это повторилось.
Джино тяжело вздохнул, поменял положение в кресле.
— Тебя вёл Алекс, мой человек, — сказал он, — поэтому у меня нет причин тебе не верить. Алекс следил за тобой от самого ресторана, и видел, как тебя высадили в Хобокене. Пошел следом, увидел, как Спрут тебя взял.
— Человек в костюме! — догадался я. Дьявол! Если бы тогда я послушал его и не убежал, я был бы у Вителли на день раньше. И не встретился бы с Ником.
— Вы велели ему следить за мной?
— Я хотел, чтобы Алекс привёз тебя ко мне, — пожал плечами Джино. — У Спрута больше опыта, и не забывай: он у себя дома. Тебя ждала нечестная игра.
Я не нашёлся, что сказать. Я просто не решался поверить. Все дурные мысли оказались ложью! Джино не отказался от меня. Он не вышвырнул меня из своей жизни, как я подумал вначале. Он хотел помочь, несмотря на приказ. Выходит… ему не всё равно?
— Тебе крепко досталось, бамбино, — внимательно посмотрев на меня, проговорил Джино. — Но это ничего. Теперь уже всё позади.
— Вы так думаете? — с надеждой посмотрел я на итальянца. — Честно?
Вителли помолчал. А затем улыбнулся — так, что глаза превратились в лучащиеся щёлочки — и, протянув руку, потрепал меня по плечу.
— Не переживай, сынок. Я тебя в обиду не дам.
Я перехватил его руку, сжал её двумя ладонями, вкладывая в этот жест всё то, что не мог сказать на английском. Вителли снова подарил мне надежду на жизнь. Благодарность переполняла меня. Здесь и сейчас я готов был на всё ради этого человека.
— Спасибо, — сказал я, потому что не знал, что сказать ещё.
Джино меня понял. Он пожал мне руку, и по-отцовски похлопал меня свободной ладонью по спине.
— Ты голодный?
— В последнее время, — улыбнулся я, — почти всегда.
— Идём, — распорядился Вителли. — Обычно я не ужинаю дома, но Мария частенько оставляет что-то в холодильнике на случай, если мне захочется перекусить перед сном.
Мы расположились на веранде, и я перенёс туда из кухни поднос с двумя чашками чая, печеньем, нарезанной ветчиной и сыром. Джино развернул кресла так, чтобы видеть пруд с разросшимися вокруг деревьями, и какое-то время мы молчали, разглядывая стремительно темнеющее небо. Я чувствовал себя необычайно легко — последняя неловкость прошла ещё там, в гостиной.
— Мы смотрим на восток, — негромко проронил Джино. — Там твой дом?
Я кивнул.
— Никогда не хотел жить в другом месте?
Я неуверенно пожал плечами.
— Смотря где. Америка меня не привлекает.
Джино грустно усмехнулся.
— Да… жаль, что ты не видел Америку такой, какой её увидели наши предки, когда впервые ступили на эту землю. Ещё неиспорченная, ещё свободная. Я застал немного той старой свободы… Да, бамбино, ты слишком поздно родился. Тебе никогда не узнать, какими красивыми были прежние времена.