Турист
Шрифт:
Мило потер глаза и подошел поближе к озеру. Вода была черная и почти невидимая. Теперь все прояснилось: Трипплхорн был одним из Туристов Грейнджера. И Грейнджер контролировал все с самого начала.
Мило купил в магазине бутылку «Абсолюта», взял ключ у портье, снова вошел в кабину лифта — блестящий, элегантный, с зеркалами интерьер уже действовал на нервы, — а в комнате сразу разделся. Может, поискать компьютер да послать весточку Тине? Всего одно слово — дать знать, что жив-здоров. Но нет, теперь за всей ее электронной почтой присматривает Джанет
Тупая, размеренная пульсация у основания шеи напоминала, что его движущим чувством с самого начала было отчаяние. Заставляешь человека удариться в бега, отрываешь его от семьи, а потом показываешь, что тот единственный, кому он доверяет, использует его — и человек сыплется. Так случилось с Энджелой в 2001-м. Предательство заставляет отчаянно искать что-то стабильное, но единственное стабильное, семья, жена и дочь, недоступны — с ними нельзя повидаться, с ними нельзя поговорить, их нельзя обнять. А без семьи все может закончиться тем же 2001-м, когда он стоял на берегу канала в Венеции и думал о самоубийстве. Без семьи нет причины не прыгнуть.
Несмотря на все эти горькие размышления, дальше первого стаканчика Мило не пошел. Он помнил про полученный Эйннером приказ и уже знал, что должен сделать.
Джеймс Эйннер вернулся в отель около трех ночи. К тому времени Мило вскрыл замок на двери, разделяющей их комнаты, сложил и поставил в шкаф рюкзак, уточнил время рейса и лег на кровать. Он слышал, как открылась и закрылась дверь, как Турист наткнулся на что-то в темноте и выругался, а потом прошел в туалет. Мило бесшумно соскочил с кровати и, держа за спиной моток клейкой ленты, проскользнул в соседнюю комнату.
— Ну что, трахнул кого-нибудь? — спросил он.
— Что? — донесся из-за приоткрытой двери удивленный голос Эйннера. — А… нет. Думал, ты уже спишь.
— Не спится.
Мило присел на край кровати. Он мог проделать все прямо сейчас, пока напарник был в туалете, но Эйннер нравился ему, и Мило не хотел ставить коллегу в унизительное положение.
— Эй!
— Что?
— А ты как в мою комнату залез?
Вот дерьмо!
Мило быстро шагнул к туалету, рванул дверь и врезал ногой по руке, уже державшей пистолет. «Макаров» выстрелил — в тесном помещении хлопок прозвучал оглушительно громко, — пуля ушла в стену над ванной, и Эйннер начал подниматься со стульчака, не успев подтянуть брюки. Мило заставил его сесть сильным, сверху вниз, ударом локтем по плечу и тут же резко ткнул ладонью в подбородок. Затылок глухо стукнулся о стену. Пистолет полетел на пол.
Он еще раз ударил Эйннера головой о стену. Турист захрипел, глаза с проступившими красными прожилками выкатились, губы шевельнулись. Наверное, он хотел что-то сказать — Мило не дал ему такой возможности, врезав локтем по горлу, и подобрал пистолет.
Он знал, что делает парню больно, но ничего другого не оставалось — Эйннера требовалось отключить хотя бы на несколько минут. Мило сорвал занавеску — с перекладины посыпались колечки — и расстелил ее на полу в ванной.
Когда он вернулся, Эйннер, тяжело сопя, пытался подняться.
— Не надо, — предупредил Мило и погрозил пистолетом.
Эйннер вроде бы успокоился, понимая, что уже был бы мертв, если бы это предусматривалось планом, но снова забеспокоился, когда Мило рывком сорвал его с унитаза и потащил за собой из туалета. Сил, однако, хватало только на то, чтобы бессильно шевелить руками и тихонько постанывать. Рубашка сбилась на грудь, штаны сползли ниже колен, а маршрут отмечала вонючая коричневая полоска.
Самое неприятное и самое унизительное. Мило оторвал кусок клеящейся ленты и обмотал ею сначала запястья Эйннера, затем ноги. Потом, отдуваясь, затащил его на штору.
— Что… — просипел Турист.
— Не беспокойся.
Он запахнул край шторы, накрыв концом его лицо.
— Что…
Мило отвернул уголок. За несколько секунд лицо у Эйннера успело побагроветь — так организм отреагировал на мысль задохнуться в пластиковом мешке.
— Все будет хорошо, — Мило запахнул другой край и оторвал зубами еще один кусок ленты. — Послушай меня, Джеймс. Мне нужно уходить, но я должен быть уверен, что ты не увяжешься за мной. Ты ведь хороший Турист, и мне вряд ли удалось бы сбить тебя со следа. Пришлось пойти на такую вот меру. Ты полежишь, а я уйду. Понял?
Эйннер уже сумел восстановить дыхание.
— Понял, — прохрипел он, моргая от боли в перебитом горле.
— Мне не хочется это делать, и я бы не поступил с тобой так, если бы не крайняя необходимость.
— Что сказал Угримов?
Мило уже открыл было рот, но вовремя остановился.
— Джеймс, тебе это знать ни к чему. По крайней мере сейчас. Не хочу, чтобы Фицхью узнал кое-что раньше времени.
Эйннер поморгал ему влажными глазами.
— Ладно.
Мило налепил ему на рот кусочек ленты, потом поднялся и остатком рулона обмотал Эйннера поверх шторы, от плеч до лодыжек, чтобы тот не смог высунуть даже палец. Он старался делать все аккуратно, не причиняя коллеге боли, но с пластиковой занавеской и клейкой лентой на комфорт рассчитывать трудно. Да и оставлял он Эйннера не в самом приятном положении — со спущенными штанами, завернутым в перепачканную дерьмом штору и с грязной задницей. Больше всего бедняга хотел бы сейчас посчитаться за унижение.
Закончив, Мило перетащил его к кровати. Эйннер уже пришел в себя, взгляд его прояснился, глаза над серой лентой горели ненавистью. Мило показал ему пистолет и положил оружие в ящик комода, потом стянул с кровати матрас и укрыл им Туриста с таким расчетом, чтобы любые издаваемые звуки гасли в тюфяке. Пусть полежит до прихода уборщицы.
В бумажнике Эйннера он обнаружил швейцарские франки на сумму примерно в шесть сотен долларов и сунул их в карман, посмотрел на ключи от машины, но забирать их не стал. Потом, не говоря ни слова, взял рюкзак и вышел из номера.