Туркменский юмор
Шрифт:
«Врут люди, когда говорят, что моя жена обходит все кибитки, – подумал поэт. – Если бы она обходила все кибитки, то заглянула бы и в мою!»
Аул откочёвывал на новые места. Кемине верблюдов не имел и попал в затруднительное положение. Еле-еле выпросил у богатого соседа.
У Кемине было двое взрослых сыновей, тоже молла. Не в пример своему отцу, они не умели даже верблюда нагрузить. Старому поэту пришлось всё делать самому. Окончательно выбившись из сил, он крикнул:
– Меняю двух молла на одного дайханина!
Перегонять
– Проклятые! – возмущался он. – Вы ведь просто издеваетесь надо мной! Во мраке ночи вы можете разглядеть приближение рассвета. Кто же поверит, что вы не видите дороги средь бела дня!
Как-то один купец, удачно торговавший в Хиве, подарил Кемине верблюда с грузом товаров. Кемине пригнал его к кибитке и крикнул:
– Эй, народ, подходи, бери кому что надо!
Сбежались люди и поделили между собой всё, что было в тюке. Тогда поэт сказал жене:
– Возьми и ты свой пай!
Всю жизнь Кемине был беден. Однажды сын спросил его:
– Отец, говорят, что ты всё знаешь. Скажи, почему от нас не уходит бедность?
– А зачем ей уходить? – усмехнулся Кемине. – Вы учитесь, мать ваша добрая женщина, я тоже делюсь с людьми всем, что имею. Чем же мы обидели бедность, чтобы она ушла от нас?
Как-то поздним вечером жена попросила Кемине нарубить дров. При первом же ударе топор слетел с топорища. В темноте Кемине никак не мог отыскать его и начал уже сердиться.
– Хоть бы аллах помог найти, – проворчал он, Продолжая шарить по земле. – За меру пшеницы…
В этот Момент он нащупал, окара.
– Посмотрите только на этого аллаха! – вскричал поэт. – Когда просишь помочь – его нет, а стоит пообещать что-нибудь – он тут как тут. Не успел заикнуться про пшеницу, как он уже явился со своим окара!
Однажды соседи услышали, что Кемине на чем свет стоит бранит свою жену.
– В чём провинилась эта бедняжка? – спросили они.
– Я ругаю её, чтобы она завтра, когда пойдёт за водой, кувшин не разбила, – ответил Кемине, и, заметив недоумение на лицах соседей, пояснил: – Завтра я, возможно, буду занят, а сейчас у меня свободное время.
До уборки урожая оставалось ещё месяца три, а в семье у Кемине уже нечего было есть. Взял Кемине сына и отправился с ним к баю. Там уже толпилось много других бедняков. Каждого, кто просил, бай доводил до полного изнеможения и только тогда насыпал ячменя или пшеницы, когда отчаявшийся дайханин соглашался на неслыханные проценты. Пришла очередь Кемине.
– Ты слишком беден, чтобы расплатиться, – сказал бай.
– Мне и двух батманов хватит, – не обращая внимания на его слова, сказал Кемине. – Соберу урожай – принесу… четыре!
Бай охотно согласился на такую выгодную сделку.
– Уф! – сказал по дороге домой сын. – Он выжал из нас все соки.
– Когда он придёт за своим долгом, мы выжмем из него гораздо больше, – засмеялся Кемине.
Когда шуба Кемине износилась настолько, что её уже невозможно стало латать, он зарыл её в землю в местечке Порсыкала, близ Мары. После этого он всем людям говорил:
– В Порсыкала я закопал свою бедность, пусть там никто не роется.
Мирали
Прости, друг
Засуха погубила посевы, и без того бедственное положение дайхан стало невыносимым. Мирали бродил по аулам и думал, как бы помочь народу. Как-то ночью встретил он купца, которому нужен был работник. «Труд предстоит великий, – предупредил купец, – но плата за день равна полугодовому заработку батрака». «Близок путь, да, видно, нелёгок», – подумал Мирали, но, заинтересовавшись предстоящим делом, принял предложение.
Тут же хозяин приказал взять пару чувалов, сесть на верблюда и следовать за ним. Долго ехали они. Наконец добрались до высохшего колодца. Купец бросил в него чувалы, а потом на веревке спустил Мирали, приказав ему наполнить мешки всем, что есть в колодце, кроме костей. Пригляделся Мирали, видит: всё дно устилают кости. Понял он тогда, что ото останки не одного десятка людей. Ему стало жутко, и он попросил купца поскорее вытащить его наверх.
– Я же предупреждал тебя, что работа необычная, – ответил купец. – Чем быстрее ты её выполнишь, тем скорее я тебя вытащу.
Мирали, содрогаясь от ужаса, разгреб кости и стал набивать чувалы песком.
Один за другим были подняты наверх чувалы. Настал черёд Мирали. Но едва голова его показалась над колодцем, как купец сунул ему чурек и со словами: «Вот плата!» – отпустил верёвку. Мирали остался жив только чудом. Он понял, что случай свёл его с подлецом. Спасения ждать было не от кого. Надо было что-то самому предпринимать.
Начало светать. Мирали, задумавшись, копал песок лопатой и вдруг заметил, что он куда-то проваливается. Быстрее заработала лопата, и вскоре показался ход, который вывел его на берег Аму-Дарьи. Но и это нельзя было назвать спасением. Берег оказался отвесным и вскарабкаться по нему было так же трудно, как по стенкам колодца. Разница заключалась в небольшом: там падать пришлось бы на острые кости, а тут – в омут.
Вконец опечалился Мирали. Вдруг к берегу подплыла огромная рыба. Всем своим видом она приглашала его садиться верхом, и он не заметил даже, как очутился у нее на спине, а вскоре и на другом берегу.
– Мальчиком ты приходил сюда играть и всегда бросал мне чурек, – сказала рыба человечьим голосом. – Мы оба выросли с тех пор, но я не забыла твоей доброты. А теперь прощай!..
Растроганно посмотрел ей вслед Мирали и пошел искать купца, который поступил с ним так бесчеловечно. Купец видел своего работника ночью, поэтому, когда тот появился днем, не узнал его и опять нанял на тех же условиях. Прибыли они к знакомому колодцу, но спускаться в него Мирали отказался.