Туркменский юмор
Шрифт:
– Нет, нет, хозяин! – сказал он. – Когда я нанимался, ты не говорил, что придётся лезть в какой-то колодец. О, да в нём, к тому же ещё и темно, как у барана в желудке!
– Не бойся, ничего страшного там нет, – уговаривал купец.
– Откуда мне знать… – пожал плечами Мирали. – Спустись сначала сам, а потом я.
Плюнув с досады, купец полез в колодец, а Мирали бросил ему чувалы. Наполнив один из них, купец отправил его наверх и хотел уже вылезти сам, но Мирали сказал:
– Раз уж ты там, ага, доводи дело до конца.
Купец наполнил и отправил наверх второй чувал и крикнул, чтобы работник тащил его самого. Когда голова купца уже показалась, Мирали вручил ему чурек и сказал: «Это тебе за работу, ага. До свидания!» – и отпустил верёвку.
В чувалах оказался золотоносный песок. Мирали отправился к Султансоюну.
– Мой друг решил, что я голодаю, и привез мне два чувала пшеницы, – засмеялся при виде нагруженного верблюда падишах.
– В этих чувалах, – сказал с достоинством Мирали, – избавление моего народа от голода, да и для тебя хватит, повелитель.
Сунув руку в один из чувалов, Султансоюн вытащил горсть сырого песку.
– Ты вздумал шутить со мной, недостойный! – сердито вскричал он и приказал слугам: – Уберите его!
Слуги повели Мирали в темницу. Когда падишах, дрожа от злости, взглянул еще раз на песок, что сжимал в руке, то увидел в нём крупинки золота. Растолкав придворных, бросился он за Мирали, догнал его и упал перед ним на колени.
– Прости, друг!..
До смерти падишаха
Недолго наслаждался Султансоюн обществом Мирали: тот не ужился с его визирями и уехал в Мары. Вскоре падишах стал звать его обратно. Мирали решил вернуться и отправился в путь, прихватив с собой сотню откормленных баранов. По дороге заехал он на базар Хирадара. Люди немедленно окружили его и стали осведомляться о цене баранов.
– Я продаю недорого, – отвечал Мирали, – и, кроме того, с отсрочкой платы.
– До какого времени? – заинтересовались все.
– До смерти нашего падишаха.
На таких условиях покупателей нашлось больше, чем было баранов. Те, которым не досталось, побежали жаловаться к Султансоюну.
– Пресветлый падишах, из Мары приехал какой-то скотовод. Он позволил себе оскорбить ваше величество.
– Каким образом?
– Даже язык не поворачивается сказать!..
Султансоюн разрешил говорить всё, и ябедники продолжали:
– Он пригнал на хирадарский базар целое стадо баранов и продал их с отсрочкой уплаты до дня вашей смерти.
Разгневанный падишах приказал во что бы то ни стало изловить этого человека и привести к нему.
Стражники вскоре возвратились, ведя Мирали. Султансоюн было обрадовался, но вспомнив, что тот желал ему смерти, грозно спросил:
– Что это значит, Мирали?
– Мой шах, я не ведаю, в чем провинился. Разве плохо я сделал, что накормил мясом сотню-другую бедняков?
– Но ведь ты желаешь моей смерти?
– Прежде чем опровергнуть эту клевету, позвольте задать вопрос вашему величеству?
– Спрашивай…
– Кому больше поверит аллах – одному человеку или ста?
– Глупый вопрос. Не только аллах, но я сам скорее поверю двум, чем одному.
– Тогда за что же вы гневаетесь на меня, мой
повелитель?
– Ты же хочешь моей смерти!
– Если я один буду молить о ниспослании смерти вашему величеству, то целых сто человек будут ежедневно просить аллаха о продлении вашей жизни.
– Мирали! – воскликнул Султансоюн. – Отныне ты – мой главный визирь!
И от меня столько же
Султансоюн долго думал о чём-то и наконец обратился к Мирали за советом:
– Когда человек имеет много власти и денег, он сбивается с пути. За мной, без сомнения, много грехов, известных мне и не известных. Хочу поехать в Мекку или в другое какое место, найти там святого пира и покаяться ему, чтобы он отпустил мне грехи. Что ты на это скажешь, мой друг?
– Я согласен с первым и не согласен со вторым, – ответил Мирали.
– Не понимаю тебя, – сказал падишах.
– Верю, что вы совершали грехи, но не верю, что искупите их с помощью пира.
– Тогда что же делать? – спросил Султансоюн. – Совесть мне покоя не дает.
– Лучшее лекарство в подобных случаях, – сказал Мирали, – забота о народе, добрые дела для его пользы.
Султансоюн задумался, но ничего не сказал.
Через несколько дней они отправились в далёкий путь. Дорога пролегала по глухим, пустынным местам, поэтому, когда их взору предстала чёрная низкая кибитка, падишах удивился. Визирь, посланный узнать, кто там живет, вернулся и доложил:
– Женщина-пир, мой повелитель.
– Видишь, – сказал Султансоюн, – сам аллах одобрил моё намерение покаяться, послав мне пира.
Мирали улыбнулся:
– Разве мало колен, к которым вы уже припадали?
– Меня терзает раскаяние в грехах, а ты всё шутишь! – поморщился падишах.
– Не сердитесь, мой повелитель, но по-моему, порядочный человек всегда найдет место среди людей. Неспроста эта женщина живёт в уединении.
– Может, ты скажешь, что она связана с разбойниками? – спросил падишах.
Мирали обещал всё выведать и попросил для этой цели триста золотых.
Визири принялись наперебой восхвалять религиозность и смирение отшельницы: она-де не пускает мужчин на порог и не показывается незнакомым.
Подойдя к кибитке, Мирали обратился к сидящей у входа прислужнице:
– Передайте своей госпоже, что один человек, пришедший издалека, принёс с собой сто золотых и отдаст их за то, чтобы взглянуть на неё один только раз.
– Нет, нет! – крикнула из кибитки женщина-пир, но затем, что-то пробормотав, сказала: – Всевышний разрешил вам войти.