Турмс бессмертный
Шрифт:
— Хиулс — сын Дориэя, и Дориэй хотел убить меня, чтобы заполучить и его, и тебя.
Арсиноя не сразу осознала мои слова и еще какое-то время продолжала рассуждать о том, что в Сузах у великого царя мы найдем самое лучшее убежище и что там мальчика ожидает обеспеченное будущее. Но вдруг она умолкла и прижала руку ко рту. Наконец-то смысл сказанного мною дошел до нее — ведь она редко вслушивалась в мои речи.
Арсиноя явно испугалась, что я ударю ее, но я только рассмеялся, чем немало ее удивил. Однако стоило ли сердиться и скандалить, если все равно ничего нельзя было изменить? На всякий случай Арсиноя взяла Хиулса на руки, как бы желая защитить его, и сказала:
— Ах, Турмс, ну что у тебя за привычка вспоминать о плохом в мгновения радости? Конечно же, Хиулс сын Дориэя, хотя я не была в этом уверена до тех пор, пока не увидела в его паху родинку гераклидов. Я струсила, когда представила себе, как ты разгневаешься, и решила молчать, потому что понимала, что со временем ты и сам обо всем догадаешься. Да, конечно, получается, что я лгала тебе, но поверь: я скрыла это от тебя, опасаясь твоей вспыльчивости.
Насчет того, кто из нас более вспыльчивый, у меня было другое мнение; вынув свой старый нож, я протянул его Хиулсу со словами:
— Это тебе. Ты уже становишься мужчиной, так будь же достоин своего рода. Всему, что нужно знать мальчику в твоем возрасте, я тебя уже обучил; оставляю тебе в наследство мой собственный меч и щит, потому что щит твоего отца я бросил в море, принося в Жертву богам. Никогда не забывай о том, что в жилах твоих течет кровь Геракла и богини Эрикса, и о том, что ты происходишь от богов. Не сомневаюсь: после нашего ухода сиканы поручат какому-нибудь пифагорейскому мудрецу заняться твоим образованием, ибо они ждут от тебя подвигов и великих свершений.
Арсиноя воскликнула:
— Ты с ума сошел? Что это тебе взбрело в голову? Неужто ты хочешь оставить своего единственного сына у варваров?
Она дергала меня за волосы и била кулаками по спине, пока я поднимал плоский камень в углу пещеры и доставал оттуда щит. Мальчик испугался было крика Арсинои, но успокоился, как только оружие оказалось в его руках. Его маленькие пальчики с такой нежностью сжимали рукоять меча, что я даже улыбнулся — так напомнил он мне покойного Дориэя.
Когда Арсиноя поняла, что я не изменю своего решения, она упала на землю и разразилась горьким плачем. Ее слезы были искренними, так как сына она любила сильнее, чем волчица своих волчат. Женское начало всегда было очень сильно в ней, и она в любых обстоятельствах вела себя так, как подсказывал ей инстинкт.
Ее жалость к сыну смягчила меня; сев рядом, я погладил ее темные волосы.
— Арсиноя, — сказал я, — не из ненависти и не из желания отомстить оставляю я мальчика у сиканов. Поверь мне! Если бы я только мог, я охотно взял бы его с собой ради Дориэя и нашей с ним дружбы. Обиды же на Дориэя я не держу, потому что он, как и все мужчины, не смог устоять перед тобой, о прекрасная Арсиноя.
Она вздохнула и прислушалась к моим речам.
— Видишь ли, место Хиулса здесь, в этих лесах, потому что он — сын Дориэя, а значит, властитель всего Эрикса, — говорил я. — Сиканы всегда называют его Эркле и улыбаются при виде его. Я не уверен, что они позволили бы нам увезти мальчика, скорее всего они убили бы и тебя, и меня, а Хиулса стали бы воспитывать сами. Впрочем, ты можешь, если хочешь, остаться здесь со своим сыном.
Арсиноя вздрогнула и быстро сказала:
— Нет-нет, ничто не заставит меня задерживаться в сиканских лесах!
Чтобы успокоить ее, я сказал:
— Я поговорю о Хиулсе с Ксенодотом. Он расскажет великому царю, что среди сиканов растет царь, потомок Геракла. Возможно, наступит день, и твой сын будет править не только в сиканских лесах, но и во всей Сицилии. Царь персов возвеличит его. Похоже, персидский государь в скором времени, еще при нашей жизни, станет владыкой всего мира.
Эта мысль понравилась Арсиное, глаза ее заблестели, она захлопала в ладоши и произнесла:
— Ты рассуждаешь куда разумнее, чем Дориэй, который так и остался для сегестян чужаком, и никто его не любил, кроме Танаквиль.
— Значит, насчет судьбы мальчика мы все решили, — сказал я с тяжелым сердцем. — А теперь давай поговорим о Мисме. Помню, как ты улыбалась, когда я назвал ее так. Может быть, потому, что первые буквы ее имени напоминают о Миконе? Мне кажется, я уже тогда кое о чем догадывался, поэтому и дал девочке такое имя.
Арсиноя попыталась изобразить удивление, но я схватил ее за запястье и сказал:
— Время лжи прошло. Мисме — дочь Микона. Ты много раз спала с ним, начиная еще со времен нашего бегства из Эрикса в Гимеру. Из-за тебя он начал пить, а ты издевалась над ним, как твоя кошка над мышами, чтобы уяснить себе, сколь велика сила твоих чар, пока не понесла от него. Микон стыдился этого, он не мог смотреть мне в глаза. Признайся, Арсиноя, что дело обстояло именно так. А может, мне стоит позвать сюда Мисме, чтобы показать тебе круглые, как у Микона, щеки и полные, как у Микона, губы?
Арсиноя пришла в ярость. Она била себя кулаками по коленям и кричала:
— О, если бы она унаследовала от меня хотя бы глаза! Богиня так немилостива ко мне, что Мисме так похожа на Микона даже своей приземистой фигурой! Впрочем, это не очень важно, может, бедная девочка подрастет и станет стройной, как деревце. Ладно, Турмс, ты, разумеется, прав, но имей в виду, что вина тут целиком твоя. Не надо тебе было на целые дни оставлять меня в одиночестве — ведь Микон-то постоянно был поблизости. Он так сильно любил меня, что я не могла ему сопротивляться… тем более, что иногда мне хотелось как-то утешить его. Но я очень удивилась, когда забеременела от него. И в этом опять же повинен ты, Турмс, — зачем ты так поспешно увел меня к варварам, что я не успела захватить свое серебряное кольцо и оставила его в Сегесте?
Она взглянула на меня, увидела, что я не сержусь и не собираюсь кричать, и принялась тараторить дальше:
— Микон часто хвастался своими приключениями на золотом корабле Астарты в Восточном море, а меня это раздражало, потому что я хотела, чтобы он узнал, что может пережить мужчина в объятиях женщины. Он был уверен в своей неотразимости, ибо Аура всегда теряла сознание от его ласк. Но, как видно, на эту девушку так действовала бы близость с любым мужчиной. Нет, Микон, конечно, не чета тебе, Турмс, хотя кое-что, надо отдать ему должное, он тоже умел.