Тут и там. Русские инородные сказки - 8
Шрифт:
Но что-то угнетало умирающего творца прекрасной реальности, какая-то диссонирующая нота неприятно ныла в его озвученном гармонией и почти свободном от внешних влияний мозгу. Напрягая зрение, он обнаружил посреди своего дивного видения пульсирующую болезненной чернотою точку: на центральном участке Яффской магистральной дороги, возле того места, где должно быть установлено здание муниципалитета, велись раскопки не то иудейской ритуальной бани эллинистической эпохи, не то ивусейского кладбища, не то древнеримской канализационной трубы. Прокладка трамвайных путей была прервана на неопределенный срок, и дон Антони со скорбью осознал, что срок этот выходит за быстро сжимающиеся рамки отпущенного ему времени и ему не дано лицезреть апофеоз своего великого проекта — триумфальный выезд прекрасного
— О, святой Антони!
— «Каскарра Сагррада» — патентованное срредство от запоррра…
Юлия Зонис
ДКЗУ [2]
2
День, когда Земля замерла, традиционно празднуется 12 декабря. В этот день отмечается годовщина посещения Земли инопланетянином Клаату и его гигантским боевым роботом Гортом. Клаату прибыл на Землю с миссией от Объединенного галактического совета: ему было поручено установить, надежно ли человечество встало на путь саморазрушения (и разрушения экосистемы планеты). И, если дела обстоят именно так, уничтожить людей и все следы их цивилизации. После краткого, но бурного общения с американскими спецслужбами Клаату склонился к мысли, что его санитарная акция необходима. Однако, познакомившись с астробиологом Хелен Бессон, Бескорыстным Служителем Науки профессором Барнхардом, отрывками из Геттисбергского обращения президента Линкольна и особенно с приемным сынишкой Хелен, Биллом (в некоторых источниках — Джейкобом), инопланетянин изменил свое мнение. К сожалению, процесс уже был запущен: гигантский боевой робот Горт превратился в еще более гигантскую тучу всепожирающей наносаранчи, которая с ретивостью принялась уничтожать все на своем пути. И лишь пожертвовав собственной жизнью, Клаату спас Хелен, Билла и остальное человечество — по крайней мере, по официальной версии (подробней см. в видеореконструкциях «День, когда Земля замерла», «Апокалипсис не сейчас» и «Почему гигантские боевые роботы не охраняют границу России»). 12 декабря представители различных гуманитарных организаций Земли собираются на торжественную церемонию, обычно проводящуюся в одной из столиц. Традиционно празднование включает в себя приветствие инопланетного корабля стрельбой из оружия малой и средней дальности, парад Победы, посещение исторических достопримечательностей, музыкальные и театральные шоу и прощальный банкет. Меню банкета варьируется в зависимости от национальной кухни страны-хозяина. О пищевой непереносимости к определенным продуктам необходимо сообщить одновременно с регистрацией на сайте tdtess.org.
— Какой юродивый, какой, спрашиваю я, буйнопомешанный решил отмечать трехсотлетие Дня, когда Земля замерла, в Москве? — Дьер изъясняется на том хорошем русском языке, каким, вероятно, говорило первое поколение детей эмигрантов. Парижских, добавим, эмигрантов, а не босяков с Брайтон-Бич. Теодор Симеонович Бочкадельников усмехается в негустые усы:
— Ах, Деррида, любезный мой, ну что мне вам объяснять: порядок и есть порядок. Все столицы перебрали, и не по одному разу. В вашем Хтоне, который всего лишь сайт оригинального, положим, хеппенинга, а как столица — тьфу, мелочь, сколько раз праздновали: три, четыре? А Москву-матушку
Дьер содрогается узкими пиджачными плечами. Обижать Москву-матушку ему явно не хочется.
— Хорошо, — продолжает американец, хотя уже и не столь уверенно. — Допустим. Обижать вашу столицу не следует. Мы и не обидели. Вы сами постарались. Что это? — Он тыкает пальцем в постройку, отдаленно напоминающую пряничный домик.
— Это — историческая реконструкция Покровского собора, сверенная и утвержденная…
— Утвержденная?! — снова кипятится Дьер. — Какой кретин ее утвердил? Вы считать умеете? Сколько куполов было в храме Василия Блаженного?
— Сорок сороков? — неуверенно предполагает режиссер.
Дьер рычит и вцепляется в собственную шевелюру.
— Десять! Слышите — десять! А здесь сколько? Ну, считайте, умник!
— Один, — с натугой начинает Теодор Симеонович. — Два. Два с половиной…
— Я помогу вам решить эту непростую задачу. Двенадцать! Двенадцать куполов! Что мы будем делать с двумя лишними куполами?!
— Э-э… Съедим?
— Не надо нас есть! — дружно вопят одиннадцатый и двенадцатый купола — но уже поздно.
Московская мэрия расстаралась не на шутку. Как-никак Событие, не хрен моржовый. Художественную часть постановки поручили небезызвестному архитектору с нежной кличкой Цири. Глядя на чудовищные порождения беспокойной фантазии Цири, Дьер только стонал и поохивал.
— Что это?! — снова спрашивает американец, когда с куполами покончено.
— Кремль, — любезно поясняет Теодор Симеонович.
— Это не Кремль, извините. Не Кремль, не Капитолий и даже не барак Обамы. Это, простите за выражение, Содом и Гоморра. Над воротами Кремля не торчала двадцатифутовая статуя имперского орла со змеей в клюве.
— Это не змея.
— А что же тогда?
— Дракон. Символизирующий, так сказать, инопланетного захватчика. Кто к нам с мечом придет, тот уйдет с повесткой в суд за неуплату коммунальных услуг и справкой из психдиспансера. И вообще, будем же откровенны, Дьер, — какая к черту разница, орел там над входом или розовый слон? Главное в сегодняшнем празднестве — торжество Добра и Гуманизма над Злом и…
Режиссер задумывается, подыскивая антитезу «гуманизму». Между тем через площадь, вымощенную (по задумке Цири) желтым кирпичом, галопирует постреленок лет десяти. За ним мчится молодая женщина в голубеньком платочке, накинутом на скафандр биозащиты.
— Вилик, — орет она, — мы найдем твоего папу!
— Ага, и голова у меня не квадратная, — мрачно отвечает Вилик, прячась за обширным афедроном Теодора Симеоновича.
— Вилик? — утомленно спрашивает американец.
— А вот тут вы к нам не подкопаетесь, — воинственно парирует Теодор, отбиваясь от мальчика. — Сами настаивали, чтобы имена были идентичными. Елен-то у нас завались, а где мы найдем Уильяма? Пришлось заменить Виленом.
— Дядя, — нагло говорит Вилен, тыча пальцем в Дьера, — у вас из уха лезет саранча.
— Ах, как все это не вовремя, — вздыхает Дьер, запихивая саранчу обратно в ухо.
Инопланетянина отыскали с трудом. На аутентичности инопланетянина, опять же, настоял комитет по организации ДКЗЗ. Как-никак, трехсотлетие, круглая дата. В поисках инопланетянина обшарили все отдаленные уголки Вселенной и даже парочку черных дыр. Дьер со свойственным ему пессимизмом утверждал, что обнаружить инопланетянина в нынешнем пространственно-временном континууме можно с тем же успехом, как и слона в пустой комнате, однако вот ведь — нашли. Факт, не поддающийся отрицанию.
Инопланетянин, зеленоватый, сморщенный и отдаленно напоминающий прудовую лягушку, упрямо не хочет заучивать сценарий.
— Ну что же вы, батенька, — ласково упрекает его постановщик, — смотрите, какой простой диалог. Она вам: «Нет, у человечества все еще есть надежда!» А вы ей: «Ох, не знаю. Ох, не уверен». Ведь, согласитесь, это элементарно?
— Отпустите меня домой. К жене. Детишкам. Вечно буду Уцальпетрокаптоатлю молиться о вашем здравии, — жалобно и безнадежно бормочет инопланетянин.