Туума
Шрифт:
Маленький кабинет, в который вошел Виктор, показался просторным, потому что его обманчиво расширяла белизна и пустое бесцветное небо за окнами. За столом, опять же белым, в окружении белых бумаг сидел человек в белом халате и заполнял черными буквами белую историю болезни.
– А, это вы, – сказал он, откладывая ручку. – Вас что-то беспокоит?
– Да, у меня проблема. Я потерял память.
– А почему вы думаете, что это проблема?
– Но я многого не помню.
– Поверьте, вся информация о вашей жизни внутри вас,
– И что мне теперь делать, чтобы вспомнить свое прошлое?
– Зачем вам это? Вы не думали, что потеря памяти – не проблема, а шанс? Шанс познакомиться с самим собой. Это проще, когда сознание очищено. Ваша психика отсекла все ненужное – радуйтесь!
– Но как, как я могу познакомиться с собой?
– Нужно извлечь сокровище из глубин. Понять самое главное.
– Все это – общие слова. Что конкретно мне делать? – настаивал Виктор.
– Выйти на свет.
С этими словами в окно вошло сияние, и кабинет утонул в нем.
*
– Замерз, Вадим? – послышался голос. Тот, к кому обращались, поднялся на ноги и осмотрелся. Над стенами полуразрушенной церкви изрядно поработало время, но в некоторых местах луна все же находила фрагменты тысячелетних ликов. Слева чернел крест, похожий на старую телевизионную антенну. У противоположной стены стоял прилавок. Вместо икон висели плакаты, рекламирующие сладости. Центральное пространство храма занимали столики с неубранной посудой.
– Ты ко мне обращаешься? – спросил Вадим, пытаясь рассмотреть темную фигуру, стоящую в алтаре.
– Кроме тебя никого ведь здесь нет. Терирем.
– Кто ты такой?
– Я? Я – ангел. Твой ангел-хранитель, Вадим.
– Почему я вижу тебя? Я умер?
– Сложно ответить. Миры соприкоснулись. И трудно определить, где мы – на земле или на небе. Я и сам сбит с толку. Но почему тебе это так важно знать? Ничего ведь не изменится.
– Это, наверное, сон, – простонал Вадим, потирая затылок. – Кошмар…
– Может, и сон. А может, и явь. Или же и то, и другое одновременно. Терирем.
– Безумие…
– А может, и безумие. Но что есть безумие?
– Если ты ангел, то тогда расскажи мне о Боге. Какой он?
– Странный. Даже по нашим меркам.
– И как тогда можно верить в такого… странного Бога?
– А ты разве в него не веришь? – удивился Ангел. – Так вот почему ты покинул свою паству?
– Какую паству?
– Ты же пастор! Или забыл? – Ангел засмеялся.
Вадим промолчал.
– Но мне кажется, что ты водишь меня за нос, – заявил Ангел.
– Почему?
– Потому что я вижу перед собой глубоко верующего человека. А говоришь, что атеист.
– Я не лгу: я не верю в Бога.
– Все верно. Твое неверие и есть форма веры.
– Это игра слов – не более.
– Обычный атеист принимает отсутствие Бога как должное, как безоговорочную истину, и не предается сладким мукам богоискания, как делаешь это ты. Проблема Бога абсолютно выпадает из его жизни. Для него не верить – естественно, а вера – извращение. Ты же, прогрессируя в своем неверии, все больше поглощен идеей Бога. Интересный ты атеист, Вадим. Атеист, обиженный на Бога, в которого не верит, ха-ха!
– Я избавился от иллюзии Бога, но пока не знаю, чем заполнить пустоту.
– А если ее можно заполнить только Богом?
– Но есть же люди, которые не верят и не мучаются? Ты сам говорил!
– Но я не человек, и поэтому не так хорошо знаю человеческую природу, чтобы быть уверенным.
– Хорошо, если Бог есть, то чего он хочет от меня? От нас?
– Я не знаю, что в голове у Старика. Я даже не знаю, есть ли у него голова. И я не уверен, что ему от вас что-то надо.
– Зачем он нас сотворил?
– У меня есть догадки, но если я их изложу, то у тебя появятся новые вопросы, на которые я, к сожалению, ответить не смогу. Одним словом, запутаю я тебя, терирем.
– Я хочу видеть тебя, выйди! – потребовал Вадим. – Хочу знать, кто говорит со мной о Боге.
– Что за пафос, Вадим, да еще и в такой ситуации? Прекрати, это не идет тебе. Пафос вообще никому не идет.
– Покажись!
– Ну хорошо, хорошо…
Неустойчивой походкой из мрака алтаря вышло существо с туловищем человека и головой сома. Переливаясь слизью, она торчала пастью вверх, но не ровно, а под углом, как Пизанская башня. Два длинных шланга-уса спускались по узким плечам до пояса. Вместо кистей рук у чудовища были клешни. Остановившись, оно расширилось красно-черными, как у фламинго, крыльями, и Вадим, отпрянув, упал.
– Ну что, увидел? Можно идти? Здесь сквозит, а я не хочу заболеть, – сказал Ангел.
– Что ты за зверь? – выкрикнул Вадим. – Сатана?
– Нет, но напомню, что дьявол – тоже ангел. Слушай, а кого ты ожидал увидеть? Благолепного юношу в белых одеждах? Ты вообще помнишь, как серафимы описаны в Библии?
– Ты уродлив!
– Уродлив? – обиделся Ангел. – Тогда ты точно не готов встретиться с Богом. Ведь что ты скажешь, увидев его, когда у тебя такие вкусы? Да и чего ты так испугался? Ты же вроде с ангелами уже имел дело, или все эти твои «служения исцеления» с изгнанием бесов – надувательство?
– Уйди! Оставь меня! – завопил Вадим.
– Ладно, думаю, достаточно для первого знакомства, – согласился Ангел и тут же исчез, как при монтаже, когда в одном кадре есть фигура, а уже в другом – пустое помещение. Через миг растворилась и церковь. Вадим очутился у реки, рассеченной луной. Часть берега захватил особняк, оберегаемый высоким забором.
Фонари не горели, наталкивая на мысль, что в доме никого нет. Звонок не сработал, и Вадим заколотил в ворота. Во дворе послышались шаги.