Туз Черепов
Шрифт:
Звук. В полумраке вентиляционной трубы он увидел блеск глаз. И она здесь, привлеченная предметом. Она присела при виде его, не уверенная, бежать или оставаться. Ее глаза перешли на мертвую крысу, лежавшую на полу между ними. Она взвешивала, может ли она схватить крысу раньше, чем он схватит ее.
Он медленно подошел ней, сузив глаза: знак мира, знак, что он не собирается сделать ей ничего плохого. Она отступила назад, смущенная, готовая сбежать. Он остановился, дал ей расслабиться, потом опять шагнул вперед и неторопливо взял крысу в зубы. Она все еще
Он подошел, двигаясь все медленнее. Она отпрыгнула назад, наполовину готовая убежать, но не убежала. Он видел, что она боится. Еще один шаг, и он потеряет ее.
Он опустил голову и положил крысу на пол. Подношение. Потом отступил в вентиляционную трубу, сел на попу и внимательно посмотрел на нее.
Она понюхала крысу. Потом осторожно шагнула вперед, прыгнула, схватила крысу в челюсти и, скребя когтями по железу, умчалась обратно и пропала в трубе.
Ее запах еще долго витал в воздухе после того, как она исчезла. Слаг посмотрел на пустую трубу.
Нет, еще не сегодня. Но скоро.
Джез очнулась на свой койке, одна.
Она потеряла сознание. Опять. Но на этот раз намного острее и намного глубже. На этот раз не было никакой дезориентации, не было необходимости собирать мысли. Она отчетливо помнила все, что произошло на базе пробужденцев. И она пережевывала это, пока, будучи без сознания, бродила по темным закоулкам своего разума. И она узнала главное. Пелару — полуман; сейчас она поняла все.
Она была обманута. Ее обманули собственные чувства. Она подумала, что влюбилась. Наконец-то, после стольких лет, влюбилась.
Но нет, это не любовь. Это то, чего она иногда касалась, то, чего она страстно хотела, но никогда не осмеливалась взять. Любовь манов, чувство связи, соединения, истинного понимания другого существа, которое, в свою очередь, принимает тебя. Близость, намного более интимная чем все, что она чувствовала, будучи человеком.
Не имеет значения, на какую дорогу она повернула, маны тоже были там. Когда-то она боялась стать одной из них. Позже она думала, что может оставаться человеком, ничего не делая со своей манской частью. Еще позже она решила использовать ее, завороженная возможностями, которые она давала. Встреча с Пелару напомнила ей, что она сдастся, если забудет о своей человеческой стороне, что настал последний момент, когда она может свернуть с этого пути.
Но она обманывала себя. Долгие годы она боролась, сражалась и дергалась, но с того дня, когда она получила приглашение, ее курс был предрешен.
Но тогда почему так сильно болит сердце? Это только мышца, к тому же не работающая.
Она встала. Она была грязной, покрытой кровью и ужасно пахла. Не имеет значения. Маны не беспокоятся о внешней красоте.
Когда-то она была человеком, проклятым причастностью к манам. Но где-то на дороге жизни она стала маном, играющим роль человека.
Он открыла дверь каюты. В коридоре никого не было. Она могла слышать всех на «Кэтти Джей», и кое-кто из них был снаружи. Она поймала обрывки их мыслей. Ашуа на что-то злилась. Кэп был сбит с толку и одурманен. Но Пелару… она не чувствовала его. Впрочем, она никогда не могла слышать его мысли.
Она прошла по коридору к каюте Крейка, куда поместили такийца. Вот сейчас она услышала, как внутри бьется его сердце. Вот оно забилось быстрее, он узнал о ней. Она постучала в дверь, и он открыл ее.
Хотя теперь она знала все, ничего не изменилось. При виде его ее сердце наполнилось чувствами. Она думала, что ее привлекает его лицо, благородное лицо такийца, твердое и прекрасное, словно у героя какой-то древней легенды. Но это было не так. Просто родство демонских душ.
— Итак, ты знаешь, — сказал он. Он казался каким-то похудевшим и осунувшимся.
— Да.
Он отступил в сторону, и она вошла внутрь.
Каюта Крейка была еще более загроможденной, чем ее, причем там почти ничего не было. Верхняя койка была книжной полкой, на которой лежали тома по демонизму, закрепленные грузовыми ремнями. Она неловко постояла несколько мгновений, остро чувствуя близость к Пелару. Потом села на койку. Пелару закрыл дверь и сел рядом с ней.
— Как это произошло? — спросила она.
— Я был в Йортланде, — сказал он. — Тогда, в самом начале, когда я только устанавливал связи, я должен был ездить и общаться с людьми лицом к лицу. У меня была назначена встреча на пропановой платформе на северном побережье. И, к моему несчастью, туман появился именно тогда, когда я там был.
— Но они не забрали тебя.
— Я отказался.
Она пристально посмотрела на него. Нет, он не лжет.
— Ты отказался от Приглашения?
— Как и ты, — заметил он.
— Только потому, что мана прервали. Если бы не это… — Ее глаза посмотрели вдаль. — Сомневаюсь, что я бы смогла сопротивляться.
По его лицу скользнуло кислое выражение.
— Я не могу сопротивляться им полностью. Я все еще… инфицирован.
Она удивилась тону его голоса:
— Ты ненавидишь то, что они с тобой сделали.
— Да, — тихо сказал он. — И их я тоже ненавижу.
— Но ты любил Осгера.
— Но это была не любовь! — крикнул он. — Да, я думал, что люблю его, но, когда я встретил тебя, я почувствовал в точности то же самое! Неужели ты не понимаешь? Я думал, что любил его, но они обманули меня!
Джез повесила голову. Непослушные пряди волос выбились из-под заколки и упали на лицо.
— О, я все понимаю великолепно, — сказала она.
— И все таки… — Пелару, похоже, сражался со словами. — Я знаю, что это чувство не настоящее, но я все еще чувствую его!
— Оно настоящее, — тихо сказала Джез. — Только оно не то, что мы думали.
Пелару сжал кулаки, но промолчал.
— Как ты ослепляешь меня? — спросила Джез. — Я не могу видеть твое сознание так, как у других.