Тварь из бездны
Шрифт:
Нирс подошел к двери и подергал ручку — заперто.
— Мы уж стучались, — продолжил оружейник. — Не отпирают. Должно быть, в самом деле, никого в живых там не осталось.
— В самом деле, говорите? — переспросил Ральк. — А чего так решили?
— Заглянул в ту дыру… — медленно, словно нехотя, ответил Певек. — Жена тоже сунулась было…
Стихшая было женщина снова принялась подвывать и всхлипывать, уткнувшись в мужнино плечо. Тот гладил закутанные в платок плечи, а женщина трясла головой, всхлипывая и заикаясь.
— В общем, там сразу видно… прямо у порога. Ну, я к себе — жену уведу домой. Ей сейчас вина выпить, что ли… Если что — я вон в том доме живу.
С этими словами оружейник обхватил рыдающую жену покрепче и увлек к дому, та как будто
— Ну, а вы? — Ральк обернулся к остальным.
— Мы все потом подоспели, — объяснил мужчина в плаще. — Сперва я, потом и… остальные. Только я внутрь не заглядывал, страшно. Хорошо, мастер, что вы пришли, а то очень уж как-то… страшно…
— Ладно, — кивнул Ральк. — Сейчас поглядим, что там.
Двоим солдатам он приказал обойти с факелом дом с другой стороны — поглядеть, не раскрыты ли там окна, не видно ли следов. Еще одного оставил со свидетелями, а остальным велел идти с ним. Вытащил меч, кивнул Торкеру — мол, держись рядом — и первым зашагал к пролому. Стражники за его спиной держались кучкой и не стремились оказаться впереди. Оружие, правда, достали. Ограда над каналом была проломлена, булыжник еще не просох после дождя, но от дома к воде вели полосы влаги — будто по мостовой что-то тащили. Там же валялось несколько обрывков водорослей, вытянутых вдоль мокрого следа. Один из солдат нагнулся, поднял такой зеленый лоскут, зачем-то понюхал и отшвырнул.
— Ты чего? — поинтересовался Нирс. — Что нюхаешь?
— Да так… — неопределенно отозвался стражник. — Похоже, морская-то растения… Хотя нынче прилив — мало ли, что принесло…
— Ладно, — заявил Ральк. — Идем внутрь. Факелы держать повыше.
Горожан он не винил, что боялись — тут кто хочешь испугается. Из темноты несло знакомым ему еще с прежних времен запахом крови и смерти.
Десятник осторожно шагнул в проем, поняв клинок. Первое, что бросилось в глаза — сломанный стул, лежащий у самой стены. Ножку стула сжимала окровавленная кисть руки. Больше ничего не было — одна только кисть, из багрового месива торчали оборванные волокна мышц и белели сломанные кости, лучевая чуть длиннее… Ральк переступил через останки и сделал два шага внутрь. Торкер тут же шагнул следом и принялся водить факелом. Рвущееся неровное пламя кусками выхватывало фрагменты общей картины разгрома — мебель сдвинута и переломана, с сундуков сорваны тяжеленные крышки… и повсюду кровь.
Следом за Торкером внутрь осторожно сунулся Нирс.
— Под ноги гляди, — не оборачиваясь, бросил Ральк.
Судя по сдавленному писку, Нирс исполнил приказ в точности.
— А... А... что ж это, а?..
Ральк бросил косой взгляд пролом — Нирс выронил факел и медленно пятился, десятнику пришлось отступить и подобрать факел — хотя мокрое все, неровен час займется... Больше зайти внутрь никто не пытался. Ральк, выставив перед собой клинок и факел, медленно двинулся вдоль стены влево, Торкер — вправо. Потом — медленно к центру комнаты. Найдя на полу погасшую лампу, Торкер разжег ее и поднял повыше — теперь только стражники смогли оценить масштабы погрома, учиненного в доме. Кто бы ни орудовал здесь — он действовал стремительно. Судя по рассказу соседей, после того, как убийцы проникли в дом, времени прошло немного — тем не менее, в помещении не осталось, кажется, ничего целого.
— Я так мыслю, — высказался Ральк, — то, что здесь было, уже убралось. Как считаешь?
— Может и так, — согласился Торкер. — След совсем свежий к реке ведет.
— Думаешь, оно в реку ушло?
— Оно?
— Он. Они. Какая разница... Выгляни наружу, вели Нирсу бежать с докладом к нашим. Пусть растолкает писаря, а тот уж решит, кому здесь надлежит побывать...
Торкер вышел, а Ральк продолжил осмотр помещения. Его удивило количество останков, разбросанных по комнате. То, что кровью забрызгано, это понятно. Ральку было хорошо известно, что из свежего покойника крови натечет ведро —
— Еще нужно бы узнать, кто в доме с купцом жил. Здесь несколько человек убито.
— Да вот приведет Нирс кого из начальства, пусть разбираются, а?
— Ну, пусть так... На второй этаж сходим?
— Сходим. Я тут подумал...- Торкер поднял факел и поглядел вверх, потолок тоже был густо окроплен темным. — Если они так людей терзали, то в засаде б не усидели, давно б на нас накинулись.
— Они? — повторил десятник.
— А я почем знаю? — Торкер пожал плечами. — Вот только если это хищник, то другое дело. Тогда он голод утолил и сидит себе тихохонько. Тогда наверх идти опасно.
— Да какой же зверь такое может?
— А я почем знаю? — снова пожал плечами здоровяк. — Там соседи толкуют, мол, тварь разрушила стену. След-то к воде ведет! Гангмарова тварь, говорят. Есть поверье такое… про тварь…
— Так что, не хочешь наверх?
— Я готов, если ты первым пойдешь, — вышибала ухмыльнулся, его, похоже, не пугали жуткие останки. — Если там сытый зверь, то он тебя прикончит, а за мной не погонится. Идешь первым?
— Иду, — согласился Ральк.
В зверя он не верил, потому что очень уж педантично были вскрыты сундуки и кофры, как будто убийца что-то искал. Однако в словах Торкера был резон — если злодей с такой яростью набросился на обитателей дома, вряд ли стал бы теперь выжидать в засаде. К тому же Ральк приметил среди разгрома на полу и стенах несколько ошметков водорослей, а лестница, ведущая на второй этаж, выглядела сухой и чистой. Никто мокрый и увешанный водорослями наверх не ходил. Поэтому Ральк оставил факел, воткнув его понадежней в расщепленную стенку искореженного сундука, а сам, прихватив лампу, двинулся по лестнице. На втором этаже было пусто и чисто. Ни малейших следов разгрома и никого живого. Побродив по комнатам, стражники не нашли ничего, что могло бы послужить уликой. Ральк, правда, заметил, что Торкер украдкой выгреб из маленького ларчика что-то блестящее и позвякивающее — возможно, украшения. Но ничего не сказал. Какая разница? Сам он нашел в кабинете хозяина кошелек с полудюжиной келатов и теперь, заметив поступок подчиненного, решил, что тоже прикарманит серебро. На войне это — обычное дело, а Ральк привык чувствовать себя именно так — как на войне. В Верне он себя от подобного отучал, но картина побоища на первом этаже сразу вернула все прежние привычки… К тому же Ральку хотелось накопить на собственный домик. Для них с Сириной.
Обойдя второй этаж, стражники возвратились к лестнице. Тихо в доме, пустынно. Кусок крыши в дальнем углу коридора осыпался, в прорехе видно сероватое небо. До рассвета на так уж много.
— А ты крови не боишься, — заметил Ральк. — Будто привык. Я думал, стоя на дверях в кабаке, к такому не привыкнуть.
— Мой папаша рыбак был, — пожал плечами здоровяк. — Ты когда-нибудь видел, как рыбу потрошат?
— Так то рыбу…
— Ну, ты тоже, я гляжу, не больно переживал.
— Я воевал. Ладно, идем отсюда.
Когда Ральк с Торкером вышли наружу, перед домом собралась порядочная толпа, человек двадцать. Люди тихо переговаривались. Когда Торкер пролезал в пролом, случайно задел поврежденную стену — тут же наверху что-то хрустнуло, упало несколько черепиц. Все заговорили, указывая руками вверх — были рады возможности поговорить на более или менее безобидную тему, о трещине, прорезавшей стену и прорехе в крыше.
Десятник спросил, кто хорошо знал покойного. Знакомцы называться не спешили, наконец вперед вышел мужчина в плаще и башмаках на босу ногу.