Тварь
Шрифт:
– О!
– вскинул кустистые брови заказчик.
– Значит, у меня нет никаких шансов узнать ваше настоящее имя?
– Оно вам ни к чему, - спокойно ответил я.
– Комиссариат не приветствует установление личных отношений между заказчиком и Охотником.
Павел Григорьевич пожевал губу:
– Мне все равно неуютно от того, что вы обращаетесь ко мне по имени отчеству, а я к вам по инициалу, который даже не связан с вашим именем. Давайте я буду называть вас Сергеем?
– Как вам будет угодно, - усмехнулся я.
И в этот момент коротышка,
Павел Григорьевич улыбнулся:
– Что, не кормят вас в вашем комиссариате? Так хоть у дяди Паши отъедитесь.
И расхохотался так, что даже под костюмом было заметно, как трясутся складки на его животе. Я сдержанно посмеялся. По этикету положено - каким бы остроумным ни был юмор хозяина, гости должны смеяться сдержанно, желательно даже прикрывать при этом рот, рукой или салфеткой.
– Благодарю за заботу, - ответил я, когда "дядя Паша" перестал смеяться, а коротышка выставил перед ним его порцию каши.
– Ну, а как же яичница с беконом?
– вдруг жалобным голосом обратился заказчик к метрдотелю.
Коротышка улыбнулся и поклонился:
– Вам доктор запретил есть жирное и жареное.
Я с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться, глядя на притворно плаксивое лицо Павла Григорьевича. Он же обернулся ко мне:
– Вот, представляете, Сережа, в своем отеле, в своем дому, можно сказать, приходится всякой гадостью давиться!
– Отчего же гадостью?
– с улыбкой возразил я.
– По-моему, каша очень вкусная.
– Правда?
– хитро прищурился на меня заказчик.
– Я специально попросил, чтобы лично для вас туда положили ваниль. И не какой-нибудь химический заменитель, а самую что ни на есть натуральную.
– Спасибо, я тронут.
Натуральная ваниль и раньше была редкостью и невероятно дорогой штукой, а сейчас, когда твари в тропиках практически вытеснили человека, достать ее вообще нереально.
Еще никогда мне не доводилось встречать людей, которые бы одной незамысловатой фразой сразу очертили мне всю местную иерархию и мое место в ней. Тонко.
– Когда же я узнаю подробности задания?
– спросил я, едва коротышка забрал наши опустевшие тарелки.
К слову, свою я опустошил в два счета - такой вкуснятины мне давно не доводилось пробовать.
– Давайте выпьем кофе, и я вам все расскажу, - Павел Григорьевич грузно поднялся из-за стола.
Как я и ожидал, он оказался примерно на голову выше меня. Про плечи и живот и говорить нечего - на его фоне, наверное, я выглядел десятилетним мальчишкой.
Коротышка с подобострастной улыбкой буквально из-под земли вырос позади стула хозяина.
– Принесите нам кофе в мой кабинет, - не глядя на него, сказал Павел Григорьевич.
– Мне без кофеина, пожалуйста, - виновато улыбнувшись, попросил я.
Кустистые брови "дяди Паши" снова сдвинулись к переносице.
– Даже самые легкие наркотические вещества притупляют реакции, - пояснил я, чуть склонив голову.
– Перед охотой нельзя.
– Значит, вечером будете со мной пить нормальный кофе да еще и с коньяком, - Павел Григорьевич хитро сморщил нос.
Я улыбнулся, а хозяин подхватил меня под руку и буквально вынес из столовой в широкий и тоже очень светлый коридор с огромными окнами.
– Так вы расскажете мне о задании?
– спросил я, когда мы устроились в мягких уютных креслах в небольшом кабинете с камином.
Прямо напротив двери под окном стоял большой письменный стол, слева тускло поблескивали гладкими корешками с золоченым тиснением старинные книги на полках, занимавших всю стену, а справа и стояли те самые кресла и тихо потрескивали дрова в камине. Здесь пахло книжной пылью, древесной смолой и дорогим табаком.
Едва войдя сюда, я подумал, что стол стоял неправильно, что если снайпер устроится на крыше соседнего здания, он без труда рассмотрит и убьет этого Павла Григорьевича. Или меня. Эх, непуганые они в этой провинции.
– Скажите, Сергей, - Павел Григорьевич открыл бутылку коньяку и плеснул себе в чашку с кофе. По кабинету тут же поплыл сладковатый ягодный аромат, - вы застали время, когда не было тварей?
Я прищурился. К чему такие вопросы? Разве не очевидно, что нет? Однако я решил ответить вежливо:
– Нет, к сожалению, не застал.
– А кто-то из ваших родных?
– Прабабушка, наверное, - я пожал плечами.
– Вы хорошо помните свою прабабушку?
Терпеть не могу такие вопросы. Какое ему дело?
– Да, она умерла всего три года назад в возрасте ста двенадцати лет.
– Вы понимаете, что это значит?
Я посмотрел на него с недоумением. Павел Григорьевич, прикрыв глаза, смотрел на огонь и вращал кофе в своей чашечке.
– Это значит, Сергей, - продолжил он после молчания, - что всего три поколения понадобилось тварям на то, чтобы полностью изменить наш уклад жизни, загнать нас под землю, заставить бояться любой тени. Понимаете? Всего за три поколения у нас выделилось целое сословие людей, которые всю свою сознательную жизнь только тем и занимаются, что оттачивают рефлексы, учатся бегать по деревьям и, по сути, больше ни на что не годятся. Посмотрите на себя, Сергей. Вы же не можете выполнять никакую другую работу, кроме охоты на тварей. И если вдруг завтра твари исчезнут так же резко, как и появились, вы и весь ваш комиссариат останетесь не у дел.
Я нахмурился. Павел Григорьевич прав - в любых других условиях Охотники бы просто не появились. И их не было ровно до тех пор, пока не объявились твари.
– А теперь давайте попробуем заглянуть глубже, - усмехнулся хозяин и сделал глоток кофе, а я потер виски - запах коньяка вытеснил все другие ароматы и уже стал ощутимо раздражать мое обостренное обоняние.
– Откуда взялись твари?
Я мотнул головой и поднялся.
– Вам плохо?
– участливо спросил Павел Григорьевич.
Я тяжело оперся о стол и кивнул: