Твербуль, или Логово вымысла
Шрифт:
– Ну, что здесь интересного или выдающегося?
– закокетничал старый писатель. Видно, юридическое образование дало ему знание всех лазеек и тонкостей смыслов.
– Да, участвовал, даже фотографировал, потому что без фотоаппарата в то время из дома не выходил. Да и в чем мы виноваты? Советское правительство решило организовать в Даниловом монастыре, где захоронены были некоторые выдающиеся деятели русской культуры, приемник для несовершеннолетних правонарушителей. Благородное дело! Чтобы освободить территорию, было решено перенести некоторые прахи, в том числе писателя Гоголя, поэта Языкова и философа Хомякова - заметьте, все славянофилы и все заигрывали с православием - на Новодевичье
Ну, этой-то модой переносить и реконструировать, подумала я, Пименова не удивишь. Примеры были: сам Лазарь Моисеевич Каганович ретиво курировал план реконструкции Москвы. Могли бы и вовсе докурироваться. Только принципиальная неуступчивость архитектора Барановского спасла от сноса храм Василия Блаженного на Красной площади. Лазарю подражали. Александр Сергеевич Орлов и Зоя Михайловна Кочеткова очень серьезно, с деталями, преподавали нам в институте историческую науку, рассказали об этом.
– Мне позвонила по телефону, - продолжал давно умерший профессор - научный сотрудник Исторического музея Мария Юрьевна Барановская, супруга известного архитектора: "Завтра на кладбище Данилова монастыря будет вскрытие могилы Гоголя, - сказала она мне.
– Приезжайте". В те времена много разных вскрытий происходило, мощи в церквах и монастырях обнажали. Я, конечно, присутствовал, потому что такой случай упустить было невозможно.
Не зря ректор, материализовавшийся со стороны бывшего Камерного театра, сказал, что к старости профессор Лидин стал болтлив. Вот и сейчас он, кажется, начал заговариваться, молоть что-то лишнее:
– Недавно я пересматривал шестой том сочинений Пушкина в издании Брокгауза-Ефрона и наткнулся на статью некоего В.В. "Обнажившийся гроб Пушкина". Мне показалось существенным - как же эти старые, дореволюционной закваски, джентльмены подбирают слова! Как за ними умеют спрятать суть!
– показалось важным и существенным оставить документальную запись о схожем событии - о перенесении праха другого великого писателя, Гоголя.
– А о том, как писатели этот прах растрясли, вы в своем увраже не сообщали?
– пробасил хозяйственный ректор по прозвищу Боцман. Видимо, и в советское время всеобщее воровство было жгучей проблемой, и старый театральный критик настрадался, возглавляя даже такое интеллигентное заведение, как Лит. Говорят, мебель антикварную из института при нем растащили. Но я знала также, что если человек начинает откровенно болтать, сбивать его не следует. Поэтому с подчеркнутым вниманием, лестным для мертвого собеседника от вполне живой девицы, сразу оседлала волну:
– Ну, а как это происходило? Кто при этом присутствовал?
– Вот-вот, это очень интересно, - пробасил опять ректор. По всему было видно, что ректор знает о каких-то неожиданных фактах.
– Описали ли вы все подробно в своих воспоминаниях?
– Конечно, точность в этих вопросах - наш долг. Сначала я рассказал, как вскрывали могилу Хомякова. Там было два гроба, один в другом: первый цинковый, второй дубовый. Я все аккуратно фотографировал, потому что по привычке захватил с собою фотоаппарат. В то время мы все увлекались фотографированием. Потом вскрыли могилу Языкова. Если останки Хомякова были хорошей сохранности, - был покойный в казакине, коричневой поддевке, какую обычно носили славянофилы, брюки вправлены в высокие сапоги, нимало не истлевшие, - поэтому эти останки, подняв за плечи и ноги, переложили в другой гроб целиком, ничего не нарушив, то от Языкова остались только разрозненные кости скелета и череп с очень здоровыми крепкими зубами. И здесь я все сфотографировал, мои снимки были единственными.
Мне чуть ли не стало плохо, когда я представила припрыгивающего возле могил пятидесятилетнего писателя, изгибающегося, чтобы взять повыразительней ракурс, и рассматривающего останки своих собратьев по перу. Даже заметил, какие были зубы у трупа. Дантист несчастный.
Опытный ректор снова прочитал в моем сознании сомнения и шепотом съехидничал:
– Должно быть, недаром написал он в свое время повесть "Могила неизвестного солдата" и роман "Отступник".
Интересно, так же не любили друг друга эти деятели культуры при жизни, или после смерти их отношения обострились? Что-то во всей этой рассказанной истории было гнусное и нехристианское.
Тут же я вспомнила, как год назад я была на отдыхе в Египте с не очень молодым, но похотливым "папиком". Чего здесь стесняться, дело обычное, пожилой богатый мужчина хотел бы, чтобы кто-то ночами грел его в постели, а молодая девушка хотела полежать на почти экваториальном солнышке, купаться в парном море и осмотреть некоторые древние достопримечательности. Если что-то и было еще фривольное, а так - сплошной эскорт с оттенком вполне невинного петтинга. Не мыло, не измылишься. Саня был в курсе и знал, что я храню ему духовную верность.
Среди намеченных к осмотру достопримечательностей числился и Каирский музей. Побродили мы по музею с милым моим папиком, повидали драгоценности и старинную скульптуру и на выходе обнаружили некое отделение, куда пускали за специальную плату. Это были залы мумий. У них там большая коллекция сушеных покойников в гробах и без, лежат рядами. Папик из любопытства пошёл; он бизнесмен, ему все интересно, а я отказалась. Ведь когда-то каждая нынешняя мумия была живым человеком, и этот человек любил, переживал, молился богам. Я очень боялась смотреть на этих древних покойников, потому что не хотела нанести какое-то повреждение своей душе. Только не говорите, что это душа проститутки, это еще и душа писательницы.
А тем временем бойкая и обаятельная тень писателя Лидина продолжала:
– Могилу Гоголя вскрывали целый день.
– Перекладывая его рассказ, я опускаю такую подробность, как устройство склепа, в котором находился гроб Гоголя. Это все можно прочесть в соответствующих справочниках, в частности в книгах "Российского архива", который издает замечательный ученый Алексей Налепин; по крайней мере, его бескорыстными советами я пользовалась, когда писала курсовую работу.
Но пусть дальше говорит сама писательская тень:
– Работа в склепе затянулась; настали уже сумерки, когда могила Гоголя была наконец вскрыта...
– Сумерки - замечательное время для грабежа, не правда ли?
– почему-то очень даже весело вставил реплику в слитный рассказ писательской тени другая тень, бывшего ректора Литературного института. Я бы сказала, что писательская тень здесь немножко передернулась, но, тем не менее, весьма живо продолжала. Джентльмены умеют держать удары в словесных схватках.
Тут я, естественно, подумала, что, наверное, много мороки было со знаменитой "Голгофой" - многопудовым камнем, накрывавшим могилу. Это целая история, хорошо известная даже начинающим литературоведам и историкам литературы. Камень, по преданью, нашел в Крыму Иван Аксаков, из семьи известных славянофилов, и долго вез лошадиной тягой в Москву. Так изначально и предполагалось - на могилу писателя, как символическое напоминание о муках Христа. На камень потом поставили небольшой металлический крест. Столько разных символов и легенд связано с именем Гоголя. Я думаю, что крымский камень - "Голгофа" еще всплывет у меня в повествовании. Но пока я внимательно слушала виртуального рассказчика.