Твердыня тысячи копий
Шрифт:
Марк презрительно хмыкнул:
– «Большинство»?
Эксцинг рассмеялся, запрокинув голову.
– Ладно-ладно, убедил. Все до последней правдивы, устраивает? Как бы то ни было, не забывай, что я – имперский посланник с особыми полномочиями. Чин центуриона, в который меня произвели приказом по Кастра Перегрина, не дает иного выбора. Хочешь, считай меня утонченным аналогом тех, кто собирает дань с заведений известного свойства в квартале Субура, но я все равно не более чем наемник, послушный воле преторианского префекта. Вот ответь: что станется со мной, окажись я настолько слабохарактерным, что позволю тебе сбежать, а? Да еще солнце не успеет поцеловать западный горизонт, как меня прикончат свои же. Вернее, свой. Тот самый человек, которого префект
Последовала долгая пауза, после чего Марк заговорил вновь:
– А наш декурион? Он-то чем заслужил те муки, которые ты для него приготовил?
Эксцинг надломил бровь, бросая косой взгляд на офицера-кавалериста.
– Проболтаешься ему? Нет? Ну тогда слушай. Корнелий Феликс очутился в нашей веселой компании оттого, что в день, когда Шестой легион утратил своего орла, он видел, как ты принимал деятельное участие в смерти человека, который предал наши войска варварам. Коль скоро этот человек был сыном Перенна, префект проникся, мягко выражаясь, особым интересом к нашему предприятию, а именно охоте за тобой. Но это еще не все. Декурион рассказал о тебе – и о том, что ты сделал, – своему другу, трибуну Павлу, а тот по пьяной лавочке возьми да и выложи всё старшему трибуну легиона Квиринию. Когда Квириния перевели обратно в метрополию, карьера в столице у него не задалась, и он рискнул предложить Перенну сделку: раскрыть тайну гибели сына в обмен на кое-какие одолжения. Глупец… – Фрументарий скорбно покачал головой. – У него была красавица жена, ребеночек-малютка, а я, понимаешь, был вынужден напустить на них своего коллегу-преторианца вместе с его псами. Концы же не оставишь, верно я говорю? Приходится подчищать… Ну так вот, Квириний сообщил Перенну, от кого именно узнал, что ты прячешься тут, на краю света. А префект, донельзя расстроенный письмами из Британии, мол, правда о его сыне может в два счета стать общественным достоянием, дал нам второе задание. И, хочешь верь, хочешь нет, но это дело даже важнее охоты за тобой. Итак, он поручил нам найти борзописца и заткнуть ему пасть раз и навсегда. Дорожка привела от Квириния к Павлу, а уж от Павла к Феликсу. И теперь, готов побиться об заклад, осталось нащупать последнее звено: письмовода собственной персоной. Я более чем уверен, что это не кто иной, как твой трибун, но нужны железные доказательства, прежде чем спускать нашу свору на него и его семейство… Следовательно, беседа с тобой будет проходить в очень настойчивом ключе.
С этими словами он кивнул двум всадникам, которых оставил наблюдать за собственной встречей с тунграми, и соглядатаи, покинув тенистое укрытие под лесным пологом, легким галопом пустили лошадей навстречу трем офицерам.
– Теперь ты знаешь, отчего твой друг Феликс нас сопровождает. И позволь также порекомендовать хотя бы на время оставить при себе все эти сетования на несправедливость судьбы. Я, видишь ли, немного даже горжусь тем, что прекрасно осознаю противоречия, присущие нашим ролям, – чего не скажешь о моих коллегах. Малообразованные, недалекие и, увы, более чем готовые сорвать накопившуюся злость на беспомощном пленнике. Я бы даже сказал – пленнице… если, конечно, ты не хочешь, чтобы твоя дама сердца послужила наглядным пособием к уроку на тему «Как держать рот на замке»…
Он выжидательно вскинул бровь, пока Марк не был вынужден мрачно кивнуть, дескать, все ясно, и фрументарий отвернулся, бросая в пустоту, словно разговаривал сам с собой:
– Вот и молодец. Я знал, что ты понятливый.
Глава 12
– Центурион! Вон они! Эксцинг сцапал обоих!
Поднимаясь с поваленного дерева, Хищник кивнул гвардейцу, которому поручил следить за возвращением фрументария.
– Отлично. Как только пресловутый Феликс выложит, кто именно был свидетелем убийства Перенна-младшего, мы сможем покончить с нынешним заданием, а самое главное – вернуться наконец в солнечные края из этой вонючей дыры… Эй, красавица! Пойдем-ка, я отведу тебя в сторонку, нечего здесь торчать. Так, ты и ты – со мной! Все остальные тепло приветствуют ее кавалера, как только приманка подаст голос!
Он толкнул Фелицию в гущу деревьев, откуда мог наблюдать за полянкой, сам оставаясь в укрытии. Солдаты тем временем рассыпались полукругом, встречая всадников, которые остановились по команде Эксцинга. Двое верховых наблюдателей, сопровождавшие офицеров с тыла, также свернули в стороны. Хищник, на всякий случай ладонью зажав рот девушке, поглубже оттащил ее в заросли, приговаривая на ходу:
– Не спеши, цыпочка, всему свое время. Осталось уж недолго, ты у меня так завизжишь, что дальше некуда. Главное, не испортить сюрприза, верно?
Он обернулся к гвардейцам, которые шли следом.
– Эй, вы двое! Хорош слюни пускать, занять позиции! И чтоб меня никто не отвлекал, усекли? Я сейчас буду сильно занят нашей докторшей…
Понимая, что настал момент истины и Хищник отвлекся лишь на секунду, Фелиция сунула руку под юбку и выхватила подаренный нож. Едва центурион к ней обернулся, она что было сил всадила клинок в мягкую подушечку под нижней челюстью, так что на виду осталась лишь рукоять: лезвие пронзило и язык, и костное нёбо. Преторианец отшатнулся, дико скосив зрачки к подбородку, из которого хлестала кровь, заливая костяные накладки черенка. Отступив еще на шаг, он закатил было глаза, но вдруг выпрямился и с глухим стоном выдернул нож.
Оба гвардейца с отвисшими челюстями таращились на своего командира, даже не заметив, что пленница ринулась в лесные дебри. В себя они пришли лишь после сдавленного окрика Рапакса, который показывал дрожащим пальцем:
– Хватай!..
Преторианцы повиновались, оставив за спиной шатающегося Хищника, чьи доспехи заливал горячий алый поток. Впрочем, они быстро выкинули из головы беду, что приключилась с их центурионом, и теперь с улыбкой мчались по следам девушки, предвкушая плоды погони.
Марк оглядел гвардейцев, которые полукольцом охватили троих всадников, и утомленно покачал головой:
– Ввосьмером на одного?
Эксцинг пожал плечами, знаком приглашая пленника спешиться.
– Мой коллега Рапакс – человек основательный, тем более что все наслышаны о твоей репутации. Ладно, слезай уже и встречай отпущенный жребий, а мы с декурионом сойдем за свидетелей твоей похвальной стойкости.
Марк нахмурился, показывая пустые ладони.
– Кабы у меня был меч, я еще мог бы понять опасения твоего коллеги. С другой стороны, в этом случае ты уже валялся бы ничком на груде собственных кишок, а вся эта мразь билась бы со мной не на жизнь, а на смерть.
Один из гвардейцев шагнул вперед, со скрежетом убирая свой гладиус обратно в ножны.
– А давай, сынок, спускайся да покажи нам, насколько ты ловок без оружия. Только имей в виду, не вздумай отвлекаться на визг твоей сучки, когда ею займется наш центурион. Пока мы будем вбивать тебя в землю, можешь пофантазировать, что и как мы с ней проделаем.
Марк медленно спешился и обернулся к мужчинам, которые обступали его веером. Лицо молодого сотника было белым от гнева. Сохраняя высокую стойку с опущенными руками, он смерил преторианца взглядом, покачал головой и громко вздохнул:
– Ладно. Иди сюда. Избавь меня от этой муки.
Прищурившись, он не спускал глаз с противника, а тот с самонадеянной усмешкой обернулся к своим товарищам.
– Не лезьте, ребята, я сам. Не каждый день выпадает такое счастье: прибить офицеришку!
Сжимая и разжимая кулачищи, он стал надвигаться на будущую жертву.
– Знаешь, центурион, в чем мое преимущество? Вот этими кулаками я пробился из придорожных канав аж до самой гвардии. Уложил народищу мордой в пыль – и не сосчитаешь. Пришла твоя очередь, а начну я с того, что…