Тверской баскак. Том Пятый
Шрифт:
Слышу за порогом шорохи и в щель приоткрытого полога вижу, как стрелки обыскивают невысокого полного мужчину. Через мгновение Прохор заводит его в шатер, а сам встает у него за спиной.
Поднимаю взгляд на незваного гостя.
— Кто таков, чего ищешь?!
Тот кланяется мне до земли и называется.
— Я, Якоб Лобко’виц, член купеческой гильдии города Праги!
Имя мне ни о чем не говорит, но вот внешность гостя подсказывает, что он такой же чех, как я египтянин. То, что мужик из колен Изралеевых, настолько очевидно, что вызывает у меня усмешку.
—
Тот бросает недвусмысленный взгляд назад, на стоящего у него за спиной Прохора, мол мои вести не для лишних ушей.
Оцениваю навскидку гостя. Невысокий, с брюшком, лет пятидесяти. Богатырем не выглядит и на киллера, явно, не тянет.
Перевожу взгляд на Прохора, мол выйди, но тот сразу аж взвился.
— Помилуйте, господин консул, Калида не велел! Узнает, что я вас одного с незнакомцем оставил, так со свету сживет!
Вижу, Прошка не перебарщивает, Калида может! После покушения в замке Коленинзель он за безопасность взялся всерьез, и Прохору реально не поздоровится.
«Ладно, — думаю про себя, — береженого бог бережет! Может, Калида и прав!»
Ждущий взгляд чеха все-еще нервно пялится мне прямо в лицо, и я отвечаю на него по-чешски.
— Говори на своем языке, мои люди его не разумеют.
Сдержав удивленный возглас, гость кивнул и начал рассказывать.
— Я торгую с Будапештом и часто мотаюсь туда-сюда. Вожу от них кожу и шерсть, а туда железо всякое да посуду нашу. В столице венгров я многих уважаемых людьми знаю и с Ростиславом Михайловичем, что недавно получил от короля Белы титул бана Мачвы, тоже знаком.
Назвав имя, он замер, уставясь на меня своим темно-карими чуть навыкат глазами, и я сразу понял, о ком он говорит.
«Ростислав Михайлович, — тут же всплывает в голове информация, — старший сын казненного десять лет назад в Орде Михаила Ярославича Черниговского. Непутевый сын, отказавшийся от отца ради женитьбы на венгерской принцессе Анне, дочери короля Белы IV. Про разоренный отеческий стол он давно и думать забыл и со времен нашествия Батыя трется при венгерском дворе. Король Бела своего зятя ценит и, как сказал чех, даже сделал его баном Мачвы, то бишь по-нашему князем области Мачва, что где-то на севере сегодняшней Сербии».
Тут надо сказать, что я вспомнил о Ростиславе еще в самом начале похода, когда прокручивал в памяти всех известных мне людей этого времени. Его личность заинтересовала меня прежде всего тем, что он пару лет назад с помощью своего тестя оттяпал себе кусок Болгарии на самом севере и выдал свою дочь замуж за Болгарского царя Михаила I Асеня. Это позволило ему влезть в Болгарские дела, а после неожиданной смерти Михаила I даже замахнуться на большее. Воспользовавшись возникшим междуцарствием, он захватил Болгарский трон и провозгласил себя царем. Правда, удержаться на нем не получилось. Претендентов и без него хватало, так что вскорости его оттуда благополучно поперли. В результате недолгой войны он потерял все добытые ранее земли, за исключением Видинской области Болгарии. Это крохотный кусочек земли ему все-таки удалось сохранить, что позволило самовлюбленно именовать себя
Такие амбиции грех не использовать, решил я тогда. Человек, предавший ради приданного отца, способен предать и тестя, если ему посулить большой куш. Через валашских купцов я отправил ему письмо, где, не таясь, указал на то, что мог бы помочь в достижении желаемого в Болгарии. Зерно, видать, упало в благодатную почву, и вот передо мной сидит посланец Ростислава.
Держу затяжную паузу, разглядывая узкое средиземноморское лицо чешского купца. Добиваюсь того, что тот все-таки отводит глаза, и спрашиваю:
— Есть ли у тебя подтверждение твоих слов?
Купец молча распарывает подкладку плаща и подает мне свернутую трубочкой бумажку.
Развернув ее, смотрю на ровный убористый почерк на русской кириллице — податель сего пользуется моим полным доверием. Всего одна строчка и подпись бан Ростислав.
«О времена, о нравы! — Вздыхаю про себя. — Что за детский сад! Такую записульку любой мог накарябать…! Я ведь даже почерка этого Ростислава не знаю, так почему я должен ей верить?!»
В отличие от меня, мой незваный гость полностью убежден, что сей записки абсолютно достаточно и она полностью доказывает его статус доверенного лица. Он ведет себя абсолютно уверенно, словно бы мы оба видели, как она была написана.
Подумав еще, прихожу к выводу — а чего, собственно, мне переживать! Если мое письмо перехватили, и сейчас передо мной шпион венгерского короля, то это скорее проблемы князя Ростислава, чем мои.
«Значит, ему не повезло, — усмехаюсь про себя, — и король Бела сейчас получит неопровержимое доказательство вины своего зятя».
Купец все еще стоит в напряженной позе, ожидая от меня ответа, и я наконец решаюсь.
— Передай князю Ростиславу, что Великий хан умеет ценить оказанные услуги, а на престоле Болгарии ему нужен человек, доказавший свою преданность. — Выдержав паузу, добавляю. — И это не мои слова, это слова Великого хана.
Последнее я вворачиваю для пущей убедительности, ведь ничего конкретного я так и не сказал. Такое обещание стоит недорого, но чем черт не шутит, может Ростислав и купится.
Купец кивает, мол он все понял, и застывает в смиренной позе, всем свои видом показывая, что добавить ему больше нечего.
«Нечего так нечего!» — Проговариваю про себя и жестом демонстрирую, что он свободен.
Чех, еще раз склонившись до земли, пятится назад, пока не пересекает порог шатра. Я же, смотря ему вслед, думаю о том, как бы мне получше разыграть эту карту.
Положив передо мной три кожаных тубуса, Калида кивает на них.
— Это письма, а это, — он протянул мне свернутый рулон бумаги, — перечень того, что привезли.
Кивнув, беру протянутую бумагу и читаю.
«Составлено дьяком Афоней, главой пушкарского приказа Твери. Принято старшиной обоза, сотником Еремеем Глебовым».
Далее идет полный перечень всего, что доставили:
1. Гранаты керамические для баллист.
— под горючий заряд легкие одноковшовые — 251 штука