Тверской бульвар
Шрифт:
— Вы мне ничего не должны. И я вам ничего не должна.
— Мы хотели бы с вами поговорить насчет вашей дочери.
— В прокуратуре уже все проверили! — гневно проговорила она. — Дверь была заперта изнутри. Мою девочку никто не убивал. И никто сюда не мог залезть. Дело давно закрыто. Зачем вы пришли? Вам больше нечем заняться? Посмотрите, сколько вокруг преступлений, разбирайтесь лучше с ними.
— Дело в том, что мальчики, которые…
— Я ничего не хочу слышать. Уходите. — Женщина захлопнула дверь.
Мы понимали ее состояние, которое произвело на нас гнетущее впечатление. Мы молча спустились вниз и всю дорогу молчали в автомобиле. Только когда наконец подъехали к зданию милиции, Игнатьев вдруг предложил:
— Если
Я подумала, что Марк Борисович меня просто выгонит с работы. Но с другой стороны — я очень хотела разобраться. Мое чувство справедливости и моя совесть просто требовали, чтобы я узнала, кто приобщал детей к этой напасти и кто виновен в их смертях. Может быть, я даже увижу убийцу. Нет, я не могла уехать.
— Останусь, — твердо ответила я Игнатьеву, и он посмотрел на меня с каким-то любопытством. Наверное, с его точки зрения я выглядела абсолютно ненормальным адвокатом и полубезумной бабой, которая лезет не в свои дела. Если бы у меня не было сына, если бы я не переживала за исчезновение Кости и не видела вчера глаза Антона, то, возможно, и не поехала бы с ним никуда, не осталась на допрос. И вообще моя будущая жизнь могла бы сложиться чуточку иначе. Но я решила принять приглашение Игнатьева, и мы опять больше не сказали друг другу ни слова, пока не вошли в управление милиции.
На этот раз дежурный нам только кивнул, узнав Игнатьева. А меня даже не спросил, куда я направляюсь вместе со старшим помощником городского прокурора.
А я в это время думала о Сердюкове. Я ведь юрист и обязана разбираться в людях, понимать мотивы их поступков. Этот Сердюков мне не понравился с первой минуты. Он принял меня с недовольным видом. А почему, собственно, он должен был принимать меня с распростертыми объятиями? Он занимается поисками пропавшего мальчика, у него миллион всяких дел, в том числе и нераскрытых преступлений… Вдруг еще выяснилось, что исчезнувший мальчик был наркоманом… Конечно, Сердюков не был в восторге от этого поручения. А тут появляется перед ним какая-то дама — ухоженная, пахнущая парфюмом, наглая (нужно уметь признавать свои достоинства), бесцеремонная, напористая. И начинает задавать ему неприятные вопросы. Ну как он должен был на меня реагировать? И как бы вы отреагировали в таком случае?
Конечно, майор был недоволен. И разумеется, я ему не понравилась, что он сразу и дал мне понять. И вообще, я лезу не в свое дело. На следующий день еще выясняется, что я успела побывать в семье Григорьевых, после чего мальчика убили. Его родные заявили, что это я своими бестактными вопросами так довела ребенка, что он убежал из дома. Они, разумеется, не рассказали ему о своих «методах воспитания». И Сердюков не полюбил меня еще больше. Поэтому, вызвав меня в управление, был даже готов обвинить меня в моральном давлении на Антона. Это не мое, а его дело искать пропавшего ребенка и заниматься допросами свидетелей. А мое — представлять интересы семьи и ни в коем случае не искать самой Костю. Вот поэтому он ко мне так и относился. Нечего удивляться, что у нас возникла взаимная неприязнь друг к другу.
Потом еще визит в семью Зейналовых. Я ведь правильно рассуждаю: преступность не имеет национальности. Никого нельзя обвинять заранее, а тем более нельзя считать, что представители какой-то определенной национальности могут быть скорее других виновны в тех или иных преступлениях. Но у Сердюкова — статистика. Он четко знает, что в Москве действуют этнические преступные группировки. Я, конечно, все равно убеждена, что неправильно делить людей по признаку национальности.
А он еще нашел человека, продающего наркотики школьникам. Я не знала, что сделаю с этим мерзавцем, когда его увижу: наверное, войдя в кабинет, просто задушу. Воображение рисовало мне мрачного небритого кавказца, пахнущего чесноком и луком, обязательно одетого в дорогую дубленку, несмотря на теплую погоду, в кепке типа «аэродром». Он не станет отвечать на вопросы и будет говорить на ломаном русском языке. Я его заранее ненавидела.
Мы подошли к кабинету Сердюкова. Игнатьев чуть приоткрыл дверь и, получив разрешение, вошел первым. В милиции Денис Александрович немного позволял себе не быть джентльменом. Я на него не обиделась. Вошла следом и увидела недовольное лицо хозяина кабинета. Он явно не ждал моего появления. Напротив майора сидела миловидная женщина, очевидно, свидетель или учительница, которую он допрашивал. Я отметила правильные черты ее лица, синие глаза, собранные в пучок волосы. Одета она была скромно, на ногах — сапожки. Игнатьев негромко объяснил Сердюкову, что это он пригласил меня для участия в беседе с наркоторговцем. Майор явно был не в восторге от поступка старшего помощника прокурора, но возразить не решился.
— Знакомьтесь, — показал он Денису Александровичу на женщину. — Вера Николаевна Хавренко. Тот самый «поставщик», о котором я вам докладывал.
Вот так. Вот тебе и небритый кавказец! Какая же я дура! Ничего не понимаю в жизни. Я решила, что эта молодая женщина примерно моего возраста — учительница, а она, оказывается, калечит детей. Хотя тоже «учительница» в своем роде. Неужели у нее совсем нет совести? Как можно торговать наркотиками в школе? Или, может, у нее нет своих детей и поэтому она равнодушна к чужим? Я даже не знала, что мне думать. Судя по тому, как быстро Сердюков на нее вышел, в милиции уже знали наркоторговцев их района и кто из них какой участок контролировал.
Я повнимательнее присмотрелась к этой даме. Скромно, но неплохо одета, правда, макияжа немного больше, чем нужно. Но в общем ничего вызывающего. Встретив на улице, никогда не подумала бы, что она зарабатывает себе на жизнь таким образом.
Денис Александрович сел рядом с Сердюковым. Я устроилась чуть в стороне.
— Вот и опять мы с вами встретились, — напомнил майор задержанной. — Я ведь помню, как вы были у меня здесь два года назад. Правда, тогда вы проходили только свидетелем. Но сейчас у меня есть все основания предъявить вам обвинения. В нашем разговоре принимает участие старший помощник прокурора города Игнатьев Денис Александрович и… — он чуть помолчал и все-таки вспомнил мое имя, — адвокат Ксения Моржикова.
— Мне адвокат не нужен, — грубоватым хриплым голосом заявила Хавренко. Наверно, много курила. — Не нужно сразу вешать на меня всех собак. Вы ведь знаете, как мы работаем. Никаких крупных партий, только мелочевка, травка разная, таблеточки. Я понимаю, что с опасной продукцией связываться нельзя. И нечего пугать меня прокурором. Я свои права хорошо знаю.
— Никто вас не пугает, — вступил в беседу Игнатьев, — только я хочу вам сообщить, что лично буду заниматься вашим делом. И сделаю все, чтобы вас не просто посадили в тюрьму, а надолго изолировали от детей, которых вы травите вашим зельем.