Твое имя
Шрифт:
Все начиналось мирно. Вечером обоз выехал из Соувера и направился в сторону столицы. Альф намеривался посетить по дороге несколько небольших городков. На ночь остановились на лугу, когда-то покрытом россыпью ярких цветов, но теперь осень заставила их опустить головки и поникнуть. Вечера стали холодными, а по утрам землю укрывал туман.
Мара не удивилась, когда, проснувшись, увидела, что телеги утонули в белой, густой хмари. Такое уже бывало раньше. Ничего, солнце пригреет — и дымка развеется без следа.
Но время шло, а туман
— Чай, не заблудимся, — буркнул Альф. — Колея здесь одна наезженная. Выведет.
Погрузились, поехали. Вильям и Бимер, у которых на любой случай жизни была заготовлена забавная или поучительная история, молчали. Мара невольно вспомнила первый день их путешествия, когда вот так же, свернув с Тракта в лес, путешественники ощутили, как они уязвимы и слабы.
Туман лежал толстым одеялом. Забивал рот. Лип к коже. Дышать становилось все тяжелее. И вот уже Эрл захныкал, не выдерживая пасмурной беспросветной мглы.
— Зачем мы по этой дороге едем? — жалобно спросил он. — Давайте по той!
— Здесь одна дорога, малыш, — откликнулась Мара, прислушиваясь к ощущениям.
Она не могла точно определить, чувствует ли темную энергию или это давит на нее безрадостный, мрачный день. В какой-то миг ощущала явно: да, точно, где-то поблизости нечисть. А в следующее мгновение: нет, почудилось.
Колея тянулась и тянулась. День казался бесконечным. Зная, что до ближайшего городка ехать несколько часов, припасов и воды взяли немного — пару раз перекусить.
Мара шагала рядом с первой телегой, вглядываясь в клубящийся перед ней туман. Она могла сколько угодно обманывать себя, но прекрасно понимала, что дело нечисто… Понимала и продолжала идти вперед с каким-то обреченным упрямством. Потому что… Если это то, что она думает… Ох, нет.
Бьярн догнал, пошел рядом.
— Мара, — сказал он, стараясь не повышать голоса, хотя мог и не прилагать усилий: даже его могучий голос тонул в тумане, как в молоке. — Ты знаешь, что происходит?
— Нет, — соврала Мара.
Так и не достигнув границ города, остановились на ночевку. Мгла покрывала луг, заслоняла звезды, ложилась тяжелой грудью на костер. Хмурые, вялые путники, едва похлебав варева из остатков припасов, отправились спать.
Мара не шла. Сидела, упорно расковыривая палочкой угли. Сжимала губы. «Нет. Нет. Это просто туман!» Ей было жутко, и холодный пот, хотя Мара находилась близко к огню, тек по спине.
Она изо всех сил боролась со сном, понимая, что стоит закрыть глаза, как догадка станет явью. Тогда договориться с собой уже не получится. Так и задремала, обнимая колени и мысленно повторяя: «Нет, нет, нет…»
И, конечно, во сне она увидела их. Бледные девы, сотканные из обрывков тумана, стояли за гранью тусклого круга света, падающего от костра. Их волосы, похожие на паутину, развевались, из пальцев сочилась белесая мгла.
— Дань… Дань… — повторяли они.
И словно вспышка в сознании Мары — шнурок на мужской руке и голос: «Ты ведь сама этого хотела…» А дальше…
Их называют Шепчущие. Бесплотная и почти не опасная нечисть, питающаяся сильными эмоциями. А что может быть сильнее страха? Они требуют заплатить. А она не может. Ни за что не сможет…
Она вскинулась, вырываясь из объятий сна, и больше не сомкнула глаз.
Следующий день стал продолжением предыдущего. Солнце словно навсегда покинуло мир, а дорога тянулась, тянулась без конца и края. Мара знала: их водят по кругу, затуманили, отвели глаза. Им ни за что не выбраться, пока она не заплатит дань. Она шла, не поднимая головы.
Еда закончилась. Вода тоже. Путешественники теперь не просто недоумевали, они были в ужасе. Альф ругался, понукая лошадей, которые брели, еле переставляя ноги. Тайла и Эрл сидели обнявшись. Мужчины мрачно молчали, перебрасываясь тяжелыми взглядами.
Бьярн пытался заговорить с Марой, но она качала головой: «Отстань!». И он отставал.
К ночи Мара приняла неизбежность. Выхода нет. Они все могут погибнуть из-за нее. Слабачка, хватит себя жалеть! Она заплатит дань, и Шепчущие выпустят обоз из своих удушающих объятий.
— Эрл, хочешь сегодня переночевать у Тайлы? — спросила Мара мальчишку.
Эрл давно уже кочевал из телеги в телегу. То выпрашивал сказки у Вильяма и Бимера, то учился у Руфуса вязать из гибких прутиков корзинки, то просился под бочок к Тайле. Она его обнимала и пела колыбельные, в отличие от Мары. Эрл, конечно, и сейчас согласился.
После скудного ужина натянули пологи, разбрелись по телегам. Мара легла на свое место, стараясь успеть вперед Бьярна. Быстро, пока хватало решительности, стянула куртку, брюки, рубашку. Сквозь щели между досок проникал ветер, и щупальца тумана, казалось, тянулись к ней, стремясь дотронуться до обнаженного тела. Мара юркнула под одеяло, зажмурилась, пытаясь унять дрожь.
Ничего. Будет вам дань, твари. В конце концов, это не страшнее смерти…
Но когда, отодвинув полог, в телегу нырнул Бьярн — огромный, занявший собой сразу все пространство, и осторожно, стараясь не задеть Мару, лег на привычное место, колотить ее начало так, что сердце зашлось.
Но Шепчущиеся не отступятся, а договориться с ними невозможно.
— Бьярн, — тихо позвала она.
*** 26 ***
Он уловил в ее голосе страх, приподнялся на локте.
— Не переживай, птаха. Туман нам всем нервы помотал сегодня, но завтра…
Мара почти не понимала, что он говорит ей. Слышала только стук своего сердца. Быстро стянула одеяло, зная, что обнаженное тело будет выделяться на темном покрывале. Она надеялась, что не придется больше ничего говорить, да она и не смогла бы произнести ни слова… Бьярн замер на полувдохе. Мара не могла разглядеть его лица и радовалась этому. Что он чувствует? Замешательство? Радость? Или отвращение? Уже неважно… Надо просто покончить с этим.