Твои фотографии
Шрифт:
— Ну, как же иначе.
— И мы, значит, оказались в какой-то уединенной комнате, я положил тебя на огромную кровать, раздвинул тебе ноги, а там вместо того, что должно быть, оказался какая-то странная штуковина, вроде суши.
— Боже, как отвратительно.
— Представляешь! — хмыкнул он. — Как ты думаешь, к чему бы это?
Даже при всей своей неприязни к беспардонно пошлому Гарету она решила, не обнаруживать своего смущения, а отреагировать в той же манере. Повернувшись, она посмотрела ему в глаза и небрежно произнесла:
— Суши — это рыба. Твой прикол в том, что у меня вместо киски — рыбка? В этом вся соль? Ты небось всю эту историю сам придумал?
— Нет, да ты что. Я и вправду все это видел во сне.
— Ах, ну конечно.
Она знала, что по правилам должна рассмеяться
— Прости, Эл, не хотел тебя обидеть. Слушай, хочешь я заглажу свою грубость свеженькой сплетней?
— Мне не интересно.
— Даже если она касается твоего любимого шефа?
Она обернулась:
— А что с ним?
Гарет провел пальцем по горлу.
— В конце месяца. Хотят пригласить кого-то новенького, чтобы преобразить журнал.
— Кого?
— Пока неизвестно, видимо, женщину. Кажется, они разговаривали с кем-то из «Нова».
— И что, это правда?
— Стопроцентная. Ему сообщат об этом в четверг.
Час, остававшийся до приезда Мартина, Элисон провела в мучительных раздумьях о том, следует ли поделиться с ним услышанным. В хит-параде сплетников Гарет котировался ничуть не ниже, чем в хит-параде пошляков, и почти все распускаемые им слухи в конце концов оказывались правдой. Конечно, всегда есть вероятность, что ложную информацию запустили намеренно (может быть, для того, чтобы спровоцировать уход Мартина и тем самым избавиться от необходимости его увольнять), но и в этом случае ему необходимо быть в курсе самого факта подобных пересудов.
Но будет ли Мартин благодарен ей за то, что именно она поставила его в известность? Элисон ненавидела сообщать плохие новости и, даже будучи уверенной в том, что ее шеф в общем-то неплохой человек, не знала его достаточно для того, чтобы предположить, как он отреагирует на потерю работы. Мартин никогда не распространялся на тему своей карьеры и старался избегать той славы, к которой стремились большинство его коллег. Если его снимки попадали в газеты, то на них он выглядел смущенным и обычно был запечатлен в кругу друзей, а не судорожно повисшим на Дениз Ван Утен или Нике Моране. Зная, с каким удовольствием Мартин проводит вечера в обществе Наоми, Элисон не питала иллюзий, но все же считала его невинным младенцем по сравнению со многими из его окружения.
Элисон понимала, почему от него хотят избавиться. Мартин не испытывал особого восторга по поводу работы в «Форс», и в редакции у него было немного друзей. Те, кто работал с ним раньше, говорили, что он по жизни старается держаться особняком и потратил годы, чтобы выработать имидж парня, к которому не надо приставать с глупыми вопросами. Она прикрывала его, где могла, но всякий раз, когда его внутренняя незащищенность проглядывала наружу, ей всегда становилось не по себе, и теперь ей было страшно, что он может не справиться с потерей работы.
И все же она решила поделиться с ним тем, что узнала. Будет гораздо хуже, если ничего не сказать, а потом ему станет ясно, что ей обо всем уже было известно. Можно, конечно, подождать до четверга, и тогда останется шанс, что кто-нибудь опередит. Многие авторы журнала обожали Мартина, и в большинстве своем достаточно пеклись о своей карьере, чтобы постараться прикрыть тылы в случай, если он уйдет на другое место и сможет предложить им что-нибудь получше. Довольная тем, что нашла выход, Элисон повернулась к своему компьютеру, чтобы проверить, не пришли им за последние пять минут новые и-мэйлы.
Мартин
Мартин Пауэл понимал, что редактор из него не ахти какой. Не столь фотогеничный, как Дилан Джоунс из «Джи-Кью», не может похвастаться такими же обширными связями, как Питер Ховарт из «Эсквайра», и не способен излучать такую ауру успеха, как Марк Эллен из «Арены». Порой он с ними пересекался (чаще всего по отдельности, в особенности после горячей дискуссии о том, чья читательская аудитория насчитывает больше представителей категории «Эй-Би»* — в ней он предпочел не участвовать, поскольку подозревал, что у его журнала их нет вообще) и хотя они обычно были с ним милы и всегда проявляли живой интерес к судьбе «Форс», он почему-то все время чувствовал себя самозванцем. Даже не занимая по тиражам почетные места в «Большой семерке», их журналы все еще казались модными, и несмотря на спад, последовавший за пятнадцатью годами стремительного роста, они сохранили свое лицо, иногда умудрялись проявлять оригинальность и пользовались поддержкой своих европейских и американских коллег. Особенно завидовал Мартин их заокеанским связям, сильнее всего он ощущал это, читая американскую версию «Эсквайра»: чутьем этих ребят можно было только восхищаться. Мартин считал, что мужской журнал должен позволять своему читателю почувствовать себя членом некоего закрытого клуба, проповедующего идею идеальной мужественности, невозможной в реальной жизни.
А «Форс» был эдаким искусственным творением с вечно меняющейся целевой аудиторией и без какой бы то ни было идеи, оправдывающей его существование. Ему удалось избежать печальной участи горстки изданий, появившихся на волне популярности журнала для мужчин «Лоудед», но, похоже, его аудиторию составляли в основном журнальные маньяки, уже скупившие все остальное, что есть на полках.
Одним из последних неудачных экспериментов была попытка выдумать некого идеального «мужчину журнала «Форс». Не представить себе среднего читателя, а смоделировать некое идеальное его воплощение. Мужчина журнала «Форс» — это парень слегка за тридцать, может быть, типаж одинокого волка, но у него есть приятели среди мужчин. Такой скорее пригласит тебя на Аляску, чтобы провести недельку в чисто мужской компании, чем напоит до полусмерти, а потом разденет и бросит в поезде, идущем в неизвестном направлении. Он не агрессивен и предпочитает секс насилию. Он уже пришел к целостному восприятию своей музыкальной коллекции и начинает покупать те альбомы «Битлз», что лет двенадцать назад казались абсолютно неинтересными. Он умеет носить смокинг, а кроссовки надевает только на пробежку. С презрением относится к прошлогоднему парфюму «Майклс» и ко всем нынешним хитам сезона. Дойдя до этого места, редакция зашла в тупик: выходило, что мужчина «Форс» — порядочный зануда.
Поначалу Мартин не предвидел никаких проблем в своей работе редактора. Большую часть девяностых он проработал, пописывая статьи для различных изданий, и считал себя журналистом, достаточно компетентным в вопросах музыки, кино, моды и телевидения, чтобы управлять работой целого журнала. Он не очень-то разбирался в машинах и спорте, но был уверен, что сможет кому-нибудь доверить эти разделы. Но с тех пор он понял, что профессиональная пригодность важна гораздо меньше, чем подходящий для этой работы тип личности.
Мартин не обладал натурой лидера. Он неуютно чувствовал себя на руководящей должности и никогда не испытывал удовольствия от роли вершителя судеб. Даже при том, что сотрудники редакции в принципе его поддерживали, ему было трудно выступать в роли всеобщего вдохновителя, и он понимал, что рано или поздно будет востребован новый редактор, способный привести журнал к успеху.
С самого начала Мартин решил, что избежит ловушек, которыми обычно грозит работа в офисе. Многие из его друзей привели себя на грань нервного срыва, превратив свое существование на рабочем месте в дешевый сериал. Он регулярно изменял Клаудии, но ему бы никогда не пришло в голову завести интрижку с кем-нибудь из сотрудников. Он избегал даже безобидного флирта с женщинами из редакции, что, несомненно, отрицательно сказывалось на его рейтинге. Выбирая себе секретаршу, он остановился на Элисон, потому что та произвела впечатление серьезного профессионала, человека, который будет служить буфером между ним и всеми остальными. Она была несомненно привлекательна, но он гордился тем, что не позволял в себе никаких похотливых мыслишек даже в минуты беспечной праздности. Ей это тоже облегчало жизнь, хоть он и чувствовал, что ей бы было приятно, проявляй он чуть больше интереса к ее жизни вне работы. Сегодня, как обычно, Элисон пришла раньше него. Она подняла голову, он улыбнулся в ответ и стремительно направился к ее столу, прежде чем кто-либо смог обратиться к нему с очередной глупостью.