Твои фотографии
Шрифт:
— Иди туда, за деревья, — велела она, покачиваясь на каблуках. — Никто тебя не увидит. Я отвернусь.
Она смотрела мимо него, на дорогу, на мелькание машин.
— Быстрее, пока копы не пришли, — приказала она. — Не хватало только, чтобы нас арестовали за непристойное поведение в общественном месте.
Он отступил подальше от дороги. Расстегнул вельветовые штанишки, наскоро помочился и снова застегнул молнию. Когда он вернулся, мать вынула бутылку с водой.
— Руки, — приказала она и полила ему воду на ладошки. Загнала Сэма в машину
— Есть хочу, — пожаловался Сэм. Мать порылась в сумочке и вынула сырные крекеры.
— Не знаю, что с тобой делать, — тихо пробормотала она, положив руку на его макушку. У нее снова сделался встревоженный вид, и Сэм почувствовал себя куда меньше ростом, чем был на самом деле. Совсем карликом. — Пожалуйста, не смотри на меня так, — попросила она.
Он съежился, уставился на нее. Но она глядела на дорогу.
— Я играла с тобой в бесконечные игры, — вздохнула она. — Позволяла прогуливать школу и водила на фильмы, которые нельзя смотреть детям. Пока я была беременна тобой, пела каждый день одну и ту же песню. «Хочу, чтобы в моей жизни был ты». «Битлз». Я растирала живот, чтобы погладить тебя, и разговаривала с тобой. Ты был совсем крошечный, и я любила тебя. И люблю сейчас. Сколько раз мне приходилось возить тебя в больницу? Сколько раз спать на полу рядом с твоей кроватью, и спорить с докторами, и умолять, чтобы меня не выгоняли? Твой па тебя обожает. Он сделает для тебя все. Все, чтобы ты был счастлив и в безопасности. Я тоже делаю все, что могу. Каждый заслуживает счастья, верно? — спросила она, не глядя на него.
Он понимал, что не стоит задавать слишком много вопросов. Особенно сейчас, когда у нее такое лицо.
Он смотрел, как летит дорога, как мир превращается в нечто странное и незнакомое.
Сэм коснулся руки матери, но та отстранилась.
— Дай мне закончить, — бросила она, но он не совсем понял, что это означает.
Она никогда ничего не заканчивала, все бросала на полдороге, даже когда Сэм старался помочь. Начинала рисовать рощу на кухонных стенах и после второй стены бросала работу, так что Чарли и Сэму приходилось трудиться самим. Начинала писать детектив о библиотекаре, совершившем убийство, и остывала после четвертой главы.
— Я знаю конец, так какой смысл дописывать все это? — усмехалась она.
Мать погудела встречной машине и перестроилась в другой ряд. Сэм следил за часами на приборной панели. Прошел час. Другой. Они были в пути два с половиной часа, когда сгустился туман.
— Черт, — проворчала мать, вытягивая шею. — И как можно видеть сквозь этот кисель?
Он открыл окно и напустил тумана.
— Не делай этого, — велела она, и он закрыл окно, но холодный воздух уже проник в салон, и его легкие сжались.
Сэм сел прямее, пытаясь вдохнуть поглубже, как велел доктор, и взглянул на дорожную табличку.
— Хартфорд. «Бобз биг бой бургерс». — Он повернулся в другую сторону: — «Бензин, еда, ночлег». — Не выдержал и закашлялся.
Мать посмотрела на него.
— Вынимай
Он в ужасе взглянул на мать. Она снова хмурилась, скорчившись над рулем.
— У тебя нет ингалятора?
Утром он все проверил. И пощупал бугорок в кармане, но, должно быть, принял игрушку за ингалятор.
Паника немедленно охватила его.
— Ты не взял ингалятор?
Он должен был повсюду носить ингалятор с собой. У школьной медсестры в шкафу лежал запасной, но Сэм избегал ее как огня, потому что она вечно смущала его вопросами вроде:
— Ну, как сегодня наша астма?
Тогда все дети смеялись над ним, а Сэм злился. Запасные ингаляторы были по всему дому: в его комнате, в родительской спальне и даже в особом ящичке в «Блу Капкейк».
— Правда, здорово, что у нас столько ингаляторов? Тебе только от этой мысли должно быть лучше, — говорил па. Но Сэм не был так в этом уверен. Ингаляторы имелись повсюду и нигде. Потому что он никогда не позволял кому-то увидеть, как ими пользуется. Если становилось плохо, он говорил учителю, что ему нужно в туалет, забегал в одну из кабинок и, даже когда никого не было, смывал унитаз, чтобы скрыть шипение ингалятора.
— Уверен, что он не выпал?
Она сбросила скорость и пошарила свободной рукой на заднем сиденье.
— Это все сырость и туман. Я включу кондиционер. Вот увидишь, станет легче.
Мать закрыла все окна и включила кондиционер, но они всего лишь замерзли. И на этот раз, когда он закашлялся, в груди засвистело.
— Продержись, пожалуйста. Мы позвоним доктору и попросим, чтобы он связался с другой больницей и продиктовал предписания. Подождешь?
Она взглянула на часы.
— Все обойдется. Я позвоню доктору.
Он снова закашлялся. Воздух не проходил в легкие, что всегда пугало его.
— Ма…
— Мы найдем больницу. Попросим нас принять. Тебя посмотрят в приемном покое.
— Я могу подождать, — солгал Сэм, потому что ненавидел приемные покои. Никогда не поймешь, заставят ли тебя провести в больнице всю ночь, воткнут ли в вену иглу капельницы, чего он совершенно не выносил, поскольку был к ней привязан. А от лекарств сердце колотилось так, что в ушах стоял звон.
— Я продержусь, — едва сумел выговорить он. Оба услышали хрипы и свист, тонкий противный свист, и мать сразу сдулась как шарик.
— О, детка, тебе плохо.
Она развернула машину, испугав его. Сэм ударился спиной о спинку сиденья. Но мать уже свернула на другую дорогу.
— Ладно. Ладно, мы вернемся и найдем город. А потом поедем дальше. Время еще есть.
Она подняла телефон и набрала номер.
— Ответь, ответь, — твердила она, но ей не ответили, и телефон снова полетел на сиденье.
Мать вновь посмотрела на карту и опять развернулась, в который раз изменив направление. Они буквально тонули в тумане.