Твои ровесники
Шрифт:
— Скорей, скорей!.. — И Пек Чан вцепился в пояс с такой силой, что заломило плечи. — Скорей, скорей!..
Кай Су разжал пальцы. Оба повисли над пропастью. Пек Чан пытался подтянуться на ноге. Это оказалось невозможным. Ветер раскачивал их тела. Острая боль в ноге исчезла. Нога онемела и на секунду Пек Чаном овладело состояние, подобное тому, когда он переползал через трещину.
Он почувствовал на своей спине руку Кай Су. Пальцы, как твёрдые сучья, вонзались в кожу и поднимались всё выше и выше…
Прежде чем
Вот он карабкается по его ногам… Пек Чану стало легче. Кай Су был уже на краю обрыва и вытащил его за ноги.
Они лежали с открытыми глазами, не в силах пошевельнуться. Потом уснули.
Их пробудили первые лучи солнца. Пек Чан увидел, что Кай Су сидит, охватив руками голову, и покачивается, словно от зубной боли.
— Ты что?
— Мешок! — простонал Кай Су.
Это было неожиданным ударом. Предстояло почти два дня пути, а мешок с едой лежал на дне пропасти. Пек Чан весело свистнул и сказал:
— Что-нибудь придумаем.
Кай Су повеселел, и друзья зашагали вниз, наперебой восхваляя вчерашние подвиги друг друга.
Но придумать ничего не удалось, и, подходя поздним вечером к Золотому Ручью, они шатались от утомления и голода. Им казалось, что они слышат скрип телег и голоса своих односельчан; это видение придало им бодрости, и они вошли в деревню…
Они проснулись и увидели вокруг себя незнакомых крестьян. Всё население собралось взглянуть на истощённых, полуголых детей, которые неведомо откуда появились ночью в деревне и уснули посреди улицы.
Все ждали, что они скажут.
Пек Чан сел и спросил, не проходили ли через деревню люди из Прохладной Долины. Пек Чан сам не услышал своего голоса, и ему показалось, что он не сказал это, а только подумал.
Но крестьяне поняли его вопрос, и один из них, хромой, нагнувшись к уху Пек Чана, громко и раздельно как глухому, растолковал, что народ Прохладной Долины прошёл на север два дня тому назад.
Земляки сейчас же встали и хотели итти в ту сторону, куда хромой крестьянин махнул рукой. Но тот же крестьянин задержал их и, почесав коричневым ногтем щёку, обратился к толпе:
— Отведём их к нему. Пусть они ему всё расскажут.
Он сделал ударение на слове «ему».
Все закивали головами, и друзей втолкнули в маленькую фанзу.
На цыновке лежал крупный человек с перевязанной головой. Движением век он приказал им сесть.
Человек долго, не моргая, переводил тёмные глаза то на Кай Су, то на Пек Чана. Потом веки его опустились, и он вздохнул.
Хромой крестьянин нагнулся к уху лежащего человека и сказал:
— Дети из твоей деревни. Спроси их.
Глаза человека запылали.
Пек Чан вскрикнул и стиснул колено Кай Су.
Оба разом заговорили:
— Тек Сан, Тек Сан!.. Алая Бабочка прилетела к Синему
Последние слова прокричал один Кай Су: у Пек Чана нехватило дыхания.
— Только ты не успеешь, Тек Сан. Месяц кончается завтра…
Тек Сан поднял голову. Повязка опустилась и закрыла один глаз. Он прошептал:
— Спасибо… Спасибо, ребятки. Мои люди уже там… А куда идёте вы?
— Туда, куда идёт Прохладная Долина, — к Ким Ир Сену.
Голова Тек Сана опустилась.
— Скажите Ким Ир Сену, — сказал он сурово, — скажите, что всё в порядке… Юг будет свободным…
Ребят накормили, дали с собой сушёной рыбы и коробок спичек и подробно объяснили, как можно сократить путь, чтобы нагнать своих.
У опушки леса Кай Су и Пек Чана остановил топот босых ног. По дороге из деревни, обгоняя друг друга, мчались мальчик и две девочки.
Мальчик был широкогруд и на целую голову выше земляков. В руках его сверкал широкий охотничий нож.
— Ну? — с досадой и тревогой спросил Пек Чан, когда прибежавшие, часто дыша, стали внимательно, с ног до головы, разглядывать его и Кай Су.
— Я — сын Оленя, — гордо сказал мальчик, пробуя на ногте лезвие ножа.
Кай Су открыл рот… Олень был знаменитый партизан. О его неустрашимости и славных делах земляки слышали ещё в Сеуле. Это он поднял солдатское восстание, занял несколько городов и разбил американский гарнизон. Это его, Оленя, израненного в неравном бою, захватили и бросили в самую тесную камеру страшной сеульской тюрьмы Кемукван. Об этом было крупно напечатано в газетах. Тогда же был объявлен день его казни.
А на следующее утро Олень бежал сквозь каменные стены, а Кемукван горел, подожжённый с трёх сторон.
Портреты Оленя, напечатанные на блестящей белой бумаге, Кай Су и Пек Чан не раз видели расклеенными по Сеулу. Он смотрел со стен так же бесстрашно и весело, как смотрел сейчас этот мальчик с охотничьим ножом.
— Он бежал на север, это правда? — после молчания спросил Пек Чан.
Сын Оленя презрительно усмехнулся:
— В нашу деревню приходили солдаты, и офицер спрашивал меня, куда бежал мой отец. И я сказал: «Олень, мой отец, не бегает, а догоняет». Офицер ударил меня плёткой и велел сжечь нашу фанзу.
Девочка, похожая на сына Оленя — земляки догадались, что это его сестра, — прижала к груди растопыренные пальцы в знак того, что мальчик говорил правду.
Мальчик ласково поглядел на сестру:
— Солдаты били и её…
Девочка вспыхнула.
— Я сказала: «Вернётся отец, и вы будете ползать у его ног, трусы!»
Мальчик кивнул головой. Потом нахмурился.
— Мы проводим вас до Чёрного Камня… А вы идите вперёд, — сказал он девочкам.
Девочки неохотно побежали, беспрестанно оглядываясь.