Твои ровесники
Шрифт:
— Ты можешь еще ждать, — сурово отвечает заместитель. — Производство у нас изменилось, мы будем давать новую продукцию. А пока новой продукции мы еще не имеем и не знаем ее, значит, ты можешь подождать.
— Подождать, — ворчит Петр Иванович. — На охоту ехать — собак кормить… Тогда поздно будет… Людей учить надо: ученые сразу не родятся…
— Ладно, — отмахивается от старика заместитель. — Придет твое время и скажешь. А пока и последних у тебя отберем.
— А я что?
— Закроешь цех на замок и будешь отдыхать, вроде отпуска.
В
И вот однажды, когда Петр Иванович, зябко кутаясь в спецовку, бродил среди станков, распахнулись двери, и в цех ворвалась ватага ребят. В какой-то момент они заполнили все проходы, рассыпавшись с шумом и говором по цеху. Петр Иванович разбросил руки, как делают это хозяйки, когда им надо выгонять цыплят, забравшихся в комнату.
— Вы чего?
Тут к нему подошел человек в поношенном пальто, в шапке с подвязанными ушами, поздоровался за руку, сел на табурет.
— На экскурсию, что ли? — спросил Петр Иванович.
— Зачем на экскурсию? Вы просили рабочую силу, так вот, по наряду трудовых резервов я привел вам сто восемь человек.
— Ребят?
— Рабочих.
— Рабочих?
— По списочному составу…
— Мне не списочный состав надо, мне рабочих…
— Так они и значатся.
Петр Иванович уныло посмотрел на ребят. Один из них, засунув руки в рукава, присел на подножку станка и, казалось, задремал. На вид ему от силы можно было дать двенадцать лет. Петру Ивановичу жалко стало парнишку и обидно, что ему подбросили такой «списочный состав». Он поманил к себе малыша и спросил:
— Рабочий, говоришь?
— Третьего разряда.
— Вон как… А до станка дотянешься?
— К какому поставите. У большого я на подставке работал.
— А зовут тебя как?
— Петр Иванович Самойлов.
— Тезка, значит. Я тоже Петр Иванович, только Чугунов.
— Дружить будем, — обрадовался младший.
— Ах ты, шпингалет!.. А что же мы с тобою делать будем, Петр Иванович?
— Что фронт от нас потребует, товарищ начальник.
В глазах мальчишки искорки. Не поймешь, смеется или уж такой есть он в действительности.
Покряхтел Петр Иванович-старший, поворчал, но расписался в получении ста восьми человек списочного состава и отправил их всех в общежитие на устройство, а сам пошел в контору.
Заместитель, видя расстроенного мастера, улыбнулся и с хитрецою спросил:
— Отсердился или все еще в сердцах на меня?
Петр Иванович пробурчал что-то непонятное. Он хотел уже обрушиться на заместителя, но тот с такою же улыбкой продолжал:
— Получил списочный состав?
Петр Иванович раскричался:
— Я что вам — для насмешки дался? Хотите из меня директора детдома сделать? Может быть, вы хотите заставить меня заняться на лужайке детскими играми?
Заместитель поднял руку, как бы пытаясь успокоить расходившегося
— Я Советскому государству дал слово помогать в победе, а вы что хотите со мною сделать? Не к лицу бы сейчас шутками заниматься. Война…
Ударил ладонью по столу.
— Мне требуется поставить деревообделочный цех оборонного завода, за него я обязан отвечать, а не за детсад и не за детясли.
— Постой! — с трудом перекричал расходившегося старика заместитель. — Сам-то ты скольки лет пришел на завод?
— Я в ученики приходил… А это… — Он передразнил, — «списочный состав»… Мастера третьего разряда… Ах, боже мой… Специалисты…
Заместитель резко одернул его.
— Спорить мне с тобою некогда. Вот когда ты придешь ко мне и скажешь, что твои ребята не справляются с производством, что твой цех отстает и почему отстает, тогда я буду разговаривать с тобою серьезно.
— А если я потребую освободить меня от работы? Я в пионервожатые не нанимался.
— Освободить? — повернулся к нему заместитель. — Освободить в дни Отечественной войны? Так ты сказал или я ослышался?
— Постой! — снизил тон Петр Иванович.
— Мне стоять нечего.
— Обожди.
— И ждать нечего.
Петр Иванович махнул рукой.
— Поговорим после.
После разговора с заместителем директора Петр Иванович вернулся домой расстроенным. Он долго ходил по комнате, отказался ужинать. Ночью не мог уснуть, ворочаясь на постели.
— Заболел, что ли? — в десятый раз спрашивала его жена. Вставала, подходила к буфету, доставала какие-то пузырьки, капала в рюмку бурую жидкость и предлагала мужу:
— Выпей. От дум это помогает.
Петр Иванович махнул рукой.
— От дум я и сам как-нибудь избавлюсь, а в цехе-то кто у меня работать станет?
Садился на постели, молча сидел в темноте, тряс бородкой.
— Эх ты, старый мастер!.. Допустил до чего… Что же это, господи…
Утром встал измученный, неотдохнувший и на работу ушел раньше срока. В цехе никого еще не было. На столе лежали чертежи новых заказов. Не хотелось даже смотреть на них. Знал, что его «списочный состав» никогда не справится с таким заказом и это будет несмываемым позором для деревообделочного цеха, для него — старого мастера — Петра Чугунова.
Все же развернул чертежи, пробежал глазами по ним, усмехнулся:
— Дня через два будем просить новых рабочих или смены начальника цеха.
Не раскрылась, а будто разорвалась огромная дверь цеха, и в нее потоком ворвалась стая ребят. Ворвались с шумом, криками и всей массой устремились к нему — Петру Ивановичу, и у каждого свое приветствие.
Петру Ивановичу не хотелось даже поднимать головы, видеть эту шумливую галочью стаю и все же пришлось подняться и ответить не раз:
— Здравствуйте!