Твои ровесники
Шрифт:
— Ты можешь еще ждать, — сурово отвечает заместитель. — Производство у нас изменилось, мы будем давать новую продукцию. А пока новой продукции мы еще не имеем и не знаем ее, значит, ты можешь подождать.
— Подождать, — ворчит Петр Иванович. — На охоту ехать — собак кормить… Тогда поздно будет… Людей учить надо: ученые сразу не родятся…
— Ладно, — отмахивается от старика заместитель. — Придет твое время и скажешь. А пока и последних у тебя отберем.
— А я что?
— Закроешь цех на замок и будешь отдыхать, вроде отпуска.
В
И вот однажды, когда Петр Иванович, зябко кутаясь в спецовку, бродил среди станков, распахнулись двери, и в цех ворвалась ватага ребят. В какой-то момент они заполнили все проходы, рассыпавшись с шумом и говором по цеху. Петр Иванович разбросил руки, как делают это хозяйки, когда им надо выгонять цыплят, забравшихся в комнату.
— Вы чего?
Тут к нему подошел человек в поношенном пальто, в шапке с подвязанными ушами, поздоровался за руку, сел на табурет.
— На экскурсию, что ли? — спросил Петр Иванович.
— Зачем на экскурсию? Вы просили рабочую силу, так вот, по наряду трудовых резервов я привел вам сто восемь человек.
— Ребят?
— Рабочих.
— Рабочих?
— По списочному составу…
— Мне не списочный состав надо, мне рабочих…
— Так они и значатся.
Петр Иванович уныло посмотрел на ребят. Один из них, засунув руки в рукава, присел на подножку станка и, казалось, задремал. На вид ему от силы можно было дать двенадцать лет. Петру Ивановичу жалко стало парнишку и обидно, что ему подбросили такой «списочный состав». Он поманил к себе малыша и спросил:
— Рабочий, говоришь?
— Третьего разряда.
— Вон как… А до станка дотянешься?
— К какому поставите. У большого я на подставке работал.
— А зовут тебя как?
— Петр Иванович Самойлов.
— Тезка, значит. Я тоже Петр Иванович, только Чугунов.
— Дружить будем, — обрадовался младший.
— Ах ты, шпингалет!.. А что же мы с тобою делать будем, Петр Иванович?
— Что фронт от нас потребует, товарищ начальник.
В глазах мальчишки искорки. Не поймешь, смеется или уж такой есть он в действительности.
Покряхтел Петр Иванович-старший, поворчал, но расписался в получении ста восьми человек списочного состава и отправил их всех в общежитие на устройство, а сам пошел в контору.
Заместитель, видя расстроенного мастера, улыбнулся и с хитрецою спросил:
— Отсердился или все еще в сердцах на меня?
Петр Иванович пробурчал что-то непонятное. Он хотел уже обрушиться на заместителя, но тот с такою же улыбкой продолжал:
— Получил списочный состав?
Петр Иванович раскричался:
— Я что вам — для насмешки дался? Хотите из меня директора детдома сделать? Может быть, вы хотите заставить меня заняться на лужайке детскими играми?
Заместитель поднял руку, как бы пытаясь успокоить расходившегося начальника цеха, но тот ничего не хотел слушать. Швырнул на стол списки состава и еще больше поднял голос:
— Я Советскому государству дал слово помогать в победе, а вы что хотите со мною сделать? Не к лицу бы сейчас шутками заниматься. Война…
Ударил ладонью по столу.
— Мне требуется поставить деревообделочный цех оборонного завода, за него я обязан отвечать, а не за детсад и не за детясли.
— Постой! — с трудом перекричал расходившегося старика заместитель. — Сам-то ты скольки лет пришел на завод?
— Я в ученики приходил… А это… — Он передразнил, — «списочный состав»… Мастера третьего разряда… Ах, боже мой… Специалисты…
Заместитель резко одернул его.
— Спорить мне с тобою некогда. Вот когда ты придешь ко мне и скажешь, что твои ребята не справляются с производством, что твой цех отстает и почему отстает, тогда я буду разговаривать с тобою серьезно.
— А если я потребую освободить меня от работы? Я в пионервожатые не нанимался.
— Освободить? — повернулся к нему заместитель. — Освободить в дни Отечественной войны? Так ты сказал или я ослышался?
— Постой! — снизил тон Петр Иванович.
— Мне стоять нечего.
— Обожди.
— И ждать нечего.
Петр Иванович махнул рукой.
— Поговорим после.
После разговора с заместителем директора Петр Иванович вернулся домой расстроенным. Он долго ходил по комнате, отказался ужинать. Ночью не мог уснуть, ворочаясь на постели.
— Заболел, что ли? — в десятый раз спрашивала его жена. Вставала, подходила к буфету, доставала какие-то пузырьки, капала в рюмку бурую жидкость и предлагала мужу:
— Выпей. От дум это помогает.
Петр Иванович махнул рукой.
— От дум я и сам как-нибудь избавлюсь, а в цехе-то кто у меня работать станет?
Садился на постели, молча сидел в темноте, тряс бородкой.
— Эх ты, старый мастер!.. Допустил до чего… Что же это, господи…
Утром встал измученный, неотдохнувший и на работу ушел раньше срока. В цехе никого еще не было. На столе лежали чертежи новых заказов. Не хотелось даже смотреть на них. Знал, что его «списочный состав» никогда не справится с таким заказом и это будет несмываемым позором для деревообделочного цеха, для него — старого мастера — Петра Чугунова.
Все же развернул чертежи, пробежал глазами по ним, усмехнулся:
— Дня через два будем просить новых рабочих или смены начальника цеха.
Не раскрылась, а будто разорвалась огромная дверь цеха, и в нее потоком ворвалась стая ребят. Ворвались с шумом, криками и всей массой устремились к нему — Петру Ивановичу, и у каждого свое приветствие.
Петру Ивановичу не хотелось даже поднимать головы, видеть эту шумливую галочью стаю и все же пришлось подняться и ответить не раз:
— Здравствуйте!