Творцы миров
Шрифт:
Итак, вполне вероятно, я живу в мире, которого нет. Я безвольно повторяю поступки той, что смотрит на меня Из-за стекла. Я – ее отражение. Наверное, ее мир полнее, краски в нем ярче, мысли острее, красота совершенней и в нем возможно доказать реальность бытия. А я, либо все мы – жалкие тени, скользящие по кристально-прозрачному стеклу, лишенные воли, бесцельно повторяющие подлинную жизнь, но, вопреки милосердию, наделенные разумом.
Последние дни я много времени проводила перед зеркалом, и мои родные начали подумывать, не влюбилась ли я. Если бы…
Как ни странно, я почти смирилась со своей судьбой, согласилась стать отражением той, что так похожа на меня.
Теперь я убеждена – вступивший на путь познания, никогда не сумеет удержаться на этой скользкой тропе, он обязательно сорвется и покатится, покатится вниз к новым прозрениям и… безумию.
Окончательно погубил меня бабушкин трельяж. Мама, сестренка и я, запасшись громадным спелым арбузом, отправились в гости к восьмидесятилетней старушке, чье упорство в отставании собственной независимости, приводило маму в отчаянье маму. Бабушка упорно желала жить одна. Мне было совершенно ясно, что никаким арбузом и сладкими речами ее не соблазнить, однако мама в очередной раз решила попробовать уговорить старушку переехать к нам.
Но вскоре всем стало не до регулярно повторяющихся разговоров о переезде. Из-за меня… Мы вошли в квартиру, и я словно лунатик, даже не поздоровавшись с бабулей, первым делом направилась к услужливо распахнутым створкам стоявшего в маленькой гостиной трельяжа. С того дня, когда я открыла тайну кристальной прозрачности стекла, мне еще не приходилось смотреться в это зеркало. Что-тов душе подсказывало – надо непременно посмотреть сквозь это старинное окно в реальность. Я видела в зеркале глаза двух женщин и ребенка – они смотрели на меня с испугом.
Впрочем, тогда все представлялось мне несколько иначе. Я ощущала себя отражением той девушки, что подходит к
стеклянной стене, рассматривая возникшие в зеркале образы стоящих в глубине комнаты матери, бабушки и сестры. Мы же, все находящиеся по эту сторону волшебного кристалла, безотчетно повторяли жесты и поступки реальных людей. Все это уже стало понятно и привычно. Я вполне освоилась мыслить такими категориями.
Я заторопилась к новому зеркалу, желая через него взглянуть на мою создательницу и госпожу. Заулыбавшись, подошла к трельяжу вплотную, и отшатнулась, увидев три изображения одновременно, едва не закричала, осознав, что передо мною не три окна в один мир, а нечто иное, ибо в каждом из них девушка выглядела несколько иначе. В едином мире она не могла бы предстать перед отражением в трех разных ракурсах одновременно. Значит, передо мной были окна в различные миры. Какой же из них был реален? Которая из них была я? Неужели я отражение отражения? И почему я все еще говорю о себе «я»? «Я» – если меня не существует в реальности! «Я» – если не существует самой реальности! «Я» – если есть только кристальные стекла!
Схватив отражение вазы, принадлежавшее моей псевдореальности, я саданула им по окнам в другие миры. Оглушительный звон заполнил Вселенную, но освобождение не пришло. Старый, побитый молью бабушкин ковер был осыпан чешуей сверкающих осколков, и в каждом из них была
я! В каждом из них была та, что мечтала вырваться на волю, стать человеком, и все они были неосязаемы, А та единственная, настоящая, потерялась в круговерти призрачных реальностей…
Господи, помоги мне отыскать себя!
Часть третья
Осколки
миров
Омут
Солнце еще не успело высушить росу, укрывавшую сияющим покрывалом склоны бугров, когда на проселочной дороге появились двое. Нехитрые рыболовные снасти выдавали их намеренья – русоволосый долговязый парень и нескладная девчонка лет четырнадцати намеревались удить рыбу в протекавшей неподалеку речушке. Сощурившись от лучей уже начавшего припекать солнца, парень обратился к своей спутнице:
— А у вас в городе все такие сони? В это время обычно возвращаются с рыбалки.
— Ловля рыбы – крайне жестокое времяпровождение, как для бедных рыбешек, так и для тех, кому приходится вставать ни свет ни заря. Вообще – мне холодно и ужасно хочется спать.
— Анюта, посмотри вокруг…
— Красоты ландшафтов лучше созерцать по телевизору. Сидишь в мягком кресле и…
— Ничего не скажешь, ты человек нового мира. Виртуального.
— Для тебя, Ванечка, это прямо ругательство какое-то. Возможности человека ограничены, он просто не может все испытать на собственной шкуре – телевиденье расширяет его мир. Сидеть часами с удочкой и балдеть от того, как в воде плещутся рыбки, по веточкам прыгают птички… Знаешь, сколько у нас каналов не считая спутниковых? И по каждому что-то показывают, показывают, показывают… Вот это, я понимаю, настоящая жизнь! А у вас две программы, да и те с помехами – скука да тоска. Понятно, что в такой ситуации и рыбная ловля – событие.
Они свернули с проселочной дороги и углубились в заросли ажурных березок. Анюта окончательно стряхнула сонливость и довольная, что представилась возможность поболтать на излюбленную тему, продолжала свои рассуждения:
— Я люблю, чтобы было красиво, шикарно. Подиумы, дефиле, высокая мода… Если фильмы, то в них должно быть все загадочно, непонятно и тоже шикарно. Мистика всякая – это интересно, а ужасы я не люблю – противно.
— Ты считаешь, что у нас нет ничего загадочного, необъяснимого?
— Ну что загадочного можно встретить в деревне? — она пожала плечами.
— Я бы мог тебе столько небылиц наболтать, не меньше чем по телеку показывают, но – в другой раз. Вместо этого я расскажу одну, зато правдивую историю. И не историю даже, а страшную тайну.
— Тайну? — шепотом переспросила Анюта, округлив близорукие глаза.
— Есть на реке одна заводь. Тихая, заросшая камышом и кувшинками, почти не различимая из-за укрывших ее ив. Там на воде дремлет маленькая утлая лодка без весел и руля. Она покачивается на прозрачной воде, и мелкая рябь лижет ее почерневшие борта. На самом деле лодка не спит, а выжидает. Она ждет безрассудного человека, который отважится сесть в нее… Только таких безумцев очень и очень мало. Ведь каждый знает — севший в эту лодку уплывает безвозвратно, в такие края, откуда нельзя вернуться. Человек исчезает, а лодка вновь появляется в тихой заводи, вернувшись из неведомых земель, покачивается на воде и ждет, манит, зовет… — Иван замолчал.
— И это все?!
— А тебе мало?
— Конечно. Это неплохая завязка сюжета, но где его развитие? Нет, Ванечка, ты не умеешь придумывать истории. Это оттого, что у вас нет телевизора. Посмотрел бы вволю,
подучился и спокойненько выдумал бы лихое продолжение. Тут нужен опыт и знание вопроса…
— Это я называю – стиль! Обладательница такого стиля может стать только учительницей, а еще лучше – самим завучем. Думаешь, я не знаю, как закручивают интригу? Следовало бы рассказать, как кто-то из моих знакомых сел в лодку, поплыл, а потом… Пускай я не смотрю телевизор, но книг, между прочим, читаю побольше некоторых. Выдумывать несложно. Но это пустой спор, потому что все рассказанное про лодку – правда. Да, вымысел бывает увлекателен, но пойми – никто в самом деле не знает, куда уплывают люди. Некому рассказывать. Это как смерть – очевидцев загробной жизни нет.