Творцы миров
Шрифт:
Андрей вскинул голову. Женщина хотела понять выражение его глаз, но казавшиеся черными стекла, надежно укрывали от нее правду. Тоска затаилась в уголках его губ, но глаза… Глаза – молчали.
— Ты опоздала. Нельзя убить мертвеца. После того, что произошло с нами в детстве, нам обоим следовало серьезно подумать о будущем. Мы этого не сделали. Оба. Предостережения обретают весомость только, когда теряют смысл. Сам того не ведая, я, похоже, подписал договор с дьяволом. Говоришь, на мне лежит печать зла? Может быть. Я мечтал о славе, жаль не о тебе, и готов был заплатить за это любую цену. Ты любовалась мною на экране, но задумывалась ли когда-нибудь, кого именно видишь? Чей образ скользит
ночами от ощущения пустоты. Мне казалось – кровь вытекает из жил и с ней меня оставляют чувства, желания… Тихо-тихо, по капле… Я смотрел на человека, что жил на экране – он был способен сопереживать, страдать, любить. Иногда мне удавалось стать им, но ненадолго, он все отдалялся с каждой серией, с каждым метром пленки. Постепенно он стал намного реальней меня.
Я не остановился, не отрекся от своего жребия, наверное, потому, что было уже поздно искать перемен. Это затягивает, увлекает ко дну. Потом стало еще хуже – догадки, смутные ощущения переросли в четко прослеживающуюся закономерность, я понял – чем больше на меня смотрят, чем больше восторгаются, тем ближе конец. Восторженные взгляды растаскивали, уносили прочь частицы души. Меня иссмотрели…
Вампир, чернокнижник, восставший из гроба мертвец, восковой манекен, обретший подобие жизни – знакомые образы теснились, наслаивались друг на друга, завораживая Венцеславу. Андрей вновь, как и много лет назад, уводил ее в мир запредельного.
— Нет… так не бывает… — пробормотала она.
Андрей не обратил внимания на ее реплику:
— Кого ты пришла убивать, Венцеслава? Тень, скользящую по стеклу экрана или ходячий труп,
разваливающийся на куски? Кого ты любишь? Кого ненавидишь?
— Андрей!
Жестом он приказал ей молчать. Венцеслава чувствовала – происходит нечто непоправимое, страшное. Худшее, чем все домыслы и фантазии. Бледность, нездоровая худоба, тоска, тенью лежавшая на лице – Андрей и в самом деле напоминал героя мистического триллера или фильма ужасов.
— Или ты хочешь сказать, будто любила того парня, что на беду повстречался тебе? Ложь! Ты полюбила загадочного Антония, вампира прожившего сотни жизней. Ты хотела видеть его во мне. Девочка Слава отвернулась от своих сверстников, ей хотелось несбыточных грез. Если бы я сидел с тобой за одной партой, мог бы я рассчитывать на любовь, на простое внимание? Нет. Тебе нужна только тень на стекле, ты наслаждаешься светом давно угасшей звезды… Кого ты видишь во мне теперь? Чей образ я воплощаю? Пойми, Слава, пойми и смирись – во мне не осталось ничего от того человека, что некогда жил на Земле. Ни бескорыстная любовь, ни слепая ярость, ни дивная красота, ни боль, ни страх уже не потревожат меня. Утешься тем, что я дал жизни призракам без плоти и будущего, существующим в замкнутой петле времени, призракам, сводящим с ума глупых девчонок. Убей меня Венцеслава, убей человека, потерявшего душу. Со мной и так
все кончено. Те, кого я создал, они чуть долговечнее меня. Они будут жить до той поры, пока кто-то помнит о них. Но это ненадолго – «Любовь толпы она как водоросль. Ее швыряет по прихоти теченья так и сяк, пока не измочалит». Знаешь, Венцеслава, Когда-то я доставил тебе массу неприятностей, поэтому на прощанье прими хороший совет – возвращайся домой и поскорее включи телевизор. Может быть, еще успеешь увидеть развязку очередной истории. Кстати, станешь убийцей – тебя посадят, и ты пропустишь следующие серии. Их еще осталось штук тридцать. Если же тебе мало того, что показывают, ставь кассету и сутками напролет смотри на того, кого считаешь мною. Договорились?
Венцеслава плакала. Андрей помолчал и заговорил вновь:
— Я много болтаю, очень много болтаю, наверное, потому, что пришел мой срок. Я начинаю думать, что не случайно встретил тебя сегодня. Честно говоря, я давно не посещаю светские тусовки, а в этот раз почему-то принял приглашение. Сразу, без раздумий. Знаешь, у нас много общего – мы оба бредили нереальным миром. Засмотрелись в радужные переливы адской бездны. Забыли все и вся.
— Андрей!
— Молчи. Я знаю все твои слова. Недавно кончились съемки последней серии. Я отказался от роли в этом сериале. Это конец.
— Но…
— Ты еще веришь, что любовь способна творить чудеса? Менять людей и мир вокруг? Это сюжет для мелодрамы. А у нас – другой жанр. Надо платить за успех. Я ухожу. Прощай.
Он легко поднялся, пошел вперед, навстречу угасающему диску солнца. Венцеслава с ужасом смотрела вслед – сейчас он дойдет до края террасы и… Андрей обернулся, он улыбался:
— Хорошая получилась сцена. Сильная. Если ты не возражаешь, я перескажу ее кому-нибудь из сценаристов.
Губы Венцеславы еще дрожали, но и она нашла в себе силы улыбнуться:
— Я тоже не думала тебя убивать. Это был способ поддержать знакомство.
— Ты по-прежнему оригинальна в проявлении чувств, Венцеслава.
— А ты как никогда похож на вампира.
— Спасибо.
— Сними очки, пожалуйста. Мне хочется вновь увидеть твои глаза. Не на экране – в жизни. Семнадцать лет я была лишена этой возможности. Они мне часто снились.
Андрей запрыгнул на широкие перила. Его узнаваемая, идеальная фигура, четким силуэтом вырисовалась на фоне последних отблесков заката.
— Это мертвые глаза. В них пустота и смерть. Они навсегда лишат тебя сна. Человек не должен видеть такое.
Сначала ей показалось – слезы застилают взор, но вскоре женщина поняла свою ошибку – расплывалась и таяла фигура самого Андрея, превращаясь в пряди густого тумана.
— Андрей…. — беззвучно прошептала она.
Он обернулся. Блеснули слепые стекла очков… Венцеслава осталась одна. С забытой на столе фотографии Андрей смотрел на нее ясными живыми глазами.
Гаданье
Праздники катились лавиной. Кое-кто начал их отсчет с Рождества католического, плавно переходящего в Новый год, затем для всех наступала пора православного Рождества, и, наконец, для тех, кто еще не устал от столь активного отдыха, оставался еще один повод для веселья – Старый Новый год. Родители Марины Ланской решили «догулять до конца» и, обзвонив соседей по подъезду, приступили к подготовке «мероприятия». Марина, воспользовавшись благоприятным стечением обстоятельств, пригласила в гости и своих подружек – Юлю Савину, Анюту Светлую и Анюту Темную. Разумеется, у обеих Анют имелись фамилии, но все, знавшие их едва ли не со времен детского сада, называли неразлучных подруг этими безобидными прозвищами. Анюта Темная имела темные волосы, невысокий рост и повсюду таскала неизменную гитару, а Анюта Белая была такой же маленькой, шустрой, но соломенноволосой и не слишком музыкальной девчонкой. Что
до Юли Савиной, то она являлась совершенно ничем не привлекательной особой, сидевшей с Ланской за одной партой и потому считавшейся ее подругой. На Новый год ее пригласили для «массовости», как выразилась в беседе с Мариной, Анюта Темная.
В четверть десятого раздался первый звонок в дверь – перед Мариной предстала Темноволосая Анюта, как ни странно, одна, если, конечно, не считать гитару.
— Привет. А где…
— Анька пошла уговаривать IОлькиных родителей отпустить ее к тебе. Мне там лучше не возникать – Юлькина матушка меня терпеть не может. Ничего, Анютка настырная, уговорит.