Творцы миров
Шрифт:
— Я искала тебя. Я все это время искала тебя.
— Польщен, — он соблаговолил посмотреть на подошедшую девушку. — Польщен высокой честью.
— И ты смеешь смеяться? Ты – после всего?!
— Послушай, девочка, чем я собственно тебе обязан?
— Как? Теперь я такая же, как ты. Я прошла все круги ада. Я переродилась. Я потеряла все, а то, что приобрела – ненавижу…
— Если ли ты залетела, то те от меня. Это точно. Я все держу под контролем.
— Лицемер! У нас никогда не может быть детей.
— Интересное предположение.
— Послушай, я искала тебя, чтобы посмотреть в глаза, спросить – почему ты не убил меня тогда? Почему позволил уйти? Почему предпочел обречь на муку?
— Постой-ка, кажется, я тебя узнал. Ты – та девчонка, которая впервые попробовала водку там, в буфете клуба? Вы были вместе с такой толстой, нарумяненной…
— Да.
— Знаешь что… — Антоний несколько посерьезнел. — Давай выйдем отсюда, прогуляемся.
Слава согласилась. Выбравшись из духоты прокуренного помещения, они прошли к ближайшей лавочке в скверике перед кинотеатром, молча сели. Разукрашенная неоном надпись «Титаник» полыхала перед их глазами. Венцеслава с трепетом ожидала решительного объяснения.
— Ты очень сильно изменилась. Прости, что сразу не узнал. Такой грим тебе к лицу. Прости за глупую шутку. Честно говоря, я очень жалею, что так тебя напугал. Я-то думал – классный прикол получился, вместе посмеемся…
— Неужели это может быть поводом для смеха?! Верно, ты слишком давно живешь на Земле, и успел утратить все человеческое.
— Давно? Года на три больше, чем ты.
— Значит – недавно начал? Никогда бы не подумала.
— Что – начал?
— Не уходи от правды. От лицемерия ты не превратишься в человека. Давай начистоту – когда ты стал вампиром?
— Вампиром? — Антоний присвистнул. — Ты и в правду поверила, что я вампир, приняла все за чистую монету? Sub specie aeternitatis (C точки зрения вечности)… Или… Или – долг платежом красен? Тогда мы квиты. Ты – классная девчонка с чувством юмора. Признаюсь – чуть было не поверил. Конечно, укушенный вампиром, сам становится вампиром. А ты – моя жертва. Все сходится. Только, знаешь, вампиризм уже не актуален. Слишком затаскан, уныл и слезлив. Давай попробуем что-то новое, теперь вместе, вдвоем… К примеру, «Люди-кошки»…
— Постой, я ничего не понимаю, если ты не вампир, то, как же тогда…
— Скажем так – шутка.
— Шутка?!
— Конечно. Вампиры водится только в Голливуде, да и те фальшивые.
— Но я…
— Не верю. Меня так просто не обманешь. Ты не производишь впечатления человека, способного питаться чужой кровью. Не производишь, даже несмотря на этот грим.
— Только тем и занимаюсь.
— Врешь.
— Антоний!
— В обще-то меня зовут Андрей.
— Так ты не вампир? Нет?! Но все было, как на самом деле – как в кино.
— Слушай, клиническая телезрительница, ты случайно «Поцелуй вампира» не смотрела?
Венцеслава отрицательно качнула головой.
— Зря. Там один псих, вроде тебя, совсем свихнулся и вообразил себя вампиром. Ты случайно тараканами не питаешься?
— Что? Разве вампиры едят тараканов?
— Некоторые. Особо продвинутые. Те, у кого в голове кисель. Не бывает, говорю тебе, вампиров! Это выдумки, сказки. Если ты прикидываешься, лучше прекрати. Иначе я буду думать, что ты сумасшедшая.
— И что было с этим, который ел тараканов?
— Осиновый кол.
— Но я не могу тебе поверить, Антоний!
— Я не Антоний и не вампир! Вот тебе крест.
Тот, которого Венцеслава привыкла именовать Антонием, размашисто перекрестился. Ничего не произошло. Она не испытала ни боли ни ужаса. Ничего.
— Перекрести меня, — шепотом попросила девушка.
Она сжалась в комок, ожидая, когда сокрушит ее сила господня, но… Вновь ничего не случилось. Холодный вечер укрывал город, сияла реклама только что вышедшего в прокат «Титаника», доносились голоса подвыпивших ребят, смех и визг девчонок.
— Значит я…
Венцеслава зарыдала. Сила крестного знаменья была для нее непререкаема – она не могла не верить произошедшему. Но обретенная вера вновь перечеркивала ее жизнь. Еще недавно Слава считала, что способна на все, лишь бы избавиться от проклятья. Теперь же, когда оказалось, что проклятья просто не существует, она испытала отчаянье. Ей было жаль утраченного бессмертия, неуязвимости, силы, исключительности. Но главное – не было на Земле таинственного Антония с мраком бездны в глазах, вечно юного
и умудренного знаниями тысячелетий, Антония – единственного, желанного, избравшего ее для Вечности. Зато на совести Венцеславы остались дюжина трупов, преданная и убитая Ирка, страх перед содеянным и жуткое открытие – оказывается, она хотела быть вампиром.
Потеря исключительности обесценивала, измельчала ее существование. Слава испытывала стыд и сознавала, что выглядит смешно. Представив нелепость собственного поведения, она возненавидела себя – глупую, легковерную девчонку, верящую в детские сказки. И нахлынули почти осязаемые, отринутые навсегда образы – мглистая тревожная глубина улиц, страх в глазах жертв, вкус и запах крови… Ужас и восторг, беспомощность и сила, вседозволенность, непоправимость, риск, азарт… Водоворот воспоминаний увлекал в бездну. Потом пришла отрешенность, обратившая ее в героиню очередного «вампирского» фильма – такое могло происходить только на экране. Девушке захотелось выключить телевизор. Но кнопки поблизости не оказалось. Рядом был неведомо откуда взявшийся стакан с минеральной водой, о край которого стучали ее зубы, и далекий, почти неразличимый голос, произносящий слова утешения. Слава успокоилась внезапно и сразу в упор посмотрела на собеседника.
— Эта шутка убила мою душу, будь проклят и ты… — фальшь затасканного штампа погасила смысл произнесенных слов. — Каково мне было в ту ночь? Когда все это навалилось, и не у кого было искать поддержки… А потом, когда я вынуждена была убивать… Понимаешь ты – убивать, хотя как тебе понять, что это такое…
Андрей молчал. Был серьезен и сразу показался взрослым, едва ли не постаревшим. На лице его исподволь проступали черты Антония, и Венцеслава, столкнувшись с любимым призраком, теперь желала одного – лишь бы не исчезала эта завораживающая тоска бездонных глаз… Но все же сидевший перед ней не был Антонием. Он был другим.