Творения

Кирский Феодорит

Но множество друг за другом непрерывно следующих бедствий не расхитили в нем душевной силы, и мужества не превратили в боязнь. И в несчастиях столько имел он веселости и благодушия, что ободрял и других узников, и если видел кого унывающим, утешал его. Признаком душевного расположения служит часто положение лица; с движениями мысли не только согласуется цвет в лице, но и движение глаз, поднятие и опущение бровей. Возбуждение гнева показывает грозный взгляд очей, а тихое состояние негневливости дает видеть сложение вежд, производящее улыбку; сжатие бровей на средину чела подает мысль о заботах, а дугообразное поднятие тех же бровей вверх — о надменности. Посему, так как большая часть душевных движений выражается на лицах, чудный этот подвижник, принимая лица как бы вестниками какими души, ободряет унывающих. И однажды, увидев, что в унынии двое из царских слуг: один — главный виночерпий, а другой — главный хлебодар, заключенные в темницу за какие–то проступки, — подходит к обоим, спрашивает, допытывается причины уныния. Человек, обремененный столькими бедствиями, правнук Авраамов, внук Исааков, сын Иаковлев, которого больше всех любил отец, на которого смотрел, как на свет в очах, в котором находил свою отраду, впал в рабство, терпя это бедствие не от взявших его в плен каких–либо свирепых варваров, но от поработившихся зависти братьев, и не в неправде какой уличивших его, но в повод к неприязни принявших сны, не приводит себе этого и на мысль, а равно и того, что было с ним по впадении в рабство: и подвигов целомудрия, и осуждения после одержанной победы, и наказания вместо венца, и темницы вместо хвалебных провозглашений, — приходит же с утешением к другим, вдавшимся в уныние, и подобных ему узников спрашивает, говоря: что яко лица ваша уныла днесь (Быт.40:7)? Когда же сказали, что видели сны и что незнание, как истолковать

их, тревожит их помысл, божественный этот муж не заплакал, услышав о снах, не предался сетованию, вспомнив о своих несчастиях, не пролил малодушной слезы, не зарыдал, не стал выставлять на среду печальной истории своих страданий; лучше же сказать, не стал громко смеяться, услышав о снах, лживость которых явственно видел дотоле, не сказал этим узникам: не знаете, видно, друзья, лживости снов и, не испытав, вероятно, обманчивости их, желаете знать их истолкование. Имея учителем опыт, повелеваю вам посмеяться над сими снами, потому что не показывают они ничего истинного, предрекают же все, противное истине. Надеялся и я стать властелином братьев, начальствовать в отеческом доме, поверив некогда снам; и не только не получил этого властительства, но, лишившись свободы, стал самым жалким рабом, да и в рабстве не попутным ношусь ветром, но и здесь, подвергшись тысячам треволнений, принужден жить в темнице. Поэтому пусть не смущают вас ночные призраки. Сны далеки от истины. — Но ничего такого не сказал и не подумал мужественный этот узник, говорит же им: еда не Богом изъявление их, есть; поведите убо мне (Быт.40:8). Везде у него Божие имя, им украшает вместе и душу, и речь свою. И говоря, что истолкование от Бога, отваживается на оное, как уготовивший себя в Божий храм. Посему рассказали ему сны, и он истолковал и раскрыл, что было загадочно и прикровенно. По окончании же истолкования, говорит главному виночерпию: но помяни мя тобою, егда благо ти будет… яко татьбою украден бых из земли еврейския, и зде ничто зло сотворих, но ввергоша мя в ров сей (40:14–15). Когда и нужда вызывала, не открыл лукавства братьев, но прикрывает дело личиною татьбы, и тех, которые самым делом сделали его рабом, не хочет обезчестить словом, из уважения к естеству скрывает обиду; и не только на братьев не жалуется, но и лукавства госпожи не делает известным для незнающих оного; изведав, что столько в ней похотливости, непотребства, лжи, клеветы, злоумышленности, ничего этого не вывел наружу, но представил одно простое за себя оправдание: яко татьбою украден бых из земли еврейския, и зде ничто зло сотворих, но ввергоша мя в ров ограды сея. Смотри, какое любомудрие в словах его! Смотри, какое великодушие в мыслях! Смотри, какой нерабский и неустрашимый образ мыслей! Смотри, какая душа! Всегда она одна и та же: не превозносится в благоденствии, не унижается в злополучии, но всему посмевается — и скорбному, и приятному в жизни удивляется же одной добродетели и в ней старается преуспевать. Какой вред причинила ему гнусность госпожи? Чем повредило лукавство ее? Поэтому не утверждай, что служит во вред рабам развратность господ, ибо служащим у лукавых господ можно всеми силами избегать подражания лукавству.

А что не господство учитель лукавству, не богатство содетель порока, то смотри, этот же самый Иосиф, освободясь от рабства и заняв второе место в царстве, не превозносится высокою властию, но начальство срастворяет кротостию, власть свою доказывает попечительностию, видит братьев, замышлявших убийство, и не убивает, вспоминает о снах и забывает о зависти, возбужденной снами. Ибо голод привлек братьев в Египет, и нужда заставила поклониться, когда не знали, кому кланяются. Сны, против которых восставали, приведены в исполнение замыслившими соделать их неисполнимыми; ради снов продавшие брата, чтобы не кланяться, как предсказывали сны, продажею брата уготовали поклонение, потому что проданный стал рабом, став рабом, возненавидел непотребство госпожи, возненавидев, потерпел оклеветание, оклеветанный поселился в узилище, заключенный истолковал сны слугам царским и чрез это делается известным царю, успокаивает его, встревоженного снами, и, ясно истолковав и присоветовав, что должно делать, поставлен уже распорядителем того, что сам присоветовал. Обилием плодов умеряет ожидаемое неплодие земли, обильные сборы хлеба сберегает во врачевство от голода, делается питателем не Египтян только, но и братьев, которые отдали его на снедение. Так в действительности кланяются ему те, которые позавидовали поклонению в снах и, не принявшие поклонения во сне, на самом деле воздали ему поклонение. А он, хотя приемлет поклонение, однако же не воздает братьям тем же, что сделано ими, но питает их, услуживает им, даром снабжает их хлебом. Напоследок же, увидев единоутробного брата, устроив мнимую улику в злом умысле, когда приметил, что крепко стоят они за юношу и попечение о старце–отце предпочитают собственной своей свободе, сложив с себя грозную личину и повелев всем идти из судилища, говорит: аз есмь Иосиф, брат ваш, егоже продасте во Египет (45:4). И чтобы для пораженных внезапным страхом не сделался гибельным такой удар, немедленно присовокупил, сказав: ныне убо не скорбите, ниже жестоко вам да явится… на жизнь бо посла мя Бог пред вами (45:5). Поелику видел, что нет у них никакого оправдания, что язык их связан грехом, то сам, претерпевший тысячи бедствий, в сторону отлагает обвинение и заменяет оное оправданием. На жизнь посла бо мя Бог пред вами… препитати народ многочисленный (45:7). Не ваше это дело, — говорит он, — но Божие: не огорчайтесь моим рабством, оно было по Божию смотрению. Отложите страх, из этого не вышло ничего худого: чрез рабство приял я власть над всем Египтом, чрез рабство стал я вторым по царе и мне вверено править браздами великого народа. — Таков был Иосиф, и рабствуя, и царствуя; таков — и в благополучии, и в злополучии, таков — и бедствуя и премного благоденствуя. Поэтому не богатство, не господство, не бедность, не рабство рождают порок, но везде превозмогает произволение духа.

А что лукавство господ не вредит добродетели слуг, нетрудно дознать и из других примеров. Кто из обучившихся Божественному не знает Ахаавова лукавства и Иезавелина злочестия и беснования против Бога? Однако же Авдий, им служа и от них имея вверенное смотрение над домом, не только не следовал по стопам господ, но даже шел путем противоположным. Они, неистовствуя против Пророков Божиих, всех спешили предать смерти и в забаву вменяли себе истребление Божиих служителей, усиливаясь совершенно угасить всякую искру благочестия. Но Авдий противодействовал нечестивым поступкам господ и старался в целости сохранить светильник благочестия, и сто Пророков скрыв в пещерах, препитал их, когда целую вселенную обдержал жестокий голод, какой в наказание за нечестие наслал на людей великий Илия. Авдия не устрашило зверское определение господ, не привело в боязнь избиение благочестивых, мучительный голод и скудость в необходимом не сделали его скупым на услужение святым Пророкам. Напротив того, гнушался он жестокости господ, а Пророкам в достатке давал потребное, спасение их предпочитая своей безопасности и жизнь без них признавая для себя смертию. И в чем не выказывалось ни малой вражды против Бога, в том исполнял он надлежащее служение господам. Законы же, издаваемые против Сотворшего, признавая достойными смеха, ненавидел издававших и сожалел о принуждаемых исполнять повеленное. Но таковое служение почитая гибелию, спасал тех, кого велено было убивать, признавая, что кончина в благочестии честнее жизни в нечестии. Поэтому не повредило ему развращение владык; напротив того, лукавство господ соделало его славным и знаменитым. Ибо всего крепче решительное намерение предпочитающего благочестие, всего сильнее душа, которая не хочет служить пороку.

Но не знаю, что мне делать, потому что добродетель людей доблестных вынуждает у меня слово и заставляет длить оное сверх меры. Поэтому, продолжив оное, перейдем к другому примеру. Последним царем у Иудеев был некто Седекия, который болезновал великим нечестием и не терпел даже слышать Божественных предвещаний. Он–то божественного Иеремию, который тогда пророчествовал и передавал людям Божии повеления, заключил в ров с зловонною тиною, потому что Иеремия предрекал царю крайне горестные и скорбные события. Но один служитель, эфиоплянин, евнух Авдемелех, не представив в уме ни величия Царской власти, ни господствующего нечестия, ни сильного гнева на Пророка, ни бедствий рабства, обличает неправедный приговор царя, обвиняет беззаконном поступке с Пророком, указует на Того, Кто над всем надзирает и устрашает царя правдивым наказанием. Так советником делается служитель царю, евнух — мужу, иноземец — туземцу, эфиоплянин — израильтянину, потомок Хамов — ведшему род свой от Сима; и царя убеждает он благочестивыми словами, и Пророка изводит из того горького, темного и зловонного заключения и снабжает его необходимою пищею во все время осады города. В награду же за благочестие приемлет от Бога благословение. Когда город взят и все живущие в царском дворце избиты, он, по обетованию Божию (Иер.39:15–17), улучает спасение. Посему явствует из сказанного, что добрым слугам не только не вредят лукавые господа, а напротив того, первые от последних приобретают великую пользу.

То же можно еще дознать и иным образом. Когда город Иерусалим за великое беззаконие был опустошен, многие истреблены голодом, многие преданы смерти на войне, оставшихся же царь халдейский отвел пленниками в Вавилон, а потом, отделив имевших благородное происхождение, отличавшихся красотою тела и цветущих юным возрастом, повелел жить им в царских чертогах и исправлять царскую службу; тогда прежде всего отдал приказ хорошим содержанием, яствами и припасами, приносимыми с царского стола, вознаградить в них то, что потерпели во время осады и долгого пути. Усмотри же и из этого благородство оных божественных отроков. Ни взятие города, ни сожжение Божия храма, ни запустение неприступного и неприкосновенного святилища, ни то, что божественные сосуды стали добычею варваров, ни истребление царей, ни избиение священников, ни поселение вдали от святыни, ни пребывание на чужой земле, ни недостаток учителей, ни нечестие державствующих, ни нужды рабства, ни тяжкое иго царя, ни незрелость возраста, ни пристрастие к жизни, ни страх кончины, ни иное что–либо сему подобное не убедило их, хотя в малом чем, преступить и нарушить предписания закона. Но сделавшегося их попечителем умоляют они давать им пищу из семян, потому что гнушались царскою пищею, мерзкими почитали разнообразные сии яства, видя, что оскверняли их призыванием идолов. Столько же имели упования на Бога отцов, любви к Нему и веры в Него, что дали обещание попечителю от семян оказаться доброзрачнейшими питающихся царскими снедями. И не обманулись в надежде, но пожали плоды веры: как обещали, так и сделались — всех вообще, пользовавшихся роскошными яствами, были они нежнее и упитаннее, отличались большею красотою, украшались телесною силою. Когда же время, идя своим порядком, соделало их совершенными мужами и показали они опыт своей добродетели, сим пленникам дано начальство над природными жителями страны, и тогда открывается им еще иное поприще. Высокомерный этот Царь, в безумной кичливости подражая отцу, воздвигает огромный этот кумир, сделанный из дерева и золота, и всем повелевает поклоняться кумиру сему, как Богу, а не желающим поклониться назначает наказание — эту пещь, разжженную до крайней степени непрестанным, без меры прибавлением дров. Тогда многие в угодность царю исполняли приказание; многие делали это по обычаю и, как одному из идолов, воздавали и кумиру сему чествование; но нашлись и такие, которые по страху быть сожженными губили души и, уязвляемые совестию, воздавали кумиру божеское чествование. Но Анания, Азария и Мисаил, сии мужественные питомцы закона, наследники Авраамовой веры, подвижники благочестия, предтечи благодати, защитники веры, рабы по телу, свободные по образу мыслей, пленники, но душою превышавшие царей, не только не поклонились кумиру добровольно, но, обвиненные как не исполнившие приказа, никакого не приносят оправдания, но явно отказываются от поклонения и громогласно взывают: есть бо Бог наш на небесех, Емуже мы служим, силен изъяти нас от пещи огнем горящия, и от руку твоею избавити нас, царю: аще ли ни, ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим и телу златому, еже поставил еси, не кланяемся (Дан.3:17–18). Не за награды служим мы Сотворшему, и благочестие не к тому у нас служит, чтобы купить спасение, нет у нас желания, каким бы то ни было образом, только бы получить жизнь. Напротив того, любим волю Владыки. Если избавит нас от бед, исповедуем Ему благодарение. А если попустит и впасть в бедствия, поклоняемся Ему. Что может Он укрепить нас и в наказаниях, какие угрожают нам, знаем и нимало не сомневаемся в том. Но угодно ли Ему это, не знаем, потому что глубина Промысла Божия неизследима. Посему не медли, но предавай нас уготованным наказаниям. Для нас приятнее смерть в благочестии, нежели жизнь в нечестии. — Так сказали отроки, и царь не умедлил, вверг их, связанных, в пещь. Но огонь разрешил железные узы, сохранил же удобосгораемое естество волос; не захотел коснуться предложенной ему пищи, но обратился в бегство, показал тыл и устремился на своих поклонников, а Божиих слуг сохранил неповрежденными. Новое и необычайное произошло чудо. Те, которые были среди огня и ходили по углям, не испытали на себе действия пламени, а те, которые стояли вне пещи и доставляли пищу огню, сами сделались пищею огня. И последние восстенали, сгорая, а первые ликовали в пещи и всю тварь призывали к общению в песнопении, даже стихиям, которым поклонялись неразумные, повелевали воспевать Благодетеля. И такова была сила сего чудодействия, что сам этот надменный и неистовый мучитель пришел и поклонился отказавшимся кланяться кумиру и всем подданным повелел чтить Бога их.

Так и великий Даниил, подпавший одному бедствию с сими отроками, соделавшийся пленником и принужденный жить с варварами, в точности сохранял отеческий закон и, живя по оному, соблюл душу чистою и искреннею и сиял такими лучами добродетели, что и зверонравного мучителя изумил молниеносным ее блистанием; и сперва сделал ему известными неведомые сны, потом изъяснил, что требовало изъяснения, указал и присоветовал, что могло послужить в пользу. И должно ли пересказывать все блистательно им совершенное: как царь запретил молиться и испрашивать что–либо у Бога и как Даниил, молившийся по закону и прежде делавший это тайно, когда издан был злочестивый закон, продолжал молиться Богу явно, смеясь над законом и презирая законодателя; как отдан львам, как и их поразил лучами благочестия, и чертами Божия образа, как бы удилом каким, преградил неистовые их уста, как на зрелище чуда сего привлек злочестивого царя, как и его научил, что Бог Евреев есть Творец и Владыка всех, как обличил идольский обман? Все это можно дознать из истории и приобрести ясное сведение, что и служащие лукавым господам могут не отпечатлевать в себе никакого лукавства, но достигать самого верха добродетели и господ освобождать от заблуждения, приводить к истине и для многих других служить примером спасения. Посему никто да не обвиняет рабства и не думает, будто бы лукавое владычество препобеждает добродетель рабов, но повсюду да усматривает промышление Божие.

Но, может быть, скажет кто–нибудь: почему Бог всяческих и живших беззаконно предал царю вавилонскому, да и праведным попустил соделаться пленниками? Какого промысла видно в сем дело? Какая правда в таком определении? Не видны ли в этом безпорядок, неустройство и слитность? Но говорить это решаются не знающие бездны Божия домостроительства. А сподобившиеся тайноводства и вкусившие Божественных Таин знают и причину, и корень сего. Человеколюбец печется о согрешающих и вразумляет их, и одного человека не хочет оставить без попечения о нем. Поэтому, посылая в плен беззаконных, посылает с ними вместе, как бы некими пестунами и наставниками, и людей добродетельных, чтобы их жизнию и словом и те, как неким светильником озаряясь, могли сколько–нибудь идти непогрешительной стезею. А что плен их не только был виною спасения для соплеменников, но и иноплеменных озарил светом Боговедения, — свидетель сему история. Посему, если отличались они подвигами и соделались славными и знаменитыми, оставили полезный пример поздним родам, были причиною спасения для плененных вместе с ними, доставили пользу варварам, сохранив неповрежденным благочестие и чрез него совершив великие чудеса, то почему обвиняешь Промысл, предустроявший все тому подобное? Почему не восхваляешь паче Домостроителя душ, Правителя твари, так премудро и на пользу все направляющего.

Так из словес Божиих показал я, что и для служащего лукавому господину возможно и избежать порока, и преуспевать в добродетели, и господам доставлять много поводов к пользе; а ты обрати взоры на тех, которые ныне вместе с тобою пребывают в рабстве, и увидишь, что многие, находясь в рабстве у невоздержных, гнушаются невоздержанием, чтут же целомудрие и не отпечатлевают в себе ни одного порока своих господ, но подражают жизни недавно описанных нами мужей. И как из сказанного, так и из виденного, уразумев свободу естества нашего и дознав премудрость Божия Промысла, провозгласи отречение, и изглашаемую тобою ныне хулу перемени на песнопение, и изглашения твоих уст, которые доныне были против Бога, да будут во славу Божию, и да воспевается ими Промысл Творца, Христа Бога нашего! Ему слава во веки! Аминь.

Слово 9. О том, что труд правды не безплоден, хотя и не виден в настоящей жизни, и о воскресении, доказываемом умозаключениями естественного разума

Если бы все пожелали внять сему доброму совету, ясно взывающему:

Вышших себе не ищи и крепльших себе не испытуй. Яже ти повеленна, сия разумевай (Сир.3:21–22), то намеревающемуся доказать Божие о всем промышление не было бы нужды во многих словах.

Ибо освободившимся от излишней и суетной пытливости совсем нетрудно и весьма легко усмотреть, что Оно крепко держится за кормило вселенной и премудро всем правит.

Но поелику много таких людей, которые не хотят видеть сего добровольно, но смежают глаза, затыкают уши, не хотят внимать отовсюду несущемуся гласу, над всем, что так хорошо и прекрасно содевает Бог, смеются, хулят, охуждают это, собирают тысячи всяких малостей, соплетая ложное обвинение, то, думаю, что справедливо приняли мы на себя труд говорить против сего обвинения с намерением показать, что оно клевета, а не прямая улика.

И призвав на помощь тот самый Промысл, который оспаривают они, его предпоставив защитительному сему слову, изложили мы уже восемь слов, обличая хулу неблагодарных, обличителями, и вместе и свидетелями, их неблагодарности изводили на среду небо, землю, море, воздух и все на них тела, одушевленные и неодушевленные, словесные и безсловесные, летающие и ходящие по земле, плавающие в водах и земноводные.