Творения
Шрифт:
Сверх сего, представляли устройство человеческого тела, в каждом его члене ясно открывающуюся Божию Премудрость и Божие Промышление, богоданный дар разума, при помощи которого естество человеческое изобрело земледелие, мореходную, врачебную науки, грамматику, и все иные искусства и познания, содействующие к тому, чтобы жизнь человеческую соделывать приятною.
При помощи Божией показали также потребность животных кротких и свирепых, пользу богатства и бедности, необходимость рабства и господства.
Потом, кроме сего, доказали и то, что рабствующие, если желают пребывать в целомудрии, никакого вреда не навлекают на себя от господ, живущих порочно, и на сие представили доказательства из Божественного Писания.
Разыскание же о живущих в рабстве ныне предоставили самим жестоким обвинителям Промысла, потому что и ныне можно видеть у господ лукавых тысячи рабов, не только не подражающих господским порокам, но и весьма ими гнушающихся, любящих честность и идущих путем, противоположным пути господ.
Но, может быть, извлекут из сего еще иной предлог к обвинению Божия Промысла и скажут, что питомцы добродетели трудятся напрасно,
Но ты, жалкий и по земле пресмыкающийся человек, измеряешь благополучие по чреву, ланитам и бровям и почитаешь пределом благоуспешности иметь возвышенную колесницу, копьеносцев, красивую верхнюю одежду, хорошо выезженных коней с блестящими украшениями на лбу и груди, голосистого глашатая, высоко взгроможденный дом, гостиные, расцвеченные еврейскими и фессалийскими камнями, испещренные живописным искусством, усыпанные цветами ложа, тарелки, приборы, кубки, благовонные вина, сикелийский и сибаритский ужин и все прочее, что только служит к жизни раздольной, изнеженной, роскошной. Но всякий благомыслящий обыкновенно все это не только не называет благополучием, а даже признает крайним злополучием и бедствием, потому что Правитель всяческих дал людям богатство не на то, чтобы расточать его на непотребство и обращать в напутствие к пороку, но на то, чтобы, хорошо и разумно им распорядившись, и как у себя самих имея в достатке, что должно, так излишним ссужая нуждающихся, делать его средством к целомудрию и справедливости. И не только Сам Бог всяческих так установил сие, и не только святые мужи, следуя Владыке, любят сии установленные пределы, но и вы даже, болезнующие крайнею неблагодарностию, имеете обычай обвинять столь худо употребляющих богатство, лучше же сказать, их удостаиваете извинения, хулите же Правителя всяческих, в обладание столь порочным людям давшего богатство. Поэтому и вам самим кажется, что не такую роскошную жизнь называть должно счастием, но что жизнь праведная и целомудренная достойна одобрения и высочайшей похвалы, и будет ли она в бедности или в изобилии, заслуживает одинаковых венцов. Думаю же, что тех, которые в бедности прилагают попечение о добродетели, как выказывающих большее терпение, и вы удостоите даже сугубых венцов.
Но не сию награду имеют ревностно служащие Богу и не сие воздаяние в виду у ревнующих о Божественных законах. Известно, что похвала человеческая многих часто портит, ослабляет усердие и задерживает в течении. Иной, подумав, что достиг уже конца течения (эту мысль внушает похвала), перестает простираться вперед и теряет победу. Сие дает видеть и Бог всяческих, сказав устами Пророка: людие Мои, блажащии вас льстят вы и стези ног ваших возмущают (Ис.3:12), потому что похвалами ослабляют ревность усердия и не дозволяют достигнуть цели. Так совершал течение блаженный Павел, не внимая ни похвалам, ни хулам, но задняя убо забывая, в передняя же простираяся и со усердием гоня к почести вышняго звания (Флп.3:13–14). Поэтому хранители Божественных законов не в похвале человеческой поставляют награду за труды, но ожидают исполнения Божиих обетований, в уповании на Мздовоздаятеля подвигов ожидают венцов неувядаемых, чают себе богоданных наград, ждут приговора праведного Судии, воскресения тела, вознесения на небеса, ликостояния с Ангелами, паче всего этого, непрестанного лицезрения Самого Любимого ими, ради Которого, переплывая море жизни, боролись они с волнами порока и, потопляемые многими трудами, не захотели погрязнуть, но, с трудами сопрягши желание достигнуть пристани, подкрепляли тем свою немощь. А пристанью сии, устремившиеся на высоту добродетели, имеют не жизнь, не воскресение, не иное какое–либо из желанных благ, но Самого вожделенного, ради Которого и злострадание вменяли в наслаждение, и многотрудное делание — в сладкий сон, пребывание в пустынях почитали отраднейшим пребывания в городах, жизнь в бедности — преимущественнейшею жизни в богатстве, горькое рабство — приятнейшим всякого самоуправства. Сей–то награды ожидают делатели добродетели. Ибо есть наследие у служащих Господу, как взывает Пророк Исаия (Ис.65:9). Свидетельствует же и блаженный Давид, слагая благодарственную песнь Подателю благ и говоря: дал еси боящымся Тебе знамение (Пс.60:6). Да и Сам Владыка Христос столь же великие блага изображает в Священном Евангелии, говоря: Блажени нищии духом: яко тех есть Царствие Небесное. Блажени кротцыи: яко тии наследят землю (Мф.5:3.5); и прочее, за сим следующее, кому угодно, без труда может сам дознать, раскрыв Божественные Книги. Ибо то же найдет и в раздаянии талантов, и в притче о десяти девах, и в иносказательном разлучении овец от козлищ, и в засеянной ниве, которая прияла на себя и плевелы, и в мреже, которую закинувшие опустили в море и уловили всяких без разбора рыб, а потом сделали им строгий разбор. Много подобного сему можно найти и в апостольских поучительных писаниях.
Поелику разыскание всего этого соделало бы слово чрезмерно длинным, то, предоставив сие любознательным, перехожу к тому, что следует по порядку речи. Да и
Поэтому спросим их: целомудрие, справедливость и прочие части добродетели признают ли они благами и виною благ или сопричисляют к тому, что худо? Но этого никак не потерпит сказать и сам отец греха. Ибо можно ли сказать сие тому, кто с делателями сих добродетелей ежедневно ведет брань, как с противниками, и всегда противопоставляет целомудрию невоздержность и справедливости — неправду? Посему необходимо и им признаться в этом вместе с своим учителем и не покушаться превзойти в пороке самого виновника греха; ибо, по слову Господню, несть ученик над учителя (Мф.10:24).
Посему еще спросим их: если добродетели сии прекрасны, и из прекрасных прекраснейшие, если они блага, и наилучшие из благ, и никто, если не крайне безрассуден и лишен здравого смысла, не будет спорить, что сие действительно так, то, конечно, и любителям их надлежит именоваться прекрасными и добрыми и иметь плод не только равномерный трудам, но и во много крат их больший. Ибо не странно ли это? Земледелец, вложивший в землю семена, в награду за труды пожинает во много раз больше посеянного, а также и садовник, насаждающий дерева, имеет утешение в уродившихся плодах, а у тех одних, которые заботятся о добродетели, соделались хранителями оного Божественного сада, и в попечении об оных насаждениях пролили много пота, истощили много труда, и труд безплоден, и пот не вознагражден? Занимающиеся упражнением тела и голоса получают венцы, приемлют награды, удостаиваются рукоплескания зрителей, и добродетель менее ценится, нежели искусство борца и кулачного бойца? И для этого величайшего подвига нет ни зрителей, ни мздовоздаятеля, ни почести, ни награды, ни венца? И представляющие трагедии и комедии имеют нечто в виду, для чего упражняются в искусстве, в надежде венцов переносят труды; и правящие колесницами отваживаются на опасности в ожидании победы, в чаянии похвалы зрителей, — а притом берут плату и с тех, чьего завода кони; и кормчий, имея целию пристань, осмеливается бороться с волнами и, ободряемый желанием получить прибыль, выносит приражения бурь; и кожевник, и ковач меди, и всякий занимающийся каким–либо ремеслом ждет конца трудов и, с утомительностию ремесла соединив чаяние выгоды, находит срастворенное с трудами удовольствие; а одно только, как видно, упражнение в добродетели, пожелает ли кто назвать его искусством или наукою ратоборства и подвижничества, или возделыванием и насаждением, не имеет доброй цели, которая могла бы утешать во время трудов? Но напрасно преуспевают в целомудрии целомудренные и, борясь со многими и различными страстями, усиливаются угасить их пламень? Напрасно делатели справедливости ведут брань с неправдою, удерживаясь от чужого и расточая свою собственность? Безполезно и приобретение мужества для преуспевающих в оном, потому что, великодушно перенося встречающиеся им огорчения, не имеют Мздовоздаятеля?
Но это — неправда, совершенная неправда. Ибо стяжание добродетели достойно удивления и приобретения. Это скажете и вы, невольно понуждаемые совестию. Ибо ведение сие врождено человеку, и никто из обладающих оным не имеет нужды в слове придаточном, от Бога ли сообщаемом или передаваемом людьми, потому что для научения их достаточно слова врожденного. Свидетельствуют и делатели греха, которые совершают его тайно и, если бывают открыты, сами себе придумывают оправдание, потому что подрывающиеся под стены, гробораскопатели, похитители, прелюбодеи, убийцы и все, отваживающиеся на что–либо сродное с ним, стараются делать это, употребив в содейственники тьму, а если кто покусится что–либо такое сделать и днем, то в помощь себе берет отсутствие людей. Посему тем самым, что покушаются скрыть, показывают, какое понятие имеют о своем поступке, ибо не стали бы скрывать, если бы предполагали, что поступают хорошо, а покушаясь утаить и страшась быть открытыми, сознаются, что делаемое ими худо.
Поэтому и вы, крайне неблагодарные, знаете, какое благо — приобретение добродетели и с какими весьма великими трудами сопряжено оное. А потому необходимо, чтобы оно, столько всеми своими и противниками похваляемое и достигаемое с великими трудами, имело достойное воздаяние. Между тем видим, что в настоящей жизни многие домогаются сего приобретения и ради оного претерпевают великие труды, но не все пользуются за это похвалою и честию; одни же устами всех прославляются, как любители добродетели, соделываются именитыми и по кончине имеют приснопамятную славу, а другие совершенно неизвестны и от всех сокрыты, и уподобляются жемчужине, кроющейся в глубине моря и заключенной в раковине. Посему, примечая это, размыслим сами с собой: почему одни из предпочитающих всему Божественное весьма славны, а другие совершенно не известны; потом рассудим, что Творец и Судия всяческих как правдивый соделает справедливое мздовоздаяние Своим подвижникам, и весы правосудия не потерпят, чтобы нарушена была правда. А после сего, усматривая, что те и другие скончались, но одни в великой славе, а другие в крайнем уничижении, как самые обыкновенные люди, заключим еще, что Бог уготовил иную некую жизнь, в которой хорошо живших вознаграждает по достоинству. Ибо тем, что некоторых почтил известностию, дал Он видеть, каковы венцы добродетели, а тем, что не все делаются славными и именитыми в настоящей жизни, открывает нам жизнь ожидаемую. И честь, воздаваемая некоторым, служит знаком Правды Божией; а то, что не все делатели добродетели получают здесь равное воздаяние, указывает на жизнь будущую и утверждает в надежде чаемых благ.