Твори бардак, мы здесь проездом!
Шрифт:
Восстановление, между тем, шло довольно успешно. Космынин, врач команды, не мог нарадоваться и часто повторял, что, мол, повезло, заживает на тебе Мельник все, как на собаке. Да хоть как на кошке, Данила был на все согласен, лишь бы снять уже эту треклятую повязку, перестать нюхать «ароматы» каких-то вонючих до одури мазей, которые ему втирали в место ушиба, и проходить целый комплекс подчас весьма болезненных процедур. Но куда денешься, предписания доктора положено выполнять неукоснительно. Выйти на поле раньше времени и получить новую, гораздо более тяжелую травму легче легкого. Хотя Бесков посматривает иногда эдак оценивающе в его сторону
Ивыныч, он вообще странный в последнее время стал. Как узнал, что Данила на стадионе с Цвигуном пообщался – народу-то в ложе до черта было, нашлись доброхоты, пересказали содержание беседы старшему тренеру, – так вызвал к себе в комнату и ласково так, не повышая голоса, чуть ли не целый час объяснял, что не обсохло еще молоко мамкино на губах у некоторых молодых да ранних, что не надо бежать впереди паровоза, давая советы старшим. Ну и все в таком духе. Право слово, лучше бы наорал!
Но при всем при том, Константин Иванович продолжал что-то напряженно обдумывать. И ругался несколько отстраненно, будто по обязанности. Мельник даже решил, что Бескову поставили какую-то задачу. А что, мало ли какие выводы сделали высокие покровители клуба. Вдруг и в самом деле потребовали непременно выиграть еврочашку? Выходит, подставил Данила, сам того не желая, тренера.
Мельник не тешил себя иллюзиями и считал, что в этом году у динамовцев не слишком высокие шансы дойти до конца в трудной гонке за спортивным трофеем. Команду лихорадит, проигрыши легко сменяются победами. И наоборот. Бесков лихорадочно ищет ту обойму игроков, на которых можно сделать долговременную ставку. А руководство, похоже, не понимает, как важно обеспечить футболистов всем необходимым для жизни, тренировок и игр. Зато требовать начальнички научились будь здоров, митинги-накачки с их участием совсем не редкость. Грозят, кулачками по столу стучат, на горло берут – достали, хуже пареной репы.
Тут недавно Маслов поведал, как Яшин однажды на очередном собрании толкал донельзя скучную речугу о том, что надо отдать все силы, мобилизоваться, догнать и перегнать и бла-бла-бла. Так защитник Володька Глотов по прозвищу Бомба заскучал и осадил его: «Лева, ты что-то разговорился. Не забывай, что терпение товарищей, за которыми ты, как за каменной стеной, не безгранично. Вот ошибемся мы в защите в следующем матче пару раз. Нечаянно. И посмотрим, чего ты стоишь!» Скандал, рассказывал, был грандиозный.
– Ох, пацан, ты глаза-то разуй, зашибешь своей палкой! – Легок на помине. Надо же, задумался, не заметил и налетел на Легенду. Стоит перед Данилой Лев Иванович, недовольно потирает ушибленную ногу и смотрит очень зло. Что-то сейчас будет.
Глава 17
1968 год. Москва. Июнь.
– …именно поэтому я считаю данный поступок комсомольца Мельника хамским, неуважительным по отношению к своему старшему товарищу, подающим откровенно дурной пример другим молодым игрокам. Предлагаю… – Данила сжался. Вот он, момент истины. Молоточки в висках бешено застучали. Что сейчас предстоит услышать – предупреждение, выговор с занесением или…нет, даже думать об отстранении не хочется!
– …предлагаю, – да не тяни, гад! – объявить выговор и ходатайствовать перед руководством клуба о лишении
Уф, неужели проскочил? Когда смотрел на нахмуренные, озабоченные лица в импровизированном президиуме, то думал в начале собрания, что, в конце концов, просто выведут за пределы базы и расстреляют на обочине. А что, комендант базы и шлепнет, наверняка у него наградной пистолет имеется. Или положат на дороге, чтобы Яшин на своей «волжанке» с оленем на капоте переехал его раза три – четыре – для надежности. Яшин…
Вот как, скажите на милость относиться к нему? С одной стороны, спору нет, игрок величайший. Чего далеко ходить, достаточно вспомнить, что это единственный в мире вратарь, который получил в 1963 году «Золотой мяч» – приз лучшему футболисту мира. Но вот, как человек – здесь уже все немножко сложнее. Откуда, спрашивается, у Льва Ивановича, сына простых рабочих, взялись барские замашки? Или это уже звездная болезнь дает себя знать? Да, он, Данила, безусловно, виноват, задел его. Но ведь это же было сделано не нарочно!
– Извините, задумался, – попытался тогда замять конфликт Мельник. Ну а что еще говорить, не на колени же падать и прощения вымаливать. Да и не сможет, при всем желании, так сделать, нога еще словно чужая.
– Задумался он, – скривил губы Лев Иванович. – На поле тоже вместо игры будешь ходить с разинутым ртом и думать? По сторонам нужно смотреть, головой вертеть на триста шестьдесят градусов, подмечать все. Эх, да что с тобой, бестолочью, говорить, не понимаете ни черта. И откуда только беретесь такие?
– Оттуда же, откуда и вы! – выпалил вдруг с вызовом юноша. – Или вас на капустном поле сразу с вратарскими перчатками и в кепке отыскали?
Дружный хохот раздался за спиной Мельника. Парень обернулся. Оказывается, в запале перепалки он и не заметил, что на шум подтянулось несколько игроков. И сейчас они смеялись над немудреной шуткой.
– Что, Лева, уел тебя пацан? – спросил Маслов, утирая слезы.
Яшин побагровел.
– Он у меня в наказание сейчас землю жрать будет! – с угрозой произнес вратарь. И крепко ухватил Данилу за воротник майки. – Там, конечно, не капустка, но этому сопляку и одуванчиков хватит.
– Лева, хорош, отпусти мальчишку! – забеспокоились футболисты. – Брось, не надо!
Но разъяренный Яшин с силой потянул обидчика в сторону роскошной круглой клумбы перед входом на базу, точно бешенный носорог. От резкого рывка Мельник, мало того, что выронил костыль, так еще и как-то совершенно неудачно наступил на ушибленную ногу и взвыл от резкой боли, что прострелила бедро раскаленной иглой. И тогда Данила чисто на эмоциях изловчился и коротко пробил в печень легенде советского футбола.
Был у него, паренька с окраины Москвы, небольшой период в жизни, когда в лихие девяностые он с друзьями честно года три отходил в секцию карате. Серьезных высот не достиг, но какой-никакой удар ему поставили – занимались, как тогда часто случалось, в каком-то скудно оборудованном полуподвале, сенсей тяготел к жестким контактным схваткам, а не спортивному «балету» с красивыми движениями и отточенными ката. Но пацанам, для которых разборки на улице отнюдь не являлись чем-то редким, это было только в кайф. И носы друг дружке с энтузиазмом разбивали, и макивару уничтожали в хлам, и «фонарями» под глазом, полученными в учебных поединках, улицу ночью освещали – все было. Сейчас, вот, пригодилось кое-что из тех уроков.