Твой час настал!
Шрифт:
— Придут шведы, тогда отдохнешь.
Богданка развернул перед Шаховским чертеж Московии, составленный еще царевичем Федором Годуновым.
Шаховской спросил с насмешкой в голосе:
— А вот теперь покажи мне,государь, где пределы твоего государства, а где Шуйского?
— На чертеже указывать дело неверное. Там сегодня одно, а завтра другое. Нас с Шуйским разделяет не земля, а народное мнение. В людских душах лежат пределы. Одних к Шуйскому тянет, других в Тушино. Одним Шуйский не люб, другим не любы ляхи. Нам собирать силы посередке.
Пришлось Шаховскому еще удивиться. Никак он не ожидал этаких рассуждений от Богданки, над которым смеялся во время побега из Москвы.
— Набрался ты,
— До Москвы шел, так без ляхов не дошел бы, а как здесь осел, вся помеха от ляхов.
— О ляхах потом. Псков у нас. Новгород — заноза. Если Скопин двинется на Москву со шведами, русские люди от тебя к Шуйскому побегут. А без ляхов, как остановить шведов? А теперь скажи без утайки, Марина Мнишек — как? Твоя супруга, стало быть?
— Перед людьми, не перед Богом.
— Это, как понять?
— Она сама по себе, а я сам по себе. Она венчана на царство, а я — кто? Богданка, на том и все. Еще и цариком называют.
— Марина к ляхам тянет?
— Тянула к ляхам, ныне поняла, что из их рук царства не получит.
— А ты из рук ляхов получишь?
— Из их рук царство Сигизмунд получит и станет королем польским и царем московским. Это, как тебе, князь?
— Запутано вы здесь обустроились. А всему преткновение — Василий Шуйский.
Всю зиму шли переговоры со шведами. Скопин имел полномочия от Шуйского выпросить помощь у шведов любой ценой. Между Москвой и Новгородом все дороги перехвачены. Скопину это на руку.
Шведы обещали выставить пять тысяч воинов. Из них три тысячи пеших и две тысячи конных. Жалование этому войску потребовали тридцать две тысячи рублей и за выход в поле пять тысяч. Российское государство должно было отказаться от приобретений в Ливонии, а еще шведы потребовали Карелу с уездами. Скопин согласился на эти условия. Пришлось принять обязательство, если шведскому королю придется идти на Польшу, Шуйский должен будет выступить в подмогу. Швеция претендовала на военный союз с Московией.
Договор был подписан 28-го февраля в Выборге. Шведские войска под началом Якова-Понтуса Делагарди выступили до подписания договора, опасаясь попасть на весенний разлив рек.
30-го марта шведские войска подошли к Новгороду. Делагарди и шведские генералы прибыли в город. Скопин ожидал шведов у Софийского собора. Полководцы встретились на площади на глазах новгородцев. Оба молоды. Новгородские красавицы заглядывались на них.
Яков-Понтус Делагарди родился во Франции, рос и воспитывался в Швеции, куда уехал его отец протестант, не ужившись с католиками. Воинскую славу начал добывать на войне с поляками, когда Сигизмунд рвался приобрести шведскую корону. Побывал в плену у поляков. Научился польскому языку, приобрел нелюбовь к гонористому и хвастливому шляхетству. Освободившись из плена, воевал во Фландрии под началом знаметитого полководца Морица Нассау-Оранского, учился у него осаждать города, уряжать полки в полевых сражениях. Вернулся в Швецию прославленным полководцем.
Скопину не довелось пройти выучку в европейских войнах, где сражения развертывались по чертежам. Боевое крещение получил он в боях с Ивашкой Болотниковым. В боях жестоких, в которых не берут в плен и не сдаются. Славу воеводы заслужил по умению выигрывать сражения, а не по родству с царем.
Русский и шведский воеводы съехались перед Софийским собором. Обнялись, еще не угадывая, что их свяжет дружба сверх и поперек интересов короля Карла и царя Василия. Толмач не понадобился. Бывший польский пленник и бывший мечник царя Дмитрия равно владели польским языком.
Первым держал слово гость.
—
Скопин, по обычаю, поклонился, коснувшись рукой земли и ответил:
— Благодарю, и вся земля Русская благодарит великого короля Карла, что он по христианскому милосердию оказывает нам помощь. Великий государь наш, слава Богу, находится в благополучии, и все подданные Московского государства ему прямят. Только каких-нибудь тысяч восемь бездельников, по незнанию, пристало к четырем тысячам поляков, да к двум тысячам казаков и разным разбойникам. Они заложили дороги к Москве, Смоленску и Новгороду. Мы доселева против них не ходили большою силою, ожидая вашего прихода. Воры выбегают, пустошат земли и тотчас прячутся за валы и остроги. Мы здесь уже стоим тридцать семь недель. Новгородскую землю пустошили две тысячи литовских людей да тысячи четыре московской земли воров. Наших градских людей побито сотни четыре. Как только услышали воры, что вы приходите, тотчас убежали от Новгорода: одни в воровской тушинский обоз, а другие в Старую Русу. Как только слух разойдется по Московской земле, что вы пришли, так многие, что теперь отложились, принесут прежнюю покорность.
В Новгороде шведы не внове. Сохранилось в народной памяти, как приплывали из-за моря находники на лодиях, украшенных головами неземных чудовищ, грабили новгородскую землю или нанимались служить русским князьям. Ходили сказания об их железном строе, что пронзал и пешее и конное войско. Ныне со шведами торговали, а теперь вот, они явились в подмогу.
Скопин приветил гостей обедом. После недолгого пирования, остались они вдвоем с Делагарди. Делагарди спросил:
— А теперь скажи, воевода, что в твоих словах правда, а что ты говорил для утешения новгородских людей? С четырьмя тысячами поляков, и с толпами разбойников, как не справиться Московскому государству?
Скопин насмотрелся на обман с молодых лет. С молоду понял: обман радует на час, а потом давит могильным камнем всю жизнь. Испугается шведский воевода, пусть уходит. Потому ответил:
— Есть в моих словах правда, есть и неправда.
— Начинай с неправды, — подсказал Делагарди.
Скопин вздохнул и продолжал:
— Нам вместе идти в бой, а это и смерть принять вместе. Скажу тебе без утайки, потому как нам нужно доверять друг другу или расстаться до беды в размыслии, коли станем в недоверии. Неправда в моих словах сказанных прилюдно, что все московские люди прямят государю. В том главная беда нашего государства, не будь этой беды, не понадобилась бы помощь короля Карла, а поляки и воры ни дня не стояли бы у стен Москвы. Не люб русскому люду государь, не люб и тушинский самозванец. Вот и мечутся меж нелюбым государем и прямым вором. То первая правда, а о неправде сказанной забудь. А еще неправда, что поляков на московской земле всего-то четыре тысячи. То в Москве так считано, да никто их не считал. Не считано и казаков и всяких разбойников. И считать без пользы. Сегодня они в сборе, завтра в разбеге, а потом опять в сборе. Одни уходят, приходят другие. Правда же, Яков , в том, что когда в городах и селах увидят у меня в руках силу, так сами отойдут от тушинского Вора и погонят поляков с нашей земли, сколько бы их здесь не грабительствовали бы.