Твой персонаж
Шрифт:
– Куда? – не понял Чар.
– Подальше.
– Но я хотел…
– Я знаю. Продолжим где-нибудь подальше. Пожалуйста. Меня от моря мутит.
И ему пришлось уйти вместе с ней туда, где моря не было видно. И купить в автомате воды. Обыкновенной воды, которую не видно в алюминиевой банке. И дать ей в дрожащие руки.
– Прости, – сказала она, поблагодарив Чара кивком. – Похоже, я… Похоже, мой читатель боится моря.
– Ты же сказала «красиво».
– А ты думаешь, что бояться можно только отвратительного?
Она поставила банку со стиснутой в ней водой в сторону. С другой стороны осторожно присел всё ещё недоумевающий Чар.
– Я знаю, что ты хотел сделать как лучше, – сказала ему девушка, которую он отчего-то называл своей. – Хотел преподнести всё по-особенному. Красиво.
– Я хотел… – начал было Чар, но тут же умолк, потому что понимание того, чего он действительно хотел, не уместилось бы в её голове, как не может уместиться море в алюминиевой банке.
И девушка в этом не виновата. Тем более – своя.
– Знаешь, Чар, – сказала она, глядя вниз. – Наверное, я не хочу быть с тобой. Мой читатель… Можно с тобой откровенно? Я ведь почти не вижу тебя. У моего читателя хорошая фантазия, и мир вокруг яркий, но тебя в нём как будто бы нет. Но ты же в этом не виноват…
Говорила она почти что его собственные мысли, но Чару отчего-то в этот момент было дико обидно. Не важно по каким причинам, но он же собирался поделиться с ней целым морем! Поделиться своим морем со своим человеком – разве есть что-то в этом мире интимнее? А она сказала «меня мутит». Последний раз ему было так обидно давным-давно в детстве, когда за плечом у него стояла глупая женщина, которую он по своим же причинам, но всё-таки защищал.
– Знаешь, Чар, наверное, мой читатель…
– Да что ты заладила со «своим читателем»? – не удержал в себе своей обиды Чар.
И тогда она вдруг вскинула на него глаза:
– А кто же! А кто же ещё со мной останется, когда ты куда-нибудь денешься?! Кто будет со мной до конца сюжета, если не тот, кто был рядом до этого самого момента?
Чара точно солёной морской волной окатило. В глазах этой незнакомой девушки он разглядел наконец её собственное море. Море, которого она так боялась; море, по сравнению с которым он сам был пустой алюминиевой банкой.
– Прости меня, – сказал Чар. И обнял её.
И проводил на поезд. Они простились очень тепло.
…
А он-то думал, что едет сюда, чтобы проститься с морем.
Оно было всё тем же тихим непознанным космосом и набегало на берег властно, как завоеватель, и насмешливо, как дразнящееся дитя.
Чар Актэр сидел на берегу. Прямо на песке, оставляя на нём следы ладоней.
Чаек совсем не было, и шёпоту моря никто не отвечал. Зато всему вокруг отвечало Чарово сердце. Он вдохнул полной грудью, и через лёгкие направил к нему здешний воздух, по которому так изголодался, знакомые запахи, по которым так скучал.
«Мой читатель…», всё отзывалось у него внутри. Интересно, у людей, у настоящих людей, что живут в мире с настоящими морями, такое бывает? Один вдох может вернуть в сердце ощущение из далёкого прошлого. И от этого становится и хорошо, и больно.
«Мой читатель…»
Он думал, что сейчас, когда девушка, которая никогда не была своей, уехала, и когда до бара друзей нельзя дойти пешком, он будет чувствовать себя очень одиноко. Но одиночества не было. Вообще никогда.
«Кто будет со мной, если не тот, кто оставался рядом до этого момента?»
– Ты смотришь? – спросил Чар Актэр, глядя не на море и не на небо – куда-то в плохо очерченный горизонт.
Он решил не извиняться за то, что не говорил с читателем десятки лет. Только дети говорят с читателями беззастенчиво; для взрослого же героя это оскорбительно и бессмысленно – говорить с тем, кто всё равно не ответит.
– Помнишь это море? Мы были здесь. Тогда я был лучше…
Чар говорил тихо, почти не моргая, но чуть-чуть щурясь, будто пытаясь высмотреть в горизонте что-то ещё.
– Я понял. Море ни при чём. Это могло быть что угодно. Лес, луг, город. Свалка производственных отходов. И я не хотел возвращаться. Я даже не детство хотел вернуть. Я хотел вернуть тебя. Не представляю, как это работает… Я знаю… то есть, я хочу в это верить, что ты, читатель, был рядом; просто автор не давал тебе на меня смотреть. Может, и к лучшему. Я был… не слишком хорош.
Он говорил и погружал пальцы глубже в песок. Колкие песчинки неприятно забивались под ногти, но Чар не освобождался от них и углублялся только сильнее, будто не замечая этого или делая это специально.
– Если можешь… – сказал он, слушая волны, но сразу же замолчал.
Он не хотел ни о чём просить. Или ставить читателя в дурацкое положение.
Вместо этого только вздохнул глубоко, вырвал руки из песка, как вёсла из тугой речной воды, и развёл их в стороны. А потом сильно запрокинул голову и улыбнулся широко и счастливо, как не улыбался уже давно:
– Ничего не поделаешь. Кажется, я люблю этот мир только таким, каким его видишь ты.
…
Чар вернулся в подвальный паб через день, не нарушив кодекса.
Лучезарно улыбающийся Кими встречал его, довольно развалившись на своей половине мягкой зелёной сидушки диванчика из поддонов. Чар уселся по левую руку от Бэка: место рядом с Кими традиционно занимала его зачехлённая гитара.
Конец ознакомительного фрагмента.