Твой пылкий поцелуй
Шрифт:
– Мы вольны гулять, когда и где нам вздумается. Вы и представить себе не можете, какое это счастье для меня.
Поколебавшись секунду, Линетт взяла Гейбриела за руку и повела его по посыпанной гравием дорожке к летнему домику. Она отдавала себе отчет, что слишком легко сдалась, но ей было ужасно любопытно, что представляет собой Гейбриел Пеннистан сейчас, когда он уверенно держит в руках бразды собственной жизни. И зачем, в конце концов, он разыскал ее?
Похлопав рукой по карману, Линетт с облегчением убедилась, что пистолет находится при ней.
– Жорж вернулся со мной в Англию,
– Помните ту чудесную аппликацию в классной комнате у Уилтонов? – Гейбриел усмехнулся.
– Еще бы! Я помню этот последний восход солнца в Гавре так же ясно, как и вы.
Оставалось только удивляться непредсказуемости судьбы, заставившей Гейбриела прийти в ту комнату, где находилась картина, подаренная детям Уилтона.
– Я начала рисовать, как только научилась держать в руке карандаш, – начала свой рассказ Линетт. – Когда мне исполнилось четырнадцать, я уже могла нарисовать небольшую акварель на тему семейной жизни. – Линетт вздохнула. – Потом, когда я вышла замуж за Страусса, мне нужно было найти что-нибудь, что занимало бы меньше места, и я остановилась на вырезании силуэтов, что, по правде сказать, мне очень нравилось.
Прогуливаясь и неспешно разговаривая, они постепенно добрались до домика с жестяной крышей и верандой, где имелся лишь один шезлонг и стоял мольберт. Линетт не раз пыталась рисовать здесь, но отчего-то у нее ничего так и не получилось.
Некоторое время они стояли в молчании, Линетт решила сменить тему:
– Как вы узнали меня во время слушания дела? – Гейбриел кивком указал на ее руки:
– Когда вы нервничаете или озабочены, ваши руки никогда не остаются в покое.
Линетт тут же сложила руки на груди.
– Слишком поздно, – произнес Гейбриел с улыбкой. – Но не тревожьтесь: этот визит всего лишь закрыл одну из печальнейших глав моей жизни.
– По-моему, вам следовало дождаться завтрашнего дня для нанесения визита.
– А по-моему, чем раньше мы поставим точку на прошлом, тем быстрее обретем новое начало.
– Но я не хочу ничего начинать. Я наслаждаюсь одиночеством, у меня дом полон детей.
Обернувшись, Линетт увидела, что Гейбриел смотрит на нее изучающим взглядом, словно рассматривает картину или скульптуру.
– Тогда, может, вы скажете, почему в ваших творениях царят сплошные тени и полутона? Похоже, вы очень любите тайны, но одного-единственного поцелуя будет достаточно, чтобы доказать: между нами не осталось ничего неизведанного. Возможно, для этого хватит даже одного прикосновения. – С этими словами Гейбриел подошел к ней так близко, что их разделяло не больше дюйма.
Линетт чувствовала его тепло, его дыхание. Ее тело стремилось к нему, ей хотелось прислониться к его плечу, потянуться к нему губами и отважиться на поцелуй…
– Вот видите. – Слова Гейбриела эхом отзывались в ее сознании. – Нам не надо даже прикосновения, чтобы почувствовать друг друга.
Гейбриел выжидал, и это окончательно обезоружило Линетт.
– Гейбриел, это невозможно, – внезапно вырвалось у нее.
И тут он обхватил ее лицо ладонями так деликатно, словно это была тончайшая вырезанная аппликация.
– Как человек, занимающийся наукой, я готов поклясться, что в этой жизни нет ничего невозможного, а как мужчина, искренне верю: это еще далеко не все, что нам суждено пережить вместе. Вы и я, мы оба предназначены друг для друга…
– Ночь с вами станет настоящим раем, – призналась Линетт.
И тут Гейбриел наконец поцеловал ее. А может, это она поцеловала его? Впрочем, не важно: это было рай. Нежное прикосновение, и они вместе насладились им.
Силы покинули Линетт, когда Гейбриел начал целовать ее шею, губы… Теперь она думала лишь о цепочке случайностей, которые свели их здесь. Впрочем, и эти мысли вскоре улетучились; к этому времени они оба разделись, и Гейбриел устроился рядом с ней в шезлонге, натянув поверх пальто, чтобы защитить их от ночной прохлады.
Он был немногословен, и его самообладание поражало Линетт. Не выдержав, она сама притянула его к себе.
Когда Гейбриел проснулся, Линетт уныло смотрела в потолок.
– Это не начало, Гейбриел, а конец, – едва слышно произнесла она.
– Только не сейчас, Линетт. Нет необходимости принимать решение заранее. Мы можем…
– Нет. Во мне нет ничего хорошего. – Она встала и начала натягивать нижнюю рубашку.
– Дорогая, вы ошибаетесь.
– Нет, не ошибаюсь. Шарль Страусе соблазнил меня, когда мне не было и двадцати. Он показал мне все прелести плотской любви, пока я не возжелала его больше, чем собственное искусство, больше, чем честь.
– Ваше прошлое ничего не значит для меня, но если вы расскажете мне все, я готов слушать хоть всю ночь. У нас достаточно времени, и мы одни. Мне хочется, наконец, понять, почему вы такая…
На какое-то мгновение Линетт зажмурилась. Начав свой рассказ, она смотрела на Гейбриела с такой тоской в глазах, что это разрывало его сердце.
– Однажды мы отправились на бал-маскарад – один из тех, которые были так популярны в Гавре. Страусе дал мне поразительное домино из шелка, самого чудесного материала, который когда-либо прикасался к моей кожи. Он возбуждал почти также, как прикосновение мужчины.
Так вот оно что, подумал, Гейбриел, этот Страусе знал толк в соблазнении!
– Он рекомендовал мне пойти обнаженной под верхним платьем, а поскольку я была уже достаточно развращена, то охотно согласилась. По пути на бал мы пили шампанское, и когда я была уже не совсем в себе, Страусе велел мне соблазнить нужного ему человека, решив, что его жена станет самым эффектным подарком, тогда как сам он будет смотреть на происходящее со стороны. – Линетт сглотнула, словно пытаясь сдержать тошноту. – Я сделала это. – В ее голосе неожиданно зазвучал вызов. – Я переспала с тем человеком, как того требовал Шарль, а когда мы вернулись домой, Шарль был так возбужден, что захотел получить свою порцию, решив, что настал его черед. Я позволила ему это, притворившись, что мне хочется того же.