Твоя кровь, мои кости

Эндрю Келли

Когда Питер наконец повернулся к Уайатт, в комнате остался только Джозеф Кэмпбелл. Отец Джеймса стоял, обливаясь потом в своем костюме, с лицом цвета прокисшего молока.

— А теперь, Питер, — сказал он тем тоном, который приберегал для них, когда они замышляли что-то нехорошее, — подумай хорошенько. Ты знаешь моего сына. Вы выросли вместе. Помнишь то лето, когда я учил вас троих играть в крикет? Подарки, которые я приносил тебе из года в год? — под его туфлями хрустело стекло, когда Питер продолжал приближаться, расправив плечи и не моргая. Схватив Джозефа за лацканы, Питер без особых усилий поставил его на пятки. Они

стояли нос к носу в круге солнечного света, и плющ ниспадал вокруг них изумрудным водопадом.

— Отзови его, — умолял Джозеф дрожащим голосом. — Пожалуйста, отзови его. Ты хорошая девочка, Уайатт. Ты не убийца. Эта жизнь никогда не была предназначена для тебя. Твой отец сказал это о тебе незадолго до своей смерти.

— Мой отец? — повторила Уайатт. За последние несколько минут это был первый звук, отозвавшийся эхом. От него задрожали колонны маленькой часовни, увитые виноградной лозой. В ее груди вспыхнуло новое горе и гнев. — Его тоже ты убил? Как ты убил Джеймса?

Ей не требовалось подтверждения. Она видела, что правда ясно написана на его лице. Ей казалось странным, что они с матерью никогда не слышали ни о каком официальном диагнозе. Странно, что им ни разу не позвонили из больницы. Даже когда они уехали, Уайатт числилась ближайшей родственницей.

Она должна была быть умнее. Должна была понять, что это за трюк. Это была приманка, чтобы вернуть ее в Уиллоу-Хит. Ловушка, предназначенная для того, чтобы привести в движение то, чего нельзя было избежать.

У алтаря Джозеф безрезультатно пытался вцепиться Питеру в запястье.

— Пожалуйста. Я не хочу умирать.

— Питер, — сказала Уайатт. — Посмотри на меня.

Он слишком быстро повернул голову, чтобы посмотреть ей в лицо. Кровь, словно вода, вытекла из его уха, заливая лицо. В его взгляде не было ничего знакомого. Никакого утешения. Никакого узнавания. Все, что она видела, отражаясь в стекле его взгляда, было отражением ее самой. Пустой источник ее ярости. Медленный упадок ее мужества.

Уайатт вспомнила, как он ходил по курятнику, давая имена всем цыплятам. Как коза ходила за ним по пятам, кусая его за рукава. Как он изощрялся в жестокости, чтобы скрыть тот факт, что все, чего он хотел, — это найти укромное место для жизни. Он никогда не хотел этого для себя — быть убийцей. Он не хотел этого, но она все равно сделала из него убийцу.

Это было несправедливо.

Он стоял необычайно неподвижно, как солдат, ожидающий приказа, раскрашенный всеми цветами восходящего солнца. Где-то за пределами часовни дневной свет разливался по полям, лесу, фермерскому дому. Весь мир просыпался.

— Я люблю тебя, — сказала она ему. Поздно. Слишком поздно. Поднялся ветер, мир наконец-то вздохнул полной грудью. Ее шепот донесся до меня в облаке белоснежных лепестков, оторвавшихся от своих соцветий. — Но больше нет. Пусть все закончится. Отпусти его.

Хватка Питера ослабла, и Джозеф отшатнулся назад, упав на алтарь. Он схватился за грудь и в безумной панике похлопал себя по спине, пытаясь отдышаться.

В нескольких футах от него, расслабившись, стоял Питер и смотрел, его глаза были полны солнечного света. Наблюдал, ничего не видя. С оглушительным криком Джозеф вытащил из-за пазухи карманный нож и бросился на Питера.

Уайатт едва успела среагировать, как из тени выступила фигура и встала между неподвижным Питером и пошатнувшимся Джозефом. Клинок

Джозефа с хлюпаньем вонзился Джеймсу Кэмпбеллу под ребра. Его отец упал на спину, белый как полотно.

— Невозможно, — выдохнул он. — Это невозможно.

— Ой, — сказал Джеймс, тыча пальцем в рукоять.

Разинув рот, Джозеф рухнул на колени.

— Это уловка. Это… это уловка. Что ты за демон такой?

— Твой сын, — проворчал Джеймс, вытаскивая нож. — Боже, он глубоко вошел. — На его рубашке проступила алая кровь. Он повертел оружие в руках, искоса взглянув на Уайатт. — Готова?

— К чему?

— Ты сбила миры с толку. — На его щеках появились ямочки от улыбки. — Я пришел, чтобы вернуть все на круги своя.

Она напряглась, готовясь к возмездию… к неизбежному удару ножом в сердце Джозефа. Вместо этого Джеймс повернулся лицом к Питеру. На мгновение все стихло. Улыбка Джеймса дрогнула и погасла.

— Ты настоящий засранец, — выдохнул он и вонзил лезвие Питеру в грудь.

Сквозь ребра. Прямо в сердце. В ее сердце, хотя оно больше не билось. Ужасная дрожь прошла по земле, ее отголосок прокатился по воздуху. Уайатт отбросило назад, и она ударилась головой о деревянную скамью. В глазах у нее двоилось, перед глазами все плыло, и она моргнула как раз вовремя, чтобы увидеть, как земля разверзлась черной злобной пастью. Прогнувшийся пол с треском превратился в пропасть.

Раздался крик, Джозеф Кэмпбелл рухнул в нее головой вперед, и земля поглотила его одним бездонным глотком. Потолок над головой начал обваливаться, будто сама земля готовилась поглотить часовню целиком. Уайатт с трудом поднялась на ноги и увидела, что Джеймс изо всех сил пытается удержать вес безжизненного Питера, наполовину волоча, наполовину неся его тело по осыпающемуся проходу.

Уайатт бросилась к нему, уворачиваясь от падающей черепицы. Вместе они вытащили Питера на освещенный участок рощи. Их встретил настоящий переполох. Деревья десятками валились с корнем, одно на другое, как карточный домик.

— Уходи, — рявкнул Джеймс. — Уходи, уходи, уходи.

Они вырвались из-за деревьев как раз в тот момент, когда мир позади них рухнул. Он обрушился с сильным содроганием, тяжелым, как тектонический скрежет плит.

А потом, так же быстро, как началось, все стихло.

Они лежали на краю впадины, глубокой и широкой. Она простиралась на всю длину рощи, на месте которой раньше была огромная воронка. Казалось, что сама пасть ада поглотила ее вместе с часовней и всем остальным.

Им было даровано мгновение тишины. Мгновение полной неподвижности. Уайатт лежала, не двигаясь, боясь оглянуться, пальцы Питера были холодными в ее руках. Слезы лились и лились без конца, и она позволила им это делать. Где-то вдалеке запела певчая птица.

И тут молчание прервалось. Джеймс, стоявший рядом с ней, издал мучительный вопль. Уайатт быстро вскочила, ее сердце бешено заколотилось, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он отпрянул назад, хватаясь за живот. Он выгнулся дугой от боли, когда оторвался от земли

— Джейми! — она поползла за ним, но он не слышал ее. — Джейми!

Он продолжал извиваться, царапая свою кожу, пока ей не показалось, что он вот-вот разорвет себя пополам. Ей, наконец, удалось схватить его как раз в тот момент, когда он, пошатываясь, перевалился через край провала. Тьма разверзлась под ними, все ниже и ниже без видимого конца.