Твоя Мари. Призраки
Шрифт:
– Все, хватит! Идем.
Я уже пришла в себя, даже руки перестали трястись:
– Все нормально, Олег… я в порядке…
За дверью орет Лера – явно не от удовольствия, но Олег запихивает меня на лестницу:
– Нас не касается! Идем! – и буквально тычками гонит наверх, в комнату, где сразу запирает изнутри дверь и с порога приказывает: – Шмотки на пол!
Я раздеваюсь как отличник боевой подготовки – секунд за десять. Мой Верхний успел выдохнуть и лечь на кровать:
– Белье оставь. Иди ко мне.
Скольжу по покрывалу
– Вы сердитесь, господин?
– За что? Ты все правильно сделала. А эту колонку я позже Дэну загоню, куда солнце не заглядывает. Меломан…
– Никак, понимаешь, не могу избавиться… только два аккорда слышу – все, перекрывает…
–Ш-ш-ш! – он закрывает мне рот ладонью. – Никого нет, только я. Я никому не позволю тебя трогать, ты ведь знаешь. Здесь только я… и сейчас я тебя буду любить так, как ты этого хочешь… Говори.
– Реши сам.
Он насмешливо смотрит на меня:
– Совсем нет предпочтений, Мари?
– Я хочу, чтобы ты сам выбрал.
– О, демонстрируем сабовскую покорность? Оригинально. Но ладно, сам – так сам.
Он поднимается с кровати, берет из саквояжа мешок с веревками, а из-за изголовья кровати вытаскивает толстый бамбуковый шест для подвеса. Крюк ввинчен в потолок над кроватью, Олег крепил его сам, потому я совершенно не думаю о том, как буду висеть связанная. Мой Верхний такие вещи проверяет собственным весом, так что можно расслабиться и не думать о безопасности.
– Иди ближе, – я перебираюсь к нему и ложусь лицом вниз.
Олег становится на колени надо мной, начинает связывать сперва руки, потом переходит вниз, к ногам, обвязывает их вместе, сгибает в коленях, фиксирует к закинутым назад рукам, делает плотную обвязку вокруг лодыжек и кистей, затягивает – я оказываюсь согнута почти пополам. Он перекидывает веревку через блок, подтягивает, начинает крепить к шесту и наконец поднимает всю конструкцию вместе со мной над кроватью. Я провисаю, опустив голову вниз. Олег чуть раскручивает шест, и я вращаюсь над кроватью. Он ложится прямо под мной и наблюдает за тем, как меняется мое лицо. В дверь стучат.
– Что надо? – гремит мой Верхний недовольно.
– Олег, открой на секунду, – это Север.
Олег вопросительно смотрит на меня, но я уже начала уплывать, так что мне все равно. Север в комнату не входит, но с порога оглядывает конструкцию:
– Ох ты ж… красиво!
– Что хотел?
– Есть наручи парные?
– Есть. Вы там в порядке? – Олег роется в саквояже, отыскивая наручи, которые вплотную крепят за запястья двух человек, бросает Северу.
– Да. Ты, кстати, был прав – не в Мари дело. Правда, он рассек Лерке бедро стеком.
– До крови?
– Да. Ничего, остановили, заклеили, сейчас уже без девайсов, страшного не случится.
– Ты смотри там, Славка, он кровь видит и дуреет.
– Да все, остановили, нормально. Как он так – во всю руку стеком…
– Все, иди, – Олег краем глаза
Север бросает в мою сторону взгляд, в котором нет ничего, кроме восхищения, и то, скорее, адресованного умению моего Верхнего, а не мне, и выходит из комнаты.
Олег же запирает дверь и возвращается ко мне, сдвигает, насколько может, чашки лифчика и берет зажимы. Те, что с лапками, цепляет по кругу, винтовые навинчивает на соски, проверяет, держатся ли, и снова ложится на кровать, прихватив стек. Время от времени он пошевеливает зажимы концом стека, и я всякий раз издаю какие-то странные звуки – что-то между стонами и истерикой.
– О, как тебя кроет-то, моя девочка, – смеется Олег. – Снимать?
– Н-нет…
Я знаю, что ему нравится вид моего вот так причудливо зафиксированного тела, потому готова провисеть так столько, сколько он решит. У Олега, к счастью, не так много фетишей, и подвесы, пожалуй, самый сильный из них. Иногда ему вообще ничего больше в экшене и не надо. А меня от шибари накрывает порой даже сильнее, чем от порки – как будто скрученное веревками тело дает свободу всему, что находится в моей голове.
Олег развязывает узел веревки, фиксированной к спинке кровати, и потихоньку опускает шест вместе со мной на покрывало. Зажимы впиваются в кожу, коснувшись поверхности, но я даже не чувствую этого – в голове шумит. Олег убирает шест, ослабляет веревки, переворачивает меня на спину и по одному сшибает стеком зажимы, кроме винтовых. Эти снимает рукой, внимательно глядя мне в лицо. Я запрокидываю голову, стараясь, чтобы он не видел, как меня буквально выносит от резкой боли в наполняющейся кровью груди.
– В глаза смотреть, – негромко говорит он, но я не могу справиться. – Мари, в глаза, я сказал.
Не могу… зажимы летят куда-то к подушкам, Олег сжимает грудь так, что я вскидываюсь вверх всем телом.
– Прекрасно. Стоять можешь? – киваю. – К стене.
Я пробую встать, но веревки на ногах не позволяют.
– Погоди, уберу совсем, – он разматывает обвязку и поднимает меня на ноги.
Делаю два шага к стене, поднимаю вверх руки, Олег надевает металлические наручники, крепит их короткой цепью к вращающемуся крюку в стене, разворачивает меня спиной к себе, садится на корточки и вынимает из саквояжа раскладную металлическую распорку с кожаными браслетами на концах.
– Ноги раздвинь немного.
На лодыжки крепятся браслеты, планка распорки регулируется так, чтобы свести ноги вместе я не смогла. Ооо, господин настроен играться… Мысль об этом как-то сразу приводит меня в готовность, и Олег смеется, скользнув запястьем вверх по моей ноге:
– Да что ж такое-то…
– Ну, простите…
– Это даже хорошо… даже хорошо, моя девочка… – бормочет он, поглаживая меня запястьем. – Так, все, стоять!
Он буквально отпрыгивает от меня, несколько раз шумно вдыхает и выдыхает, делая круговые движения руками.