Твоя навеки
Шрифт:
— Мне все очень понравилось, Мойра, — ответила Анна, сдержанно улыбаясь и глядя женщине через плечо, чтобы первой заметить Шона.
Тот не заставил себя ждать и спустился вниз, перепрыгивая через ступеньку.
— Я очень рада, что ты вернулась, это я тебе точно говорю, — снова залопотала она. — Наш Шон себе места не находил все выходные. Как приятно видеть, что он опять улыбается.
Она удалилась в дом со словами:
— Я оставлю вас наедине, поворкуйте.
Шон застенчиво поцеловал Анну в щеку, а потом взял за руку и повел вдоль улицы.
— Как тебе понравился Лондон?
—
После того как они раскланялись еще с несколькими знакомыми, Анна решила начать разговор, не в силах уже выдерживать напряжения.
— Шон, мне надо поговорить с тобой. Там, где мы можем побыть наедине, — добавила она, и на лбу у нее обозначилась горизонтальная складка, выдававшая ее волнение.
— Не надо так нервничать, Анна. Не может быть, чтобы тебя занимало что-то уж слишком серьезное, — рассмеялся Шон.
Они направились в сторону холмов и начали взбираться наверх, храня молчание. Шон попытался завести разговор, задавая Анне наводящие вопросы о Лондоне, но она отвечала односложно, и он оставил свои попытки. Когда они удалились подальше от любопытных глаз, Анна взглянула на его бледное угловатое лицо, его наивные зеленые глаза и испугалась, что у нее не хватит мужества сказать ему правду. Она знала, что сейчас причинит ему сильную боль.
— Шон, я не могу выйти за тебя замуж, — вымолвила она и заметила, как его лицо исказилось от шока.
— Не можешь выйти за меня замуж? — повторил он так, словно не поверил своим ушам. — Почему?!
— Не могу, и все.
Она отвернулась, а его лицо стало пунцовым, в глазах сверкнули молнии.
— Я не понимаю. Что произошло? — заикаясь, сказал он. — Ты просто нервничаешь, как и я. Но это пройдет, как только нас объявят мужем и женой. Все будет хорошо, — заверил он ее.
— Я не могу выйти за тебя замуж, потому что влюблена в другого мужчину.
Она начала рыдать. Шон остановился и, уперев руки в бока, яростно выкрикнул:
— Как это в другого?
Он сердито сплюнул.
— Кто он?
Анна подняла на него глаза:
— Я прошу у тебя прощения, Шон. Я не хотела причинить тебе боль.
— Кто он, Анна? Я имею право знать, — крикнул он, присаживаясь на скамейку и притягивая Анну к себе, чтобы увидеть ее лицо.
— Его зовут Пако Соланас, — ответила она, отстраняясь от его объятий.
— Что это за имя? — презрительно рассмеялся он.
— Он испанец. Из Аргентины. Я познакомилась с ним в Лондоне.
— Боже милостивый, Анна! Ты знаешь его два дня. Ты шутишь?
— Нет, не шучу. Я уезжаю в Лондон в конце недели, — сообщила она, утирая рукавом слезы.
— Но это не продлится долго.
— О Шон, мне очень жаль, но так должно было случиться.
— Я думал, что ты любишь меня, — сказал он, снова схватив ее за руку и глядя на нее так, словно не мог найти в ее лице следов той Анны, которая когда-то очаровала его.
— Я действительно люблю тебя, но только как брата.
— Брата....
— Да, я не люблю тебя, как должна любить мужа жена, — объясняла она, пытаясь сохранить достоинство.
— Это все? Ты хотела сказать мне на прощание эти слова?
Анна кивнула.
— Ты готова убежать
— Мне очень жаль.
— Прекрати извиняться. Если бы тебе и вправду было жаль, ты не стала бы так легко бросать меня.
Шон порывисто поднялся. Она заметила, что он едва сдерживает эмоции. Однако, взяв себя в руки, он сказал:
— Что ж, прощай. Надеюсь, что хотя бы у тебя будет счастливая жизнь, потому что мои самые заветные мечты ты только что втоптала в грязь.
Он последний раз заглянул в ее голубые глаза.
— Не уходи так, — умоляюще произнесла она.
Но он повернулся и направился в сторону городка.
Анна села на скамейку и расплакалась. Она причинила боль этому человеку. Но у нее не было другого выхода. Она любила Пако. Это не зависело от нее. Каждый день разбиваются чьи-то сердца, что же с этим поделаешь? И каждый день сердца вновь начинают биться от предвкушения счастья. Шон найдет свою половинку. Следующие несколько дней она провела, разговаривая с Пако по телефону, и стараясь избегать своих кузин, до которых уже дошли «горячие» вести. Все обвиняли Анну в том, что она разрушила счастье такого достойного парня, как Шон. Она не решалась выйти на улицу. Уезжая, Анна не стала оглядываться, иначе она заметила бы осунувшееся лицо своего бывшего жениха, который наблюдал за ней из окна спальни.
Анна оставалась в Лондоне в течение полугода. Она жила у Антони и Доминик в их просторной квартире в Кенсингтоне. Доминик была начинающей писательницей, а Антони был уже широко известен в Сити. Пако не допускал мысли о том, что его невеста должна работать, и настоял на том, чтобы она вместо этого посещала курсы испанского языка. Анна постеснялась сказать об этом родителям и соврала им, что работает в библиотеке.
Пако написал родителям о своих планах. Отец выразил свои сомнения в довольно пространном письме, что было совсем не характерно для него. Он советовал не торопиться, но если по окончании оговоренного ими срока сын все еще будет настаивать на женитьбе, то он готов согласиться с тем, чтобы познакомиться с этой девушкой. «Дома ты сразу увидишь, получится ли что-нибудь из вашего союза», — написал он. Мать Пако, Мария-Елена, высказалась в том духе, что полностью доверяет выбору сына. Она не сомневалась: Анна прекрасно впишется в их семью и все в Санта-Каталине полюбят ее так, как полюбил ее он.
Прошло шесть месяцев, и Анна сообщила своему отцу, что они все так же любят друг друга и намерены не медлить с браком. Отец предложил Пако приехать к ним в Ирландию, но Анна настояла на том, чтобы отец сам прибыл в Лондон для знакомства с ее женихом. Ее отец понял, что дочь стыдится своего происхождения, и подумал, что жизнь молодой пары, начинающаяся с обмана, не предвещает добра, но все же согласился приехать.
Дермот оставил свою жену с дочерью прогуляться в Гайд-парке, пока сам будет занят разговором с Пако в отеле «Дочестер». Эммер увидела, что за те полгода, которые Анна провела в столице, она очень изменилась. Новая самостоятельная жизнь пошла ей на пользу. Она просто расцвела и, судя по всему, была по-настоящему счастлива со своим будущим мужем.