Твоя навеки
Шрифт:
Жизнь в Санта-Каталине была очень насыщенной. Все охотно принимали приглашения попить чаю или устроить большое барбекю на соседнем ранчо. Анна тратила массу времени на то, чтобы объехать дорогу на своем мини-грузовике, в то время как другие, прыгнув в седло, уже через минуту оказывались на месте. Все разговоры касались поло: обсуждались снаряжение, сами пони, команды противников. Мужчины большую часть всех вечеров проводили за игрой в поло. Это было их главным развлечением. Женщины в это время усаживались с детьми у поля и наблюдали за игрой мужей. Ради чего? Ради того, чтобы заметить момент, когда мяч пройдет между двумя перекладинами. «Разве это стоило таких усилий?» — кисло думала Анна. Видя, как маленькие дети, вооружившись клюшками, повторяют движения взрослых, Анна в отчаянии закатывала
Августин Пако Соланас родился осенью 1954 года. В отличие от своего брата, он был темноволосым и смуглым. Пако сказал, что он вылитый дедушка Соланас. На этот раз Пако подарил жене кольцо с бриллиантами и сапфирами. Но в их отношениях появился холодок, который не замечался раньше.
Анна полностью посвятила себя сыновьям. Хотя ей помогала Соледад, юная племянница Энкарнасион, она предпочитала все делать самостоятельно. Анна знала, что нужна сыновьям, и ей было приятно, что они зависят от нее. Для них она была светом в окне, непререкаемым авторитетом. Она отвечала на их привязанность слепой любовью. Чем больше она уделяла внимания сыновьям, тем больше отдалялась от мужа. Вскоре Пако уже стал неким фоном в детской. Он проводил много времени вне дома, приезжал после работы, когда все уже спали, и уходил утром так рано, что все еще спали. В выходные дни они разговаривали в Санта-Каталине подчеркнуто вежливо. Холод пробрался в их отношения быстро и незаметно. Анна недоумевала, куда подевалось былое веселье? Почему они больше не проводят много времени вместе? Они говорили только о детях.
Пако не смел никому признаться в том, что допустил ошибку. Наверное, он требовал от Анны слишком многого, когда рассчитывал, что она легко приспособится к чужой для нее культуре. Он наблюдал за тем, как исчезает та Анна Мелоди, в которую он влюблен, уступая место женщине, игравшей чужую роль. Ее природная независимость и решительность превратились в угрюмость. Она хотела доказать свою правоту во всем и так боролась за место под солнцем, что потеряла свое «я». Ей так хотелось быть похожей на всех, что она забыла, какой была на самом деле. Анна быстро утратила те качества, которые для Пако были главными в ней: она пожертвовала своей непосредственностью ради того, чтобы казаться искушенной, что вовсе не шло ей, как плохо сшитое платье. Он знал, что она очень страстная по натуре, поэтому старался пробудить ее природную чувственность, однако все его усилия были обречены на провал. Ему очень хотелось обсудить свое беспокойство с матерью, но гордость не позволяла ему признать тот факт, что было бы лучше, если бы он оставил Анну Мелоди О'Двайер в туманном Лондоне и уберег бы их от взаимного несчастья.
Осенью 1956 года София Эммер Соланас огласила мир своим криком, и супружеские отношения Анны и Пако окончательно испортились. Они почти не разговаривали. Мария-Елена высказала предположение, что Анна очень скучает по своим родителям, поэтому попросила Пако пригласить родителей жены в Санта-Каталину, сделав сюрприз Анне. Сначала Пако сопротивлялся. Он не знал, как отнесется Анна к тому, что он затеял такое важное дело за ее спиной. Но Мария-Елена была непреклонна. Она строго сказала, что, если сын хочет сохранить свой брак, он не должен действовать полумерами. Пако подчинился и позвонил Дермоту в Ирландию, сообщив о своем плане. Он подбирал слова осторожно, чтобы не уязвить гордость старика. Дермот и Эммер приняли приглашение с благодарностью. Тетя Дороти была очень расстроена, оттого что о ней никто не подумал.
— Только запоминай все хорошенько, Эммер Мелоди, иначе слова от меня лишнего не услышишь! — деланно смеясь, напутствовала она сестру, скрывая свое разочарование.
Дермот никуда не выезжал дальше Брайтона, а Эммер боялась перелета, хотя ее и заверили, что швейцарские авиалинии считаются одними из самых надежных в мире. Мысль о том, что она встретит свою дочь, и первый раз в жизни увидит внуков, помогла ей преодолеть все страхи. Билеты прибыли в назначенное время, и Дермот с Эммер начали готовиться к длительному двухдневному перелету из Лондона в Буэнос-Айрес через Женеву, Дакар, Рио и Монтевидео. Они сумели добраться в целости и сохранности, хотя умудрились потеряться в женевском
Когда Анна вернулась домой с двухнедельной Софией, завернутой в кружевную шаль цвета слоновой кости, она увидела на террасе своих родителей. Они были в слезах, крайне утомленные долгим ожиданием встречи. Анна передала ребенка взволнованной Соледад, а сама бросилась в объятия отца и матери. Они привезли подарки для шестилетнего Рафаэля и для малыша Августина, а еще Эммер захватила для Анны старый фотоальбом. Пако и его семья тактично удалились, чтобы дать возможность Анне пару часов побыть с родителями наедине. Они провели все время в разговорах: болтали не переводя дыхания, смеялись и плакали, как умеют это делать только ирландцы.
Дермот прокомментировал все увиденное, сказав, что у Анны «роскошная жизнь». Эммер просмотрела содержимое шкафа дочери, обвела взглядом комнату и не стала скрывать восхищения.
— Если бы тетя Дороти увидела тебя сейчас, она была бы так горда! Ты устроилась как королева.
Эммер с энтузиазмом восприняла сдержанный интерес Анны к судьбе Шона О'Мара. Потом она скажет Дороти, что ее девочка вовсе не так эгоистична, как твердят все вокруг. Эммер рассказала, что он женился и отправился жить в Дублин. Судя по тому, что говорят его родители, он неплохо устроился. Если она правильно помнит, то кто-то сказал ей, что у него родилась дочь. Она не знает этого наверняка, но ребенок у него есть точно. Анна улыбнулась и сказала, что рада за него.
И Эммер, и Дермот быстро завоевали доверие и любовь детей Анны. Но когда утихла первая радость от встречи, Анна начала стыдиться провинциальности родителей. Они были одеты в свои лучшие наряды, но выглядели крайне скромно в чуждой им среде. Мария-Елена пила с Анной и Эммер чай у камина, который зажгли, так как к вечеру ощутимо похолодало, а Гектор повез Дермота прокатиться к ферме в повозке, запряженной парой начищенных до блеска пони. Вся семья присоединилась к ним за ужином, и Дермот, выпив пару рюмок отличного ирландского виски, сбросил былую робость и начал веселить гостей байками о жизни на родине, смущая Анну рассказами о том, какой она была в детстве. Его волосы, сначала аккуратно зачесанные, теперь растрепались беспорядочными седыми прядями, а щеки налились румянцем. Мария-Елена села за фортепиано, и Дермот стал напевать какую-то фривольную ирландскую песенку. В этот момент Анна пожалела о том, что ее отец потрудился ради нее пересечь океан.
Спустя месяц Анна обняла родителей и попрощалась с ними. Она еще не знала, что ей больше не суждено будет увидеть маму, ее доброе мягкое лицо, услышать ее нежный голос. Но Эммер знала об этом. Иногда человеку свойственно предвидеть свое будущее, и Эммер унаследовала эту мощную интуицию от бабушки. Спустя два года она умерла.
Анна была весьма опечалена предстоящей разлукой, но в то же время радовалась тому, что родители возвращаются на родину. Годы, проведенные врозь, ослабили родственные связи. Ей казалось, что для нее жизнь начала двигаться на другой скорости, жизнь же родителей застыла на прежнем месте. Анна была рада увидеть родные лица и услышать родной язык, но у нее появилось чувство, будто родители подвели ее. Она так хотела выглядеть в глазах новой семьи истинной леди, а теперь все увидели, из какой она семьи. Но на самом деле и Пако, и его родители очень полюбили Эммер, с ее покладистым характером и милой улыбкой, и абсолютно всем пришелся по душе эксцентричный отец Анны. Однако в ее сознании тени вырастали до гигантских размеров, пока не затемнили все вокруг, грозя разрушить хрупкую гармонию ее отношений с миром.
Спустя два года, когда Анна нашла в кармане пиджака Пако счет за оплаченный номер отеля, она наконец-то поняла, где ее муж расточает теперь свою любовь и ласку. Она усмотрела в этой измене страшное предательство и винила его за то, что он не дал ей обещанной опоры. Она не стала анализировать, не было ли в таком повороте событий ее собственной вины.
Глава 8
Санта-Каталина, февраль, 1972 года