Твоя (не) родная семья
Шрифт:
— И что? Он думает иначе, я прошу его пожалеть! Это твой сын, тебе все равно, что он чувствует? Ну тогда это не ты его отец!
Игорь возмущенно таращит глаза.
Я хотела встретиться с ребенком, а не с Игорем, разговор меня тяготит.
— Можешь говорить что угодно! — вскидываю я руки, чтобы защититься от его бессмысленного словесного салата, который он постоянно несет. — Мне все равно! Но я тебе отомщу, если ты будешь вредить ребенку, и мне без разницы какими идеалами начнешь прикрываться!
— Я всегда знал, что с тобой что-то не
Это со мной что-то не так?
— Я пришла с ним попрощаться.
— А я тебя звал?! — возмущается он, поворачиваюсь, чтобы уйти, мне плевать на него, но следующие слова меня останавливают. — Катись давай в свою Москву! Я им все про тебя рассказал!
— В смысле? — оборачиваюсь я.
— А ты не знала? Они обзвонили твоих знакомых и попросили рекомендации.
Игорь, не понимая, о чем идет речь, раздувается от важности. Да уж, представляю, какие рекомендации он мог дать. Это ведь подруга свекрови с моей бывшей работы рассказала ему… Может даже вместе обсуждали, какие похуже рекомендации мне дать, чтобы меня не взяли, и я бы приползла обратно, как побитая собака.
Они думают, что это рекомендации. Но я-то знаю, кто на самом деле звонил. Остаюсь спокойной, потому что знаю, на мой прием на работу это не повлияет никак. Но может причинить массу других неприятностей. Хорошо хоть фотографий личного характера у Игоря на руках нет. А то бы точно предоставил, были бы проблемы, как у предыдущей помощницы.
— Ты дурак, — спокойно говорю я. — Они собирали информацию, а не просили рекомендации. Что ты сказал?
— Правду, что ты из себя представляешь! — бросает он. — Судишься со мной за ребенка, интригуешь, верить тебе нельзя!
Пропускаю мимо ушей. Этот бред их вряд ли заинтересует, а из скелетов в моем шкафу разве что невовремя продленный абонемент в библиотеке, да еще брак с этим дураком.
Ни на что не способен, кроме как на мелкие подлости.
— Я хочу поговорить с сыном, — бросаю я и иду в детскую.
Игорь остается на кухне. Улавливаю каким-то шестым чувством, что, несмотря на бахвальство, Игорь побаивается меня. Морально я сильнее, и он это чувствует.
— Сынок… — прикрываю за собой дверь.
Сенька сидит на кровати, ногой ловя солнечные зайчики. Он только что слышал, как за стенкой мы выясняли отношения. Сын с понурым видом смотрит в пол.
Я не знаю, что сказать.
Подхожу к кровати, опускаюсь на колени и виновато улыбаюсь.
Сенька поднимает глаза.
Ком застревает в горле.
В глазах какое-то недетское выражение. Озабоченность. Смирение. Утрата. Сейчас я скажу, что уезжаю и уйду. А он останется. Так и будет ловить ногой солнечные зайчики, только в душе останется чувство, что произошло что-то непоправимое и страшное. Там поселится то, чего не должно быть в сердце шестилетнего мальчишки — липкий страх утраты.
Как ни крути — рвать придется по живому. У нашей проблемы нет решения. Идти придется через боль.
И как я не пыталась этого избежать — не сумела.
Но было в них
— Они сказали, что ты не моя мама, — шепчет Сенька.
Глава 18
Ощущаю себя так, словно меня неожиданно ударили. Этот гад со своей мамочкой пошли ва-банк. Вывалили ребенку всю правду, чтобы он ко мне не просился. А я чего ожидала? Что со мной сыграют честно и благородно?
Я сглатываю слезы, качаю головой.
— Они же врут, да, мам?
Нижняя губа дрожит, как у маленького. Слезы вот-вот прольются из глаз. Как можно было такое сказать? Как?
— Я всегда буду твоей мамой, — шепчу я.
— Не врут… — продолжает он. — Ты обещала, что не уедешь, и уезжаешь, да? Ты бы забрала меня с собой, если бы была моей мамой. И железную дорогу они спрятали…
— Послушай, сынок, — я беру себя в руки и решаю ни в коем случае не плакать при ребенке. — Я была твоей мамой и навсегда ей останусь. Я не могу тебя забрать сейчас, это правда. Но обещаю тебе, я за тобой вернусь и мы уедем отсюда вместе, чего бы мне этого не стоило. Никому не рассказывай об этом, просто всегда помни. Я твоя мама, что бы тебе не говорили. Ты кому веришь — им или мне?
— Тебе…
Сенька начинает рыдать взахлеб, и я крепко его обнимаю.
Почему жизнь так несправедлива, я не знаю. Но иногда плохие и несправедливые вещи случаются с теми, кто этого не заслуживает. То, что случилось с биологической мамой Сени. Им самим — ребенок не должен переживать такое. То, что случилось со мной. Столько несчастий из-за равнодушия одной семьи и их уверенности в собственной правоте.
— Ты обещаешь, мама?
— Ты мой сын, — я целую мокрую щеку и прижимаю к себе теплое тельце. Как не хочется отпускать! — Я тебя люблю.
— И я тебя тоже, мам… — шепчет он тихо, словно по секрету.
Я обещаю, когда-нибудь мы сможем сказать это громко-громко, чтобы все слышали. И пусть сейчас я не знаю, как это случится. Но верю — так и будет.
Я снова целую его. Мне не хочется отпускать малыша — и ему меня тоже. Жаль, что я не могу уйти, просто забрав его с собой и растолкав все препятствия.
— Я обещаю, — шепчу я. — Клянусь, что вернусь за тобой. А пока обещай не расстраиваться, не плакать и не верить злым языкам, что я тебя бросила, понятно? Потому что этого просто не может произойти.
— Ладно, мам, — он отпускает меня.
Я рассматриваю его глаза с нескольких сантиметров, и не могу наглядеться. Во взгляде Сеньки появляется уверенность, даже какая-то решимость. Он все понял, и в сердце сохранит веру в меня, а значит, она спасет его от боли, которая бы ждала его неминуемо. А так вместо того, чтобы тосковать и плакать перед сном, он будет думать обо мне и наших обещаниях.
В ладошку вкладываю черную машинку из ТЦ.
— Это тебе, — шепчу я, и предупреждаю. — Только никому не говори, что я тебе подарила.