ТВТ
Шрифт:
– Есть очко! – проговорил он, бросив щепочку.
– Что, что вы сказали? – остановился я в удивлении.
– Это мы когда-то в детстве так играли, – сказал он. – Сделаем что-нибудь такое и…
– Значит, вы были тэвэтэтовцем? – перебил я. Теперь уже он остановился от удивления.
– А вы откуда знаете?
– Читал такую книжку, – ответил я.
Тем временем мы подошли к небольшому восстановленному дому, и Борис
– Вот тут моя землянка. В эти двери, направо. В двадцать ноль-ноль буду ждать вас.
Эта военная терминология свидетельствовала, что Борис Иванович был на войне. Я свернул налево, а он пошел прямо.
В назначенное время я входил в его "землянку". Это была довольно большая светлая комната с "холостяцкой" обстановкой, но не с холостяцким порядком. Все здесь было на своем месте, одно с другим согласовано. Каждая вещь имела свое определенное место. В любую минуту, не утруждаясь, можно было достать ее и поставить обратно.
– Сразу видно, что здесь живет бывший тэвэтэтовец, – заметил я.
– Почему бывший? – в шутку обиделся Борис Иванович. – Наш вожатый говорил, что тэвэтэтовцы никогда не могут быть бывшими, что они до самой смерти останутся действительными членами Товарищества воинствующих техников.
– А вы и сейчас считаете себя тэвэтэтовцем? Борис Иванович шутливо развел руками и покачал головой:
– Ничего не сделаешь. Даже если бы и хотел, то не мог бы избавиться от этой привычки. С той лишь разницей, что очки теперь не записываю.
Потом добавил серьезно:
– Я считаю так: в социалистическом обществе все люди постепенно становятся такими "тэвэтэтовцами". Ну, а если еще попрактиковался в детстве, то, конечно, назад не пойдешь. У меня и до сих пор еще сохранилась книжка "ТВТ".
– Неужели?! – даже подскочил я.
Дело в том, что я давно уже искал эту книжку, чтобы переиздать ее, но никак не мог найти, так как фашисты во. время оккупации уничтожили паши библиотеки. И вот счастливый случай помогает. Борис Иванович немножко удивился, что я так заинтересовался этой книгой, достал ее и подал мне. Книжка была такая потрепанная, что и хранить-то ее не было никакого смысла. Я сказал об этом Борису Ивановичу.
– Как же мне не хранить ее, – возразил он, – если тут про меня самого написано? Смотрите, даже в названии:
"… как Цыбук добывал очки".
– Так вы… вы… Цыбук? – прошептал я.
– Как видите, – ответил он, видимо, довольный, что его имя произвело такое сильное впечатление, а затем спросил: – Неужели вы так хорошо знаете и помните эту книжку?
– Знаю… помню…- говорил я, перелистывая книжку, а сам думал: сказать сейчас же, почему я помню, или подождать? Если скажу, то его отношение ко мне сразу изменится. Лучше я порасспрошу его хорошенько, пока он не знает, кто я такой.
Что я его не узнал, ничего удивительного в этом нет: между двенадцатилетним подростком и двадцатисемилетним молодым человеком очень большая разница. Да и ему, понятно, нелегко было узнать человека, которого видел когда-то в детстве раз или два. Разговаривал я с ним, кажется, только один раз, а все сведения собрал от других."
– Как вы считаете, – спросил я наконец, – правильно ли автор написал про вас?
Он улыбнулся.
– Как вам сказать? Вообще правильно, а в отдельных местах – много неправильного. Вот, например, он пишет, что я был какой-то пассивный, невнимательный, ничем не интересовался. Это автор выдумал, или ему кто-то неправду сказал. Мне кажется, я всегда был таким, как сейчас. Затем автор приписал мне много очков, которых я не зарабатывал, и много слов, каких я не говорил.
– А насчет вашей заядлой охоты на очки? Насчет "реестра"?
Цыбук весело рассмеялся:
– Что касается очков, то я действительно гонялся только за ними и если что делал, то только ради них. И "реестр", правда, мне выдали. Я тогда не знал, что они надо мной шутят. Но автор прибавил в этом реестре добрую сотню очков.
– А вы не обижаетесь на него, что он кое-что выдумал?
– Нет. Все-таки, когда читаешь книгу, этот Цыбук представляется симпатичным хлопцем. Чего мне обижаться? Наоборот, я очень благодарен ему.
– А вы встречались с автором, разговаривали с ним?
– Разговаривал я с ним всего один раз. Он, кажется, немножко похож…тут он внимательно посмотрел на меня и встал. – Извините, а может… это вы?
– Да, это я…
Дальнейшее уже не интересно для читателя. Скажу только, что Цыбук выручил меня и дал свою книгу. Значит, я не напрасно трудился, уделяя ему столько внимания в своей книге.
Ему же за это я обещал несколько экземпляров нового издания.