ТВТ
Шрифт:
– Ничего из них не выйдет, так как они смотрят на это дело несерьезно, они только шутят. Они даже очки не записывают, а без очков – только одна игра. Кто захочет даром делать?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
где говорится, как Стась никак не мог отвязаться от трубы,
а Цыбук от бесплатных очков и,
кроме того, как перевернулся воз с сеном.
Окончились занятия в школе, пришли летние каникулы. Школьники разошлись и разъехались в разные стороны. Рассыпалась и армия ТВТ. Только один отряд сохранился как боевая единица, – это из тех, кто поехал в пионерский лагерь.
Некоторые члены ТВТ сохранили связь и объединились в группы по два-три человека, а остальные на протяжении двух месяцев никакой связи между собой не имели.
Стась, например, уже не ходил каждый день с товарищами в школу, ему не с кем было состязаться в охоте за очками, и он уже не думал о них. Больше всего теперь он думал о речке. Конечно, кому не хочется летом искупаться в речке?
По дороге ему надо было проходить мимо завода. А там рабочие свозили и складывали около дороги чугунные трубы. Конец одной трубы высунулся и доставал до колеи. И всякий раз, как только кто едет, так обязательно зацепит колесом за трубу.
Как обычно, никому до этого не было дела. Не думал и Стась обращать внимания. Но что поделаешь, если глаз члена ТВТ невольно заметил непорядок.
Стась было остановился, по тут же махнул рукой и пошел дальше.
"А ну его, в такую жару возиться! Обойдется и без меня".
Отошел немного, смотрит – навстречу едет воз. Интересно посмотреть, зацепится он или нет? Стась остановился, оглянулся. Воз зацепился и даже не одним, а двумя колесами. Скрежет чугунной трубы неприятно резанул ухо. Кажется, даже кусочек трубы открошился.
"Нет, так оставлять нельзя!"
Стась вернулся назад. Толкнул ногой трубу. Тяжелая, видно, как ее сдвинешь?
Идет рабочий. Стась к нему.
– Дяденька! Почему эта труба так лежит? Все, кто едет, за нее цепляются.
Рабочий посмотрел на него, как на чудо, а потом рассмеялся.
– А тебе что до этого? – спросил он.
– Да непорядок…- ответил Стась.
Тогда рабочий почему-то разозлился:
– Ты что – учить нас собираешься? Рано еще, братец! – и ушел.
Стась тоже разозлился, плюнул и пошел себе дальше. "Да и в самом деле, – думал он, – что мне, больше всех нужно, что ли? Не хотят – и не надо! Я никакого отношения к этому делу не имею. Даже очко никто мне не зачтет".
И он начал думать о предстоящем купании. Но встречная машина снова вернула его мысли к трубе.
"А что если заденет? Будет тогда беды… И какая тут работа? Взял, отодвинул на полметра – и все. Даже и я мог бы, только палку нужно подсунуть. Но – пусть себе, как хотят…"
Он уже вышел в поле. Речка видна. Солнце печет, жаворонки заливаются над головой, в траве стрекотня. А какая вода в такое время!..
Одно только плохо: вертится что-то в голове, покоя не дает, будто забыл что-то или дома ждет какая неприятность; чего-то не хватает, что-то мешает, как будто остюков за ворот насыпалось…
И, наконец, Стась понял, в чем дело: это же труба мешает!!
Повернулся, побежал назад, схватил по дороге палку, подбежал к трубе, подсунул палку, отодвинул.
И тогда сразу на душе у него стало спокойно, весело. Остюков за воротом как и не бывало.
… Цыбук все лето жил в МТС, где его брат работал трактористом.
Боря Цыбук, как мы знаем, набрал на своем веку очков больше всех. Он не отказался бы и еще немножко подработать, но тут он был один, и никто не мог вести учет его очкам, кроме него самого. А кто поверит, что он насобирал, скажем, семьдесят девять очков? Как доказать это? Дома, в случае чего, можно проверить. Когда он однажды принес сразу девятнадцать очков, то никто не хотел верить, даже смеяться начали. Ну, а когда проверили, так все остались с носом. А тут как проверить?
Ну, на какой-нибудь десяток очков он мог бы набрать документов. А на семьдесят девять не наберешься, и очки пропадут зря. А кто же будет даром работать? За десятком же нет никакого смысла бегать, если он за один день девятнадцать выгонял. А здесь можно было бы и всю сотню выгнать. Ведь конкурентов нет! Там на какой-то несчастный окурок сто человек метит. А здесь и дохлый котенок от тебя не убежит.
Правда, этого дохлого котенка Цыбук закопал, но просто так, без всякой пользы, чтобы только под ногами не валялся. Однако, кроме дохлых котят, есть еще и другие дела. Неужели все это даром делать?
И так уже у него зря пропало четыре очка: он выбросил: огромный камень из борозды па огороде; связал два кола в заборе; потом вырвал огромный куст крапивы, который. рос на самой дороге, где проходили босиком люди, и, наконец, привязал к колу маленькую яблоньку, которая очень уж гнулась от ветра. Все это он сделал просто потому, что оно попадалось на глаза и само просилось, чтобы кто-нибудь приложил руки. Пусть уж четыре очка пропадают. Но это не значит, что все остальное надо даром делать.
Он себе ходил, смотрел, интересовался, как работают машины, как их ремонтируют, как идут разные другие сельскохозяйственные работы, иногда даже помогал, но делал это как обыкновенный гражданин, а не тэвэтэтовец и ничего такого не выискивал, не "стрелял". Собственно говоря, и здесь встречалось такое, что фактически вполне могло сойти за очки и что, по справедливости, надо было бы засчитывать. Но что поделаешь, если учета нет? Неужели же требовать документ, что вот "Борис Цыбук заметил, как маленький ребенок насыпал в масленку песку, и из этой масленки хотели уже смазать машину, а он, Борис Цыбук, предупредил"? Даже стыдно просить такой документ, а тем не менее очко пропало.