Ты бросаешь вызов?
Шрифт:
Я пожала руку директору, когда он вручал мне диплом. Мои руки дрожали, и я улыбалась, когда были сделаны снимки. Я спустилась по сцене, мой желудок скрутило, и я чувствовала себя вне себя от возбуждения. Я была взволнована, но я также ненавидела всеобщее внимание ко мне.
Это была моя мечта — все, ради чего я работала над собой последние несколько лет.
Я вспомнила день, когда получила белый конверт — конверт, в котором была судьба моего будущего.
— Я не знаю… я имею в виду… что, если… это может быть… письмо с
— Ты психуешь, Лила. Успокойся, — сказал Мэддокс своим ровным голосом.
— Успокоиться? — завизжала я. — Это, — я помахала конвертом перед его лицом, — все, чего я когда-либо хотела, и что, если это не то, что я думаю?
Он поднял руки, притворно сдаваясь, и я плюхнулась обратно на кровать. Все мое тело тряслось.
— Я не могу открыть его, Мэддокс.
— Лила, — начал он.
— Нет, я не могу. — Мой желудок скрутило от тошноты. Думаю, я заболела.
— Лила, я не думаю, что они рассылают отказные письма. — Мэддокс провел рукой по лицу, и я могла сказать, что он сдерживал улыбку. Какой мудак. Он смеялся, когда я волновалась. Я была немного зла.
— Как насчет того, чтобы открыть? — он посоветовал.
Я вскочила и отскочила от кровати, как чертик из коробки.
— Да! Ты сделаешь это!
Сунув конверт ему в руку, я прошлась по комнате. Пот выступил у меня на лбу, и я вытерла его.
Мэддокс разорвал конверт, и мой желудок сжался сильнее. О Боже, меня действительно чуть не вырвало.
Мои глаза закрылись, и я напомнила себе дышать.
Звук вскрытия конверта наполнил комнату. Мое сердце забилось, и я вдохнула… выдохнула…
— Открой глаза, — сказал он, его голос звучал ближе ко мне. Он стоял прямо передо мной, потому что я чувствовала исходящий от него жар. Его близость помогла… успокоить меня.
Я зажмурила глаза.
— Смотри на меня, Лила, — более настойчиво потребовал Мэддокс, его голос был низким и хриплым. — Сейчас же.
Беспомощная против его команды, я распахнула глаза и со слезами на глазах уставилась на него.
Он… улыбался.
Мои колени ослабли, и я схватила его за руку, чтобы остаться в вертикальном положении.
— Поздравляю, Лила Гарсия.
Дыхание, которое я сдерживала, вырвалось из меня. Мэддокс помахал мне письмом.
— Ты поступила в Гарвард.
Громкий визг покинул меня, застигнув Мэддокса врасплох. Я бросилась в его объятия, не в силах сдержать волнение. Он поднял меня, и я обвила ногами его талию, смеясь.
— Я поступила!
Его руки обвились вокруг меня, одна рука на моей спине, а другая крепко уперлась в мою задницу, пока я цеплялась за него.
— Ты сделала это, — прошептал он мне в волосы с такой гордостью в голосе, что мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
Я вдохнула его мускусный аромат, прежде чем оторвать лицо от его шеи. Наши лица были всего в нескольких дюймах
— Ты сделала это, — снова сказал он.
— Спасибо. За то, что открыл это письмо, за то, что не оставил меня, за то, что обнял меня, за то, что заставил меня столкнуться со своими страхами… и за то, что был моим другом.
Мэддокс обнял меня в ответ.
— Пожалуйста.
Я освободила свои ноги от его талии, и он поставил меня на ноги.
— Ты должна рассказать своим бабушкам и дедушкам.
Я облизнула пересохшие губы и кивнула.
Гарвард, я иду.
Я получила письмо о принятии два месяца назад, немного позже, чем обычно, но когда я нашла конверт в нашем почтовом ящике, мое сердце упало, и первое, что я сделала, это позвонила Мэддоксу. Я не понимала, почему я это сделала, но я знала, что он нужен мне со мной.
Он был у меня дома менее чем через десять минут, запыхавшийся и улыбающийся.
Мэддокс никогда не отходил от меня, когда я волновалась, и он не отходил, когда я рассказала бабушке и дедушке эту новость. Для меня очень много значило, что он был рядом со мной. Я никогда не ожидала, что мы превратимся из врагов в друзей… в лучших друзей.
Остальная часть церемонии вручения дипломов прошла как в тумане. Вскоре мы оказались на улице под голубым небом, и нас освещало солнце.
Грейсон держал Райли на руках, они смеялись и целовались. Каждый студент оказался в окружении своей семьи. Мой взгляд задержался на толпе, ища родителей Мэддокса.
Пожалуйста, будьте здесь, пожалуйста, будьте здесь. Не делайте ему больно.
Их нигде не было.
Я закипела, гнев закипал в моих венах и животе. Как они посмели? Они должны были гордиться таким сыном, как Мэддокс.
Да, он был дебоширом, полным отщепенцем.
Но, черт возьми, он был мил, и его сердце было чистым. Он работал изо всех сил, чтобы получить диплом с отличием. Снова и снова он доказывал миру, что он не просто богатый и избалованный ребенок.
Мои кулаки сжались по бокам, и я зарычала. К черту, к черту их! Они не заслужили разделить этот день с Мэддоксом.
Меня похлопали по плечу, и я развернулась и столкнулась лицом к лицу с Мэддоксом. Он стоял высокий, его плечи были расправлены, и я должна была признать, что он действительно выглядел горячо в темно-синем выпускном костюме Беркшира с кепкой на макушке.
Его губы изогнулись в легкой улыбке, и я посмотрела ему в глаза, ища разочарование, которое ожидала увидеть. Но его не было.
Именно тогда я поняла, что он больше ничего не ждал от своих родителей. Они были ему чужими, а не семьей. Потому что они никогда не были здесь для Мэддокса в самые важные дни его жизни — его футбольные матчи, его дни рождения, его выпускной.