Ты будешь моей, адептка, или Демон плохому не научит
Шрифт:
Наконец-то я обрела волшебное чувство уверенности в себе, которого мне так не хватало в жизни.
* * *
До лекции оставалось полчаса, а мне — какая удача! — удалось застать профессора в пустой аудитории в совершенном одиночестве. Обрадованная, я скользнула в кабинет и, чтобы никто нам не помешал, а также чтобы не испортить репутацию ни себе, ни мистеру Моргану, применила запирающие чары, которым научилась совсем недавно.
Все-таки связь преподавателя и адептки в стенах академии осуждалась. Нельзя было, чтобы наш поцелуй увидели.
Итак, я вошла в помещение, профессор обернулся на звук шагов и…
…вздрогнул, заметив на пороге меня собственной персоной.
— Х-х-харпер, — проблеял он дрожим голосом.
И тут в тишине аудитории отчетливо и зловеще раздался щелчок замка.
Лицо профессора отчего-то побледнело до синевы, взгляд стал затравленным и метнулся к закрытой двери за моей спиной.
— Х-х-харпер, зачем вы заперли дверь? — спросил мистер Морган, начиная пятиться.
— У меня к вам дело, профессор. Личного характера.
От моих слов у преподавателя задергались веки. Сразу оба.
— Никаких больше подарков. Слышите, Харпер! — испуганно замахал руками мой бывший возлюбленный. — Никаких! Ни от чистого сердца, ни от нечистого.
И с неожиданной прытью он взлетел по ступенькам к самому последнему столу, этим увеличив расстояние между нами до максимума.
Ну, и куда он? Мне что, теперь бегать за ним по всей аудитории с губами, вытянутыми уточкой?
— Профессор, стойте. Я не собираюсь вас травить.
Подумаешь, всего каких-то два раза побывал на пороге смерти, а уже шарахается от меня, как от прокаженной. Стыдно, стыдно, профессор Морган. Преподаватель зельеварения обязан быть стойким, как закаленный в боях солдат. От вашей крутости цветы в горшках должны вянуть. У вас что, никогда котлы на занятиях не взрывались? Адепты не готовили яд вместо обычного снотворного? Да ведите вы себя как мужчина, наконец! Стойте смирно, пока я буду вас целовать.
Чтобы приманить к себе жертву, я решила выбрать тактику под названием «Дева в беде» — притвориться слабой безобидной студенткой, нуждающейся в помощи. На профессора Моргана я смотрела из-под стыдливо опущенных ресниц жалобным-прежалобным взглядом, умоляющим о спасении, и на всякий случай держала руки на виду, мол, глядите, ничего в них нет: ни отравленных пирожков, вызывающих газовую атаку, ни горшков с опасными растениями. Я пришла к вам совершенно безоружная. Честно-честно.
Однако одно оружие, самое грозное из женского арсенала, у меня все же было. Слезы. И я собиралась применить его без зазрения совести. Сгорбившись и опустив голову, я громко всхлипнула и демонстративно вытерла глаза длинным рукавом мантии.
И что бы вы думали? Сработало! Пара секунд таких всхлипов и гляделок, и профессор купился, попал-таки в расставленную ловушку. Скрипнули деревянные ступеньки: жертва спускалась по лестнице, не подозревая о грозящей опасности.
— Ну что у вас стряслось, Харпер? О чем вы хотели поговорить? — В тоне профессора смешались раздражение и обеспокоенность. И вот он приблизился, остановился всего в метре от меня. — Опять пришли извиняться?
— Да, извиняться! Извиняющийся поцелуй.
Я вдруг бросилась ему на шею, вцепилась в него, как клещ, насильно соединив наши губы.
А что? На добровольный поцелуй рассчитывать не стоило. Пришлось импровизировать, вытаскивать из рукава козырь в виде фактора неожиданности.
Профессор Морган остолбенел. Первые секунды он был шокирован настолько, что даже не пытался отбиваться, а потом замычал, задергался, сжал пальцами мои плечи, пытаясь оттолкнуть меня от себя.
А я и не сопротивлялась. Поцелуй был? Был. Настоящий? Настоящий. Не воздушный и не какой-нибудь жалкий чмок в щеку. Я даже языком в сомкнутые губы профессора немного потыкала. Раз поцелуй состоялся — значит приворотные чары сняты. Миссия выполнена.
В общем, с легким сердцем я позволила мистеру Моргану меня оттолкнуть.
А потом, отстранившись, залепила ему грандиозную пощечину:
— Да как вы смеете! Лезете с поцелуями к собственной студентке!
— Я? — опешил профессор, красный, как помидор.
— Ну не я же! Вам должно быть стыдно!
— Мне? — Глаза профессора полезли на лоб.
— Ну не мне же!
Эх, талантливая актриса умерла в тебе, Харпер. Всеми силами изображая праведный гнев, я направилась к двери, отомкнула ее коротким заклинанием и обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на шокированного преподавателя.
— Я к вам извиниться пришла, а вы… — Я осуждающе поцокала языком и покачала головой. — Надо бы к ректору сходить пожаловаться.
Профессор Морган аж спал с лица. Поди докажи, что не баран, что это не ты набросился с поцелуями на адептку, а она сама ополоумела от страсти и вешалась тебе на шею. Кто ж в такое поверит? На слово — никто. А использовать сыворотку правды запрещено законом: нарушение прав личности.
— Харпер! — Мистер Морган не нашел, что ответить, и просто до хруста сжал челюсти.
— Я была о вас лучшего мнения, профессор.
— Хар-р-рпер!
— Но так и быть, я вас прощаю, оставим случившееся в тайне. Не буду я жаловаться ректору. Но на лекцию сегодня не приду. У меня эта… Как ее? Моральная травма. Вот.
В коридоре, за дверями аудитории, я навалилась спиной на стену, переводя дыхание.
О, Единый и боги-хранители, я это сделала! У меня получилось.
Нервный смешок вырвался из груди, стоило вспомнить растерянную физиономию профессора Моргана.
Этот безумный спектакль с обвинениями, устроенный после поцелуя, назывался: «Лучший способ защиты — нападение». Я решила действовать на опережение, пока меня саму не потащили к ректору на ковер или не наказали как-то иначе, например, недельной отработкой по утрам. Череда недавних событий открыла мне глаза на одну удивительную истину: иногда удобно, когда тебя считают ненормальной чудачкой, с которой лучше не связываться. Теперь профессор Морган будет обходить меня десятой дорогой, считая непредсказуемой и опасной. И сто раз подумает, прежде чем поставить мне низкий балл или не принять у меня зачет.