Ты будешь мой
Шрифт:
Вечный сад полнится шёпотом дождя. Капли стекают с листьев, шелестят по воде залива – я останавливаюсь и какое-то время стою на набережной напротив изогнутого мостика. Там пусто, конечно, но я всё равно смотрю, не отрываясь. Мокрые пальцы, вцепившиеся в доски перил, мёрзнут, и я прячу руки под мышки. А потом зачем-то иду на условленную полянку за яблонями и кустами малины.
Воздух горько пахнет туманом и влажной землёй. Я запахиваюсь поплотнее и сажусь на корень, где сидел тот странный инессец. Какое-то время вспоминаю его – особенно его прикосновения. Вспыхиваю и поднимаю голову, подставляя лицо дождю.
Закрываю глаза и какое-то время слушаю дождь. Шелест напоминает мне что-то знакомое – рёв воды, который я слышу иногда во сне. Почему-то мне всегда спокойно в такие моменты.
Задеваю носком сапога что-то шуршащее. Открываю глаза, наклоняюсь – синий свёрток выглядывает из-за сплетения корней. Любопытно – я аккуратно беру свёрток и удивлённо рассматриваю. По краям пропитанной жиром бумаги вьётся орнамент в виде морских коньков. Моё сердце замирает. Закоченевшими пальцами развязываю узел, и мне на колени падает янтарная заколка – прозрачный жёлтый камень словно пропитан солнечным светом.
Я разглядываю какое-то время заколку – цветок, но странный какой-то, с неестественно вытянутыми лепестками. Потом замечаю, что по обороту бумаги, в которую он был завёрнут, написано на дугэльском: «Русалочке» И рядом: «Я тебя ещё увижу».
Вставляю заколку в волосы – пусть и не видно под капюшоном, всё равно. Смеюсь. Отчего-то мне так хорошо, будто солнце всё-таки разогнало и туман, и тучи.
Дождь действительно прекращается после обеда – я совершенно не хочу идти домой и пью горячий травяной настой в закусочной неподалёку от парка. А потом просто бреду куда глаза глядят и не замечаю, что улица вдруг наполняется людьми.
Теперь толпа уже несёт меня – к дворцовой площади. А потом – ещё дальше, к арене за дворцом. У ворот образуется давка, так что когда меня ловит за руку какой-то парень и улыбается, я только беспомощно смотрю на него в ответ. «Хочешь на игрища, подруга?» - шепчет он мне на ухо, прижимая к себе. Я совсем не помню, что такое игрища, и поэтому мне любопытно. Парень читает ответ в моих глазах. «Тогда пойдём». Он тащит меня за собой сквозь толпу к дальним воротам – там тоже людно, но не как у парадного входа. «Как удобно, что у меня друг заболел», - говорит парень, вручая мне билет. «Сидеть будем рядышком, подруга». Я фыркаю. Понятно, что все игрища, чем бы они ни были, этот незнакомец будет глазеть на меня, мять мою ладонь или колено и делать невинные замечания вроде: «Родителей дома нет, пойдём ко мне». Обычно я соглашаюсь и честно предупреждаю, что моя мама, а она, кстати, служит во дворце советником, будет меня искать. Как правило, поход в гости тут же заменяется на «Я пришлю тебе сокола, скажи свой адрес». Я говорю придуманный адрес, на этом всё и заканчивается.
Так что да, я привыкла.
Сидим мы и впрямь рядышком – парень довольно нагло подвигает стайку щебечущих младшеклассников – и даже не очень далеко от арены. Нагретые каменные трибуны, как лестницы, спускаются вниз, и все они заполнены людьми. Сама арена, небольшая, вытянутая, плавает в гуле голосов. Здесь так шумно, что я на какое-то время теряю ориентацию. «Первый раз, что ли?» - смеётся мой спутник. Он пытается взять меня за руку, но я смотрю сердито, и он поднимает бровь, но пока ничего не говорит, и только комкает край моего плаща. Думаю предложить
Рядом говорят про фэйри. Мой сосед примеривается потрогать мою прядь, но я отворачиваюсь.
– А что сейчас будет?
– Да ты что, подруга! – изумляется парень. – Как с луны свалилась! Ясное дело, что – рабов разыгрывать будут, - посмеивается он.
– Торги? – мне приходится почти кричать ему в ухо, чтобы перебить гул.
– Игрища! – заливается смехом парень.
Не успеваю уточнить: ворота внизу открываются, и в центр арены выходит человек в алом плаще. Он говорит громко, и эхо несёт его голос вверх, к нам. Я вслушиваюсь, но ничего интересного распорядитель не сообщает: зачитывает приказ королевы, объясняет, что выжившие рабы достанутся тем, кто сделает на них самую высокую ставку. На этом замолкает, разворачивается и уходит.
– А почему игрища? – говорю я в ухо соседу. Тот словно невзначай кладёт ладонь мне на колено – хорошо, что скрытое юбкой.
– Ну ты даёшь, подруга! Ты ставки-то делать будешь? – и поднимает из-под каменной скамьи выкрашенную блестящей краской табличку.
Я непонимающе смотрю на него.
– Ну и правильно, - усмехается он. – Заранее только новички делают, - и кивает в сторону «подвинутых» младшеклассников. Те дружно вскидывают в воздух таблички, на которых загораются руны. В тумане, наполнившем арену, это похоже на рой заблудившихся светлячков.
– Да я тут только посмотреть, - выдыхаю, отвернувшись.
– Все так говорят, - фыркает парень, и его голос тонет в рёве: ворота снова открываются, и на арену выбегает молодой дугэлец – судя по форме, выпускник Военной Академии. Он играет двумя короткими мечами, и трибуны радостно орут в ответ. Я глохну на пару минут и смаргиваю слёзы. К этому времени на арену выталкивают фэйри – я плохо вижу его издали, но замечаю, что он ниже, тоньше и почти раздет. В его руках тоже короткий меч – но почему-то только один.
Тянусь уточнить у соседа правила: что-то мне подсказывает – дугэлец в лучшем положении. Но не успеваю и слова сказать, как две фигурки на арене приходят в движение, а зрители начинают скандировать что-то, напоминающее не то строчки из нашего гимна, не то «За Дугэл!».
Туман окутывает меня, тянется, как соседская собака, ещё не решившая: то ли облаять, то ли сразу тяпнуть за ногу. Я запахиваюсь в плащ, закрываю глаза и сосредотачиваюсь на дыхании. А когда, успокоившись, снова смотрю, дугэлец вонзает меч в грудь распростёртому под ним фэйри.
Мой крик тонет в слаженном вопле толпы.
– Ну какого духа!
– орёт мой сосед. – Зачем?! Хороший был бы раб!
Я смотрю, как на арене суетятся слуги (кажется, рабы-фэйри), убирая тело и рассыпая песок, а выигравший дугэлец, потрясая мечами, проходится вдоль арены.
К горлу подкатывает горький комок, и живот тут же сводит. Я сгибаюсь пополам и судорожно дышу. На меня никто не смотрит. Судя по крикам – на арену выходит ещё одна пара: дугэлец и фэйри. Когда я выпрямляюсь, фэйри корчится в грязи у ног ещё одного выпускника Военной Академии, а в воздух взлетают дощечки. Мой сосед что-то одобрительно орёт вместе со всеми.