Ты будешь жить
Шрифт:
– Зачем тебе лопата, ночью?
– Зачем, зачем! Червей копать. Будто не знаешь какой ночью клёв. И пошевелись. А то сам к рыбам поедешь!
Перепуганый хозяин принёс лопату.
Нива рванула с места. Будто продолжая начатый разговор, Жокей, поделился с Женькой.
– Видел его жену? На двадцать лет моложе себя взял, а она баба ядрёная, в сексе видать злая, так глазами и зыркает. Я её ещё в прошлый раз заприметил, вот следующий раз подъедем, посмотрим что к чему. Думаю хозяин против не будет, он за бабки сам отдаться
Не отвечая на его вопрос, Женька махнул рукой.
– Дави на газ и посматривай по сторонам. Может быть овраг какой увидишь Надо нам твоего друга разбойничка прикопать, чтобы зверьё не достало.
Жокей кивнул головой:
– Окей, я кажется знаю такое место. Километрах в пяти отсюда раньше деревня была, потом молодёжь разъехалась, а старики поумирали или к детям перебрались. Их дома на дрова разобрали или туристы пожгли. Остались ямы от погребов, там и копать особо ничего не надо. Так, от мусора очистить и готова могилка. Ну что едем?
– Давай, едем.
Минут через пять показались несколько побеленных известью саманных построек. Бывшие коровники, догадался Женька, из навоза и глины, потому и не сожгли. За коровниками стояли закопчённые печи. Чёрные трубы тянулись в небо, как обожжённые руки. Женька поёжился, как после бомбёжки. Машина затормозила. Несколько секунд они молча смотрели в темноту, рассекаемую светом фар на две половины.
– А может возьмёшь меня в город? А то я со страху здесь окочурюсь. Я темноты боюсь и покойников.
Женька хлопнул его по плечу:
– Мужчину закаляют перенесённые опасности и страхи. Если ты победишь свой страх, тогда будешь непобедим. Давай иди работать.
Жокей сноровисто спрыгнул в яму, Женька отложил ружьё в сторону, задумчиво смотрел в ночь. Снова темнота, холод, одиночество и опять один.
Из ямы раздался голос:
– Босс, давай руку, усыпальница для Санька готов. Женька удивился тому, что за несколько минут, что Жокей чистил яму, у него совершенно изменился голос. Сейчас это был уже не сломленый страхом человек, а зверь, готовый к прыжку. Женька усмехнулся, подошёл к краю ямы, Жокей улыбался, тянул руку.
– Босс, давай вытягивай меня отсюда. Освобождаю спальное место для другого клиента...для Санька.
– Да нет, ты уж сам. Мужчина должен всегда выбираться сам. Вот тебе доска, карабкайся.
Кряхтя и отдуваясь Жокей выбрался наружу. Женька отвернулся, полез в машину:
– Давай, вытаскивай своего приятеля, заодно и помянем раба Божьего, овцу заблудшую, Санька.
Когда он повернулся, на него смотрел ствол ружья.
– Ну что, зверюга? Вот и конец тебе пришёл. Иди к яме, я тебя тащить не буду, спешу, домой уже пора. И так задержался с тобой. Но если сам в яму прыгнешь, я тебя присыплю, чтобы крысы не сожрали. Обещаю.
Женька смотрел исподлобья.
– Стреляй, не надо тянуть, а то можешь потом передумать.
Щёлкнул
– У тебя ничего не выйдет, я вынул патроны. Ты не Жокей, ты тупой осёл,который уже сошёл с дистанции..
Жокей бросился вперёд, но наткнулся грудью на острие ножа. Подламывая колени , как сноп повалился вперёд.
– Ну вот, я же сказал, что до финиша ты не добежишь.
Женька за ноги оттащил трупы к яме, забросал землёй и мусором. Открыл бутылку водки, вымыл руки.
Неожиданно, его лица коснулось что-то невесомое, осенняя паутинка или
дуновение ветра. Женька не заметил этого касания и лишь досадливо дёрнул щекой, избавляясь от неприятной соринки. Он ещё не знал, что души убитых людей, прощаясь с бременем земной жизни, всегда смотрят в лицо своего убийцы.
* * *
Женька шёл по городу, и он принимал его автомобильным гулом, непривычным запахом выхлопов автомобилей, ярким светом рекламы и полным равнодушием
человеческих глаз.
На замусоренной остановке, напротив вокзала, что-то громко обсуждала подвыпившая кампания, под прозрачно выгнутой пластиковой крышей, рядом с раздутыми сумками устало присели две пожилые цыганки.
Он стоял и смотрел на красные огоньки, на окна комнат и квартир, зажегшихся напротив. За каждым шла жизнь, там жили люди, ругались , мирились, читали книги, рожали и воспитывали детей. И ничего с этим сделать нельзя, так все построено и так случилось в жизни. Он стоял и смотрел на окна, на огоньки, завидуя тем людям, у которых был дом. А кто ждёт его? Может быть Господь укажет путь? И пришло решение, идти утром в церковь. Бабушка Галя любила повторять:
– Вера- это корабль спасения в огромном море жизни.
Проведя ночь на лавочке в глубине парка и не сомкнув глаз, утром Женька пошёл в Храм.
В церкви шла служба, несколько человек исповедовались и с десяток прихожан слушали проповедь, день был Пантелеимона- целителя. Зашла пожилая пара, встали в уголок под лампу – писать записки, о здравии, об упокоении.
Подошла женщина в чёрном монашеском платке, собрала оплавленные огарки свечей.
Женька несмело спросил:
– Матушка, можно ли мне поговорить со священником.
– Да, можно, но только после службы. Подождите его.
Через полчаса к Женьке подошёл священник средних лет. Спросил:
– Ты хотел со мной поговорить, сын мой?
– Благословите, батюшка!
– Бог благословит!
– Окажите помощь, батюшка, подскажите как жить. Остался один на свете, нет ни денег, ни документов, ни желания жить.
Священник внимательно посмотрел ему в глаза и спросил:
– Ты крещёный, сын мой?
– Да, крещёный.
– Тогда для твоей души нет лекарства лучше, чем молитва. Молитва - это стена, ограждение сердца. Его покой и мир.