Ты дура, детка!
Шрифт:
Я сама дала ей имя – Она, Рыжая и сжилась с ним. Не слишком романтично, ведь это местоимение и прилагательное, зато по сути вещей. Она – не человек, плотный дух, который приходила ко мне не часто, но помогала всегда.
Приблизившись, Рыжая привычно взяла меня за руки, переплела наши пальцы, и я почувствовала боль, рождающуюся в ладонях. Не отрываясь, смотрела ей в глаза, и вместо лица девушки, я увидела то, что произошло с Ирмой. Точнее – что чувствовал за минуту до убийства тот, кто сделал с однокурсницей ужасные вещи.
За истекшие к тому моменту два года нашего с Рыжей общения, прикосновение слало чем-то необычным – революционным. Но разорвать контакт я не посмела, продолжая жить эмоциями чуждого мне человека. Я стала убийцей Ирмы, держала в руках нож, который всадила ей в тело. Рука у меня мужская, молодая, холёная, с длинными пальцами. Мне нравилась кровь, и чтобы она полилась, выдернула нож из раны. В этот момент испытала нечто схожее с оргазмом. В голове, словно взорвалось что-то. Краски вокруг стали яркими, насыщенными, воздух – упоительным, медовым.
Душегуб испытывал сильнейшие эмоции, от того, что день убийства настал. Оказалось, он много раз прокручивал его в голове, представлял, как входит лезвие в тело жертвы, и получал от этого высшее наслаждение. Теперь он наяву вонзил нож, а пара капель брызнула на его кожу. Он воспринял окропление, за святое действие. Ирма – тотемное животное, на которое он потратила несколько месяцев.
Я впитывала последние мгновения Ирминой жизни, чувствовала её удивление и боль. Счастье от вида скорчившейся девушки заполнило мерзавца. Он осознавал себя всемогущим, одарённым. Но насладиться мигом дарения не дали шаги и голос случайного прохожего. Наверное, человек болтал по мобильнику. Убийца дернул крестик с шеи Ирмы и спрятался в кустах.
Того крутого мужика повязали. Убийца стремглав побежал по лесу, радуясь свободе.
Я впитывала его желание скорее выбраться на поляну. Нет, он не спасался – хотел полюбоваться на рубиновую жидкость, оставшуюся на лезвии, подставив её лучам солнца.
Этот ублюдок думал о том, что в другой раз жертв будет ровно тринадцать. Тогда он перейдёт к следующей стадии перевоплощения в нечто величественное, неуловимое, бессмертное. Семь подарков, включая этот крестик с шеи, будут покоиться в тайнике, как скрытые символы. Каждое убийство он помнил в деталях, смаковал. И чувства перед новым, обострялись раз от раза всё сильнее.
И вдруг связь с убийцей оборвалась. Я стала сама собой – Маргаритой Тереховой – взявшей новое имя и фамилию студенткой. Но я всё еще видела Рыжую. Она отпустила мои пальцы. Последний взгляд и она испарилась. Реальность обступила меня: поляна, Локоток, одеяло подо мной и подруга с напряжением во взоре.
Люси дотронулась до моего плеча и рассмеялась, сказала, что я даже храпела. Но когда я поведала ей, что это был за сон, Люська притихла. Дослушала меня, помолчала, а потом сказала:
– И что ты хочешь, Машенька?
– Мы должны найти заметки в газетах на жертв этого маньяка, – пояснила я. – Поверь, этот мужчина болен и опасен.
Отправившись к одному из наших однокурсников, – Володьке Жданову, – кратко обрисовали ему ситуацию и попросили поискать аналогичные истории в интернете. Он помешан на компьютерах, и для него не составит труда найти нужную информацию. Даты, когда произошло «жертвоприношение» помнила прекрасно, как и лица девушек, ведь убийца пока убегал, перебирал их в уме.
Спустя несколько часов мы вышли из квартиры Вовки. В руках была увесистая папка с распечатками заметок из разных газет, копиями общения девушек на страничках в социальных сетях, на форумах, и еще много чего. Со всем этим мы отправились к адвокату Ильи Лоскутова. Его телефон удалось раздобыть Людмиле.
Нам потребовалось достаточно много времени, чтобы убедить адвоката нас выслушать. Он всё же сделал это – и не пожалел. Лоскутова освободили, а маньяка, которым оказался новый парень Ирмы, тот самый юноша, что был на курс младше – арестовали, а потом и осудили.
Лоскутов нас отыскал, денежно отблагодарил, и даже помог устроиться на работу подруге. Люська стала менеджером в его фирме, а я проявила себя, как свободного игрока и устроилась на работу сама. Правда турфирма, в которую меня пригласили на вакансию специалиста, с хорошей зарплатой, тоже принадлежала Лоскутову. Но об этом я узнала спустя год трудовой деятельности, что меня вполне извиняет в собственных глазах.
Ну, и ладно!
Я тряхнула головой, избавляясь от воспоминаний, и попросила:
– Люси, не молчи. Говори уже!
– Илья Андреевич приедет сегодня к тебе в гости… Не один, с цветами и желанием извиниться.
Голос у Люси был деланный, и я поняла, что Лоскутов обретался где-то поблизости.
– Почему он сам не позвонил?
– Э-э-эм-м… Он сказал, что у вас возникли разногласия, и…
Послышалась возня и короткий вздох Комаровой.
– Слушай, прости меня, Марго, – заговорил сам Лоскутова. – Я всё осознал и прошу меня извинить. Короче, прости и прими. Пока.
Послышались гудки в трубке, и я смачно выругалась с досады.
Ну, вот как всегда! Извинился, приказал, положил трубку!
Ладно, переживем.
Иномарка, стоящая перед моей машиной, легко тронулась с места, и я завела мотор. Через час добралась до подмосковного города, в частном секторе которого находилась моя дача.
Она досталась мне в наследство от бабушки и дедушки. Выглядело сооружение непрезентабельно до нашей роковой встречи с Лоскутовым. Это был четырехкомнатный деревянный, покосившийся домик с ветхой крышей и без стекол в окнах, но дубовыми ставнями. По прогнившим полам страшно было ходить. В помещениях пахло сыростью и лесными грибами.
Но не всё так плохо. Печка, красующаяся посередине большой комнаты – единственный предмет, который не претерпел изменений за время, что здание не эксплуатировалось. Правда её пришлось разобрать, когда начала переустройство и провела коммуникации.
Сначала мои родители затеяли лёгкий ремонт, когда я изъявила желание превратить старый дом в дачу для круглогодичного проживания. А потом и Лоскутов помог, чем смог. А сумел он многое, включая второй этаж, хозяйственную пристройку, беседку в углу участка за туями, летнюю кухню и даже зимний сад вместо третьего этажа.